Дети стадной эпохи

Когда Ню Сяоли сошлась с Фэн Цзиньхуа, едва им удавалось уединиться, они зачитывались романом «Речные заводи» [6] . Читали они всегда одну и ту же главу про Пань Цзиньлянь. И пока они ее читали, так сильно возбуждались, что тут же начинали заниматься любовью, да так рьяно, что их крики не стихали целый час. Одной из причин, по которой Ню Сяоли сошлась с Фэн Цзиньхуа, было именно то, что тот был хорош в постели. Фэн Цзиньхуа при этом всегда замечал: «Поскольку У Далан из „Речных заводей“ был коротышкой, то всегда проигрывал в постели, поэтому у его жены и появился любовник Симэнь Цин». А что, если Сун Цайся тоже убежала из-за того, что Ню Сяоши был плох в постели так же, как Лао Синь и У Далан? Если бы у Ню Сяоши все было в порядке, то у Ню Сяоли, может, и не возникло бы этих мытарств с погоней за Сун Цайся и Чжу Цзюйхуа? Тут же Ню Сяоли вспомнила, что Сун Цайся все-таки была аферисткой. Она изначально сошлась с Ню Сяоши, чтобы их обокрасть, так что независимо от того, каким бы ее муж был в постели, она все равно бы сбежала. Сун Цайся, понятное дело, сбежала ради денег, но ради чего вместе с ребенком сбежала Чжу Цзюйхуа, у которой из-за осторожности Лао Синя и денег-то не было? Неужто только ради того, чтобы избавиться от Лао Синя, или у нее была другая тайна? Ню Сяоли не находила этому логического объяснения, а потому всю дорогу ее мысли метались от одной к другой.

6

Один из известных классических романов Китая, написанный Ши Найанем (1291–1370), в котором помимо историй о подвигах добрых молодцев содержится перекликающийся с романом «Цветы сливы в золотой вазе» сюжет о распутнице Пань Цзиньлянь, ее муже У Далане и любовнике Симэнь Цине.

От уездного центра Циньханя до волости Сундайсян было около тридцати ли, а от Сундайсян до деревни Минчаоцунь – еще семнадцать-восемнадцать ли. Пока моторикша доехал до Минчаоцунь, уже завечерело. Расспрашивая деревенских о беглянке, Ню Сяоли окончательно одурела. Никакой Чжу Цзюйхуа здесь не проживало. И не только Чжу Цзюйхуа, но и ее родственников. И не только родственников, но даже тех, кто бы носил фамилию Чжу, при всем при том, что в деревне были и Чжаны, и Хуны, и Фани, и Баи, и Гоу. Тут до Ню Сяоли дошло, что ее просто-напросто одурачили. Другими словами, все, что говорила ей Чжу Цзюйхуа, было враньем. Она обманула не только Ню Сяоли, но и Лао Синя из деревни Синьцзячжуан, причем дурачила она его не один день, она прожила с ним три года и все это время обманывала его, просто тот ни о чем не подозревал. Стоя на околице, Ню Сяоли не знала, что ей делать дальше. Если Чжу Цзюйхуа не было в Минчаоцунь, то в какой деревне она могла быть? Даже если Циньхань действительно ее родина, он огромен. Ню Сяоли никого здесь не знала и тыкалась, как слепой котенок, совершенно не представляя, где искать Чжу Цзюйхуа. Учитывая то, что Чжу Цзюйхуа врала в течение последних трех лет, Ню Сяоли стала сомневаться, что та действительно приехала из уезда Циньхань. Но если не отсюда, то откуда? Акцент Чжу Цзюйхуа говорил о том, что она все-таки из этой провинции, но в этой провинции проживало десять миллионов человек, и деревень в ней было, что звезд на небе – так в какой из них следовало ее искать? Пока Ню Сяоли про себя сокрушалась, моторикша, который доставил ее в деревню Минчаоцунь, спросил:

– Что дальше?

Ню Сяоли подняла голову; уже полностью стемнело, во всех домах зажегся свет. Раз Чжу Цзюйхуа в этой деревне не проживала, оставаться здесь бессмысленно. Ню Сяоли решила для начала вернуться в уездный центр, а там уже придумать что-то дельное, поэтому распорядилась:

– Возвращаемся в город.

– Это будет непросто.

– Что же, нам оставаться тут на ночевку? – удивилась Ню Сяоли.

– То-то и оно, что, если не останемся, дорога назад будет сложной.

– В каком смысле? – спросила Ню Сяоли.

– Это горная трасса, и ночью она опасна.

