Дети смотрителей слонов

Неудивительно, что в этой сложной ситуации они обращаются к самому авторитетному лицу в помещении.

— Доктор, — обращается Гитте к Вибе, — вы случайно не знаете, кто занимает первую каюту по этому коридору?

Тут граф Рикард пробуждается к жизни.

— Это моя каюта, — отвечает он.

Гитте, Свен-Хельге и Синдбад пристально смотрят на графа. У них накопилось много вопросов. Гитте задаёт тот, который напрашивается в первую очередь.

— Почему там стоит гроб?

Тильте отдохнула на скамейке запасных, теперь она снова на поле.

— По совету судового врача Рикард будет играть рагу для покойной. Чтобы поддержать её в посмертном состоянии.

Теперь Свен-Хельге, Синдбад и Гитте смотрят на Рикарда с живым интересом и симпатией. Потому что если что и роднит великие религии, так это убеждённость в том, что недавно умершему необходимо протянуть руку помощи.

— Доктор, — говорит Гитте. — Мы очень признательны вам за вашу заботу. И мне бы хотелось воспользоваться случаем и обсудить с вами вопрос о жизни после смерти.

Тильте выпрямляется. И открывает дверь в коридор.

— Врачу предстоит серьёзная операция, — говорит она.

Серьёзные операции снимают все вопросы. Синдбад и Свен-Хельге выходят. Но Гитте уходить не хочет.

— Это исключительная возможность, — настаивает она. — Продолжить диалог между религией и естествознанием. Вы открытый человек, доктор. Не лишённый скептицизма, но открытый. Я это чувствую.

Тильте провожает Гитте до дверей.

— Может быть, в другой раз, — говорит она. — Доктор никуда не денется. Позже она в любой момент будет готова обсудить с вами все самые животрепещущие вопросы.

Мы с Тильте и Баскером валимся на стоящую в нашей каюте гаремную кровать в форме сердца. Нам ясно, что сегодня вечером у нас нет никаких сил оттаскивать Вибе к её гробу — пусть уж лучше Рикард в клинике исполнит ей несколько музыкальных тем. Пожелав доброй ночи Рикарду, мы съели все канапе до последнего. Мало сказать, что мы утомились — мы чувствуем смертельную усталость и готовы к последнему причастию.

Но в голове безостановочно вертятся мысли. В этом-то и беда. Научные изыскания, в том числе и наши с Тильте, свидетельствуют о том, что все великие мистики считали людей фабриками по производству мыслей, на которых никогда не останавливаются машины, и при таком беспрестанном шуме невозможно понять, можно ли будет в тишине услышать хотя бы первые слова ответа на действительно серьёзные вопросы, например, почему мы появились на свет и почему мы снова должны его покинуть и почему сейчас кто-то колотит в дверь?

Дверь открывается, на пороге стоит граф Рикард Три Льва со своей архилютней.

— Не хочу оставаться один, — объясняет он. — Кажется, она наблюдает за мной. Мне был дан знак, мой внутренний уровень рекомендовал мне отправиться спать к вам.

Баскер лежит между мной и Тильте. Мы бы никогда не стали пускать животных на кровать, но Баскер не совсем животное, он что-то вроде человека. Мы отпихиваем его в сторону, освобождая место для графа.

— Я вообще-то очень старался, — оправдывается Рикард. — Попурри из песен Миларепы, лучшие византийские песнопения с горы Афон, послания Раманы Махариши Аруначале. Но она никак не реагирует.

Тут Рикард замечает газетную вырезку с фотографией круглой витрины, где стоят Ашанти и два охранника.

— Вот тут я буду петь, — сообщает он. — В старой церкви замка. Акустика там замечательная.

Мы с Тильте не двигаемся с места. Мы замираем.

— Это одно из красивейших помещений замка, — говорит Рикард. — Оно станет прекрасным, просто исключительным фоном для проведения Великого Синода.

На мгновение мы теряем дар речи, первой в себя приходит Тильте.

— Рикард, — спрашивает она, — а что там внизу, под церковью?

— Казематы, — отвечает Рикард. — Старая канализация. Но теперь там сводчатые коридоры. И прекрасная атмосфера. Там похоронен ярл Блафвелла. Оказался как-то в Дании. В XVIII веке. Умер от алкогольного отравления. Великолепное помещение. Мы там травку сушили, когда я был маленьким. Играли в доктора с детьми кухонной прислуги. Хороший воздух, постоянная влажность, комфортная температура.

— Рикард, — говорит Тильте, — ты рассказывал маме об этих подвалах?

— Я показал их ей. Они ведь искали безопасное место, куда в случае попытки ограбления или пожара можно было бы спрятать сокровища. А я ей и говорю: «Там уже есть такое помещение. И уже есть люки в полу, закрытые плитами. Там, где прежде были лестницы». Я объяснил ей, как всё следует сделать. Ваша мама была в восторге от моей сообразительности. Вспоминаю, как моя собственная мама говорила мне в детстве: Рикард, нелегко тебе будет найти в мире место, соответствующее твоему «удивительному уму».

— Когда ты показывал всё это маме? — спрашиваю я.

— Мы ездили с нею туда. Три раза. Скажу вам, что путешествовать с вашей мамой — сплошное удовольствие. Привлекательная женщина. Но я предпочитаю вас. Правда, может, одно другому и не мешает. Очень даже пикантно. И мать, и дочь, и сыновья. Можно было бы завести целый гарем. Это самое правильное — при моей выдающейся сексуальности. Тут на судне всё прямо-таки располагает к этому.

— Рикард, — спрашивает Тильте. — А другой выход из этих казематов есть?

Рикард понижает голос. Подмигивает нам.

— Только никому ничего не говорите, мои пупсики. Считается, что другого выхода нет. Но, когда я был ребёнком, мы нашли туннель. Он ведёт прямо на восток. Подземный ход. На самом деле, это просто старая канализация. Закрытая кирпичной стенкой. С потайной дверью. Наверняка её сделали во времена шведских войн. Мы пользовались этим ходом, когда нас наказывали, запрещая выходить из дома. А нам надо было в кафе «Жемчужина» в яхтенной гавани Ведбека. Туннель этот заканчивается в скалах на берегу. Оказываешься прямо в шлюпочном сарае. У самого Эресунна. Мы там хранили маленькую резиновую лодку. Со здоровенным подвесным мотором. И выходные костюмы в непромокаемых мешках. А по туннелю спускались на скейтбордах. Надев налобные фонарики. У туннеля, конечно, небольшой уклон. Раньше была канализация.

Только никому ничего не рассказывайте. Именно этот туннель ведёт прямо к подземному сейфу. Да в общем-то и не страшно, если кто его найдёт. Он из закалённой стали и железобетона. Это такой большой ящик. Защищён от взлома. Несгораемый. И весит две тонны. Они поднимали его со двора замка краном.

— Рикард, — спрашиваю я. — Может быть, ты показывал этот туннель маме?

Рикард погружается в задумчивость.

— Очень может быть. Это романтическое место. Туннель. Плиты на полу. Потоки астральной энергии. Прекрасное место покурить травку. У меня, возможно, даже могла возникнуть мысль о мимолётном поцелуе. Не так часто оказываешься с глазу на глаз с вашей мамой. Никому об этом не говорите. К сожалению, она не согласилась на это. Но я не сдаюсь. Чтобы завоевать некоторых женщин, требуется время.