Дети Великой Реки

– В самом деле? – спросил Тзэм. – Стоит ли предаваться таким мыслям? Я был бы счастливей, например, если бы родился свободным, среди своего народа. А может быть, и нет. Откуда мне знать?

– Это вовсе не то же самое, – отрезала Хизи.

– Разумеется, – проворчал Тзэм. – Где уж Тзэму понять чувства принцессы!

Хизи попыталась рассердиться. Что за глупец этот Тзэм! Зачем он лезет ей в душу! Но вместо гнева она почувствовала глубокую грусть – и страх: что бы она делала без своего могучего друга?

– Ты всегда так добр ко мне, Тзэм. Прости меня. Может быть, мы с тобой в одинаковом положении.

Тзэм покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Ты, конечно, была права. Но я только хотел сказать: бесполезно гадать о том, что было бы, если бы было так, а не иначе.

– Откуда у тебя, слуги, такой разум, Тзэм?

Тзэм кашлянул – и рассмеялся невесело.

– Да, таков уж разум слуг, принцесса, если они вообще наделены каким-то умом.

Хизи задумчиво теребила складки платья.

– Я знаю, когда жрецы опять придут испытывать меня.

– И что же?

Хизи с безразличием махнула рукой.

– А пока… – начала она.

– Слушаю, принцесса! – откликнулся Тзэм.

– А пока ты передашь от меня кое-кому весточку.

– Весточку? – Тзэм с изумлением поднял брови.

– Да. Пожалуйста, скажи Везу Йид Ну, что мне хотелось бы встретиться с ним в Ониксовом дворике сегодня вечером, если ему будет угодно.

– Принцесса?

Хизи вздохнула.

– Я хочу вести себя как живой человек, – пояснила она. – А не то я сойду с ума.

Тзэм мрачно кивнул.

– Если ты спокойно посидишь здесь, я сейчас же пойду и скажу ему.

– Я побуду здесь еще немного, а потом отправлюсь в библиотеку. К вечеру придешь туда и проводишь меня к Везу.

– Хорошо, принцесса.

– Спасибо, Тзэм, – с жаром поблагодарила Хизи.

– До встречи, принцесса.

Тзэм поднялся и побрел прочь. Хизи поглядела ему вслед, все еще наслаждаясь солнечным зноем. Из кармана юбки она достала статуэтку полуженщины-полулошади и принялась вертеть ее в руках. Ездит ли на коне тот странный белокожий юноша из ее снов? Хизи решила – да, наверное. Он хороший всадник. Хизи была рада снам о лесах и этом юноше – по крайней мере ее тогда не мучили кошмарные сны, когда ей снились Дьен и Лэкэз. К сожалению, те, дальние сны приходили не так часто и были уже не такими яркими. Лес снился все более смутно, но зато юноша – гораздо отчетливее, чем прежде. Хизи неохотно поднялась со скамейки и отправилась в библиотеку.

– Я, конечно, не возражаю, – не уступала Квэй, – но тебе же не нравится этот Вез.

– Видишь ли, – поясняла Хизи, надкусывая сливу, – это совсем не имеет значения: нравится или не нравится. Кто только не ухаживает за девушками! И Тзэм говорит, что их обычно поощряют.

– Да, поощряют. Ты очень красивая девушка, Хизи.

– Лучше уж я была бы похожа на мешок с зерном! – фыркнула Хизи. – Это было бы в их вкусе. На мешок с зерном, у которого папочка – император.

– Наверное, – согласилась Квэй. – Но ведь знатных девушек немало. А ты к тому же и красивая – юноши это видят. С годами ты будешь очень привлекательна. Неплохо, если жена будет миловидна.

– Обо мне этого не скажешь, – запротестовала Хизи.

Квэй покачала головой.

– Погоди… И лицом, и фигурой ты в мать, я уже сейчас это вижу. И даже если ты будешь, как сестры, похожа на отца, – это тоже совсем не плохо. Они все красавицы.

– Но не такие, как его брат, – пробормотала Хизи.

Квэй, изумленная, отвернулась от плиты и пристально взглянула на Хизи.

– Что ты сказала?

– Ничего, – спохватилась Хизи. – Я просто пошутила.

– Твой дядя давно умер, Хизи, – сказала Квэй. – Какие тут могут быть шутки!

– Я знаю. – Хизи тыльной стороной ладони отерла с губ сливовый сок.

– Хорошо, – сказала Квэй, пытаясь переменить тему разговора, – а как твое свидание с Везом Йид Ну?

– О, он был очень любезен. – Хизи улыбнулась. – Воображаю, как он удивился, узнав, что я хочу его видеть. Он сам говорит, что был совершенно ошеломлен.

– Он подарил тебе что-нибудь?

– Да, конечно. Думаю, его мать раздобыла это для него.

Хизи пошарила в сумочке, чтобы достать подарок Веза – и почувствовала укол грусти, когда наткнулась рукой на бронзовую статуэтку. Вытащив подарок Веза, она поставила его на стол.

– Ах, какие прелестные духи, – сказала Квэй, разглядывая хрустальный флакончик.

– Я тоже так считаю. В следующий раз, идя на свидание, я обязательно надушусь.

– Ты опять договорилась с ним о свидании? – немного удивившись, спросила Квэй.

– Да. Завтра он пригласил меня смотреть пьесу.

– Что за пьеса?

– Она называется: «Угорь и Лев». Любовная история, наверное. – Она нараспев произнесла название пьесы, точь-в-точь как это делал Вез. Он был так взволнован, когда приглашал ее на спектакль.

– А тебе это понравится? – с сомнением спросила Квэй.

– Наверняка нет, – призналась Хизи. – Но я должна научиться переносить скуку. Не могу же я всю свою жизнь провести в библиотеке, как Ган.

– Конечно, но я не ожидала услышать это от тебя.

– Все меняется, – философски заметила Хизи, кусая еще одну сливу.

– Да, – согласилась Квэй. – Что правда, то правда.

На следующий день Хизи с утра отправилась в библиотеку. Ган, увидев ее, нахмурился.

– Я надеюсь, ты на весь день осчастливишь меня своим присутствием? – саркастически спросил он.

Хизи вспыхнула.

– Прости, Ган. Я… не знаю. Прости.

– Иного я и не ожидал, – кисло заметил он.

– Я же пришла. Чем мне нужно заняться?

– Займись чем хочешь. Вчера я разложил все книги по полкам. Между прочим, – он, насупившись, взглянул на нее, – утром приходил твой