– Поедем помедленнее, – предложила Ню Сяоли.

– От скорости это не зависит.

– Что это значит?

– Тариф днем и ночью разный, нужно доплачивать.

Ню Сяоли смекнула, что моторикша ее шантажирует. Когда она его нанимала, они договорились, что поездка от города до деревни Минчаоцунь и обратно будет стоить восемьдесят юаней. Ню Сяоли спросила:

– И сколько же ты хочешь набросить?

– Восемьдесят, – ответил моторикша.

Ню Сяоли даже подпрыгнула от возмущения. Восемьдесят плюс еще восемьдесят, это уже получится сто шестьдесят. В обычное время сто шестьдесят юаней показались бы Ню Сяоли вполне приемлемой суммой, но сейчас, когда при ней было лишь пятьсот юаней, на которые она собиралась жить, пока будет разыскивать Чжу Цзюйхуа и Сун Цайся, эти сто шестьдесят юаней были для нее большими деньгами. Поэтому она стала спорить:

– Ты случаем не грабитель? Я могу доплатить только двадцать юаней.

– За такие деньги мне проще оставить тебя здесь, – отозвался мужчина.

– Раз так, я дойду пешком.

– Тогда оплати поездку сюда, – рассердился моторикша.

– Мы договаривались о восьмидесяти юанях туда и обратно, за поездку в одну сторону выходит сорок.

С этими словами Ню Сяоли вытащила сорок юаней и бросила их мужчине. Моторикша тоже психанул: подобрав деньги, он выбросил багаж Ню Сяоли на землю и, дав по газам, поехал прочь. Ню Сяоли подобрала сумки, взвалила их на себя и, выйдя из деревни, в одиночестве побрела по горной трассе. Через два ли, дойдя до поворота, она заметила у подножия горы моторикшу, который, усевшись на корточках на обочине дороги, курил. Ню Сяоли, не обращая на него внимания, прошла мимо. Мужчина подскочил к своему мопеду, нагнал ее и стал приставать:

– Может, сойдемся на шестидесяти?

– Сказала двадцать, значит двадцать, – упорствовала Ню Сяоли.

– А как насчет сорока? – не отставал моторикша.

Ню Сяоли и ухом не повела. Тогда мужчина смачно сплюнул и сказал:

– В жизни не встречал таких скупердяек.

Ню Сяоли по-прежнему его игнорировала. Еще через один ли пути моторикша не вытерпел и, всплеснув руками, заявил:

– Хороший мужик с бабой спорить не будет, садись уже, – и тут же себе под нос пробурчал: – Двадцать и сорок выйдет шестьдесят. – Немного помолчав, он снова буркнул: – Шестьдесят – это всяко лучше, чем если бы я пустым возвращался.

В этот момент Ню Сяоли подумала, что мужчина все-таки оказался честным. Она погрузила свои сумки и, забравшись на моторикшу, уселась на них сверху. Моторикша дал по газам и устремился с горы со скоростью куда большей, чем это было днем, чем до смерти напугал Ню Сяоли.

Когда они добрались до уездного центра, было уже далеко за полночь. Ню Сяоли спрыгнула на землю, отдала шестьдесят юаней, навьючила на себя сумки и остановилась, не зная, куда ей податься. Этот город был для нее совершенно незнакомым, единственное место, которое она здесь знала, это автовокзал. Именно туда утром ее доставил автобус из провинциального центра. Поэтому, нагрузившись сумками, она направилась в сторону автовокзала. Но зал ожидания уже закрыли. Вдруг Ню Сяоли почувствовала, что проголодалась, только сейчас она вспомнила, что с самого утра ничего не ела. На оплату моторикши туда и обратно у нее ушло сто юаней, стало быть, у нее оставалось четыреста юаней. Эти деньги ей еще пригодятся, разве может она потратить их на поход в закусочную? Тут Ню Сяоли вспомнила, что в сумке Чжу Цзюйхуа оставалось еще несколько лепешек. Она присела на ступенях площади, вытащила лепешку, потом вытянула из мешка Чжу Цзюйхуа пучок лука и, закусывая им, стала уминать лепешку. Возможно, из-за того, что Ню Сяоли сильно проголодалась, она с таким аппетитом набросилась на еду, и в этот раз лепешка ничуть не показалась ей твердой. Она была такой же вкусной, как тогда на автовокзале, когда она ела в компании с Чжу Цзюйхуа и Сяохоу. Помнится, они втроем ели эти лепешки вместе с горячей бараньей похлебкой, да с таким аппетитом, что даже вспотели от удовольствия. Расправившись с лепешкой, Ню Сяоли отправилась в восточную часть вокзала, где вдоволь напилась воды из-под крана. Потом она взяла свои сумки и стала искать место для ночлега. Позволить себе гостиницу она не могла, а увидев напротив вокзала круглосуточный магазинчик, решила, что рядом с вокзалом все-таки будет безопаснее, и потому, как и прежде, направилась под карниз автовокзала. Усевшись у самой стены, Ню Сяоли вытащила из мешка оставленное Чжу Цзюйхуа старенькое одеяло и накинула его на себя. Тут рядом с ней, тыкая в бумажки палкой с острым наконечником, появилась собиравшая мусор женщина. Когда она уже прошла мимо, Ню Сяоли вдруг показалось, что она ее знает. Присмотревшись к ее росту и фигуре, она узнала в ней сбежавшую восемь лет назад мать. Со времени ее побега от нее не было никаких вестей. Поговаривали, что кто-то видел ее на ночном рынке в Сиане, но тогда как она очутилась здесь? Ню Сяоли рывком отбросила от себя одеяло, догнала женщину и развернула ее к себе, чтобы убедиться наверняка, но она обозналась. Удивившись странному поведению Ню Сяоли, женщина застыла как вкопанная. Ню Сяоли вернулась на свое место, укрылась одеялом и, пристроившись у стены, задремала. Она в очередной раз раскаивалась, что в тот год, когда ей было четырнадцать, она прогнала из дома свою мать. Какой бы потаскухой та ни была, все-таки она была ее матерью. И вообще, так ли важно, что твоя мать потаскуха? Если бы она осталась с ними, то домашние дела не легли бы тяжким бременем на плечи Ню Сяоли, и спустя восемь лет ей не пришлось бы одной ночевать на вокзале в Циньхане, который находился в четырех с лишним тысячах ли от родного дома. Эти грустные мысли заставили Ню Сяоли расплакаться. Проливая слезы, она выругалась: «Ню Сяоли, твою мать!»

8

Измотанная Ню Сяоли проспала до самого утра. Проснувшись, она вдруг почувствовала, что у нее болит живот. Сначала ей показалось, что у нее начались женские дела, но тут ее утроба заурчала и Ню Сяоли срочно захотелось опорожниться; она поняла, что у нее, скорее всего, понос. Быстро подхватив одеяло и сумки, Ню Сяоли побежала к туалету в западной части площади. Именно сюда вчера вечером устремилась Чжу Цзюйхуа вместе с Сяохоу. Добежав до туалета, Ню Сяоли бросила одеяло с сумками на раковину, а сама стянула штаны и, присев над очком, громко бахнула, после чего из нее полило как из ведра. «Во-первых, – рассуждала она про себя, – я так намоталась за эти дни, что спала как убитая. Ночи в горах холодные, и пусть я спала под одеялом, но лежала-то на голой земле, вот и простыла так же, как Сяохоу, который в дороге даже температурил. Во-вторых, вчера вечером, стремясь сэкономить, я мало того что ела всухомятку лепешку с луком, так еще и запила ее холодной водой из-под крана, вот и застудила желудок. Лучше бы съела горячего супа, отогрелась бы, и все было бы хорошо». Теперь она раскаивалась, что в чужих краях пыталась на себе сэкономить, навредив своему здоровью. Ведь она прекрасно знала такую мудрость: «Дома будь беден, а в дороге – богат». Но, имея при себе лишь четыреста юаней, на которые она должна была кормиться, пока ищет двух беглянок в незнакомом уезде Циньхань, Ню Сяоли не решалась жить на широкую ногу. Опорожнив кишечник, она почувствовала заметное облегчение.

Выйдя из туалета, Ню Сяоли сложила одеяло в мешок и поспешила в аптеку за лекарством. Посоветовавшись с аптекарем, она потратила четыре юаня и купила упаковку берберина. Там же в аптеке она попросила стакан теплой воды и приняла сразу четыре таблетки. Выйдя на свежий воздух, она почувствовала, что проголодалась. Не осмелившись снова перебиваться сухой лепешкой, Ню Сяоли пошла в южную часть площади к закусочным, где за три юаня купила чашку пельменей в бульоне. Поев горячего, она почувствовала себя гораздо лучше. Поскольку ум ее тоже прояснился, Ню Сяоли посмотрела на происходящее по-новому. Она стала размышлять, кого ей следовало искать первым, но тотчас поняла, что вчера все поставила с ног на голову. Ведь для чего она приехала в эту провинцию за тридевять земель от своего дома? Ради того, чтобы найти Сун Цайся. Зачем ей понадобилась Сун Цайся? Чтобы вернуть деньги. Но вместо этого, не найдя Сун Цайся, она отправилась на поиски Чжу Цзюйхуа. Вчера в порыве злости она спутала приоритеты и приехала в деревню, где, по словам Чжу Цзюйхуа, проживала ее мать, но поскольку деревня оказалась не той, которая нужна, Ню Сяоли осталась ни с чем. Теперь же, поставив Сун Цайся и Чжу Цзюйхуа на одну доску, Ню Сяоли рассудила, что важнее было найти Сун Цайся. Ведь если Чжу Цзюйхуа надула ее на две тысячи четыреста юаней, то Сун Цайся утащила с собой аж сто тысяч! Ну разве Ню Сяоли не пожертвовала арбузом ради семечка, когда вместо Сун Цайся пустилась в погоню за Чжу Цзюйхуа? Разумеется, вчера она переживала, что из-за побега Чжу Цзюйхуа у нее потом возникнут сложности с Лао Синем из деревни Синьцзячжуан, но поскольку уже случилось то, что случилось, она решила на время забыть про Лао Синя и прежде всего позаботиться о себе. Поэтому, начиная с сегодняшнего дня, она решила оставить в покое Чжу Цзюйхуа и сперва найти Сун Цайся. Родной дом Сун Цайся находился в деревне Ютанцунь, что в волости Вэйцзиньсян уезда Циньхань. Ню Сяоли видела ее удостоверение личности, да и Чжу Цзюйхуа говорила то же самое. У хозяина закусочной, что продавал пельмени в бульоне, Ню Сяоли разузнала, что деревня Ютанцунь находится в сорока с лишним ли от уездного центра, это было на пять ли ближе, чем деревня Минчаоцунь в волости Сундайсян, в которую вчера по ложной наводке Чжу Цзюйхуа ездила Ню Сяоли. Решив довести дело до конца, Ню Сяоли покинула пельменную, нашла моторикшу, договорилась, что туда и обратно он отвезет ее за семьдесят юаней, забросила к нему свой багаж, сама уселась сверху и отправилась в деревню Ютанцунь в волости Вэйцзиньсян.

Хотя от уездного центра в деревню Ютанцунь, что в волости Вэйцзиньсян, также вела горная трасса, дорогу туда недавно заасфальтировали, поэтому добираться по ней было одно удовольствие. Спустя два часа Ню Сяоли прибыла в Ютанцунь. В этой деревне насчитывалось сто с лишним дворов, однако от восточной до западной окраины в ней не нашлось ни одного человека по имени Сун Цайся. Хоть в этой деревне и проживали семьи по фамилии Сун, родственных связей с Сун Цайся они не имели. Теперь до Ню Сяоли дошло, что она угодила в ловушку Сун Цайся точно так же, как до этого угодила в ловушку Чжу Цзюйхуа. Когда Ню Сяоли приехала сюда, у нее, конечно же, было предчувствие, что Сун Цайся может проделать точно такой же трюк, как и Чжу Цзюйхуа, и назвать адрес совершенно другой деревни. Но поскольку она видела ее удостоверение, то надеялась, что адрес указан верный. Но, вероятно, удостоверение тоже было фальшивым. Хотя Ню Сяоли снова осталась в дураках, она рассудила, что раз Сун Цайся настолько хорошо знала названия здешних деревень, что использовала их в своих рассказах о себе, то наверняка эти места она знала. Чужак из других мест не смог бы так складно врать: историю о себе придумать-то можно, но вот название захолустной деревушки так просто не выдумаешь. А раз она так хорошо знала эти места, то ее настоящая родная деревня наверняка находилась где-то неподалеку. И пусть деревня была другой, не исключено, что она находилась в этой же волости. Каким бы ни был заколдованный круг, созданный Сун Цайся, он был недалеко от норы, где пряталась эта лиса. Ню Сяоли решила продолжить поиски в этой волости. Она уселась к моторикше и поехала в Вэйцзиньсян, где размещалась сельская администрация. Добравшись до Вэйцзиньсян, она направилась в местный полицейский участок. Там за дежурной стойкой сидел молодой полицейский. Ню Сяоли во всех подробностях изложила ему, как ее обманула Сун Цайся, и попросила помочь отыскать в их селе эту аферистку. Вопреки ожиданиям Ню Сяоли, молодой полицейский, выслушав рассказ, уставился на нее и спросил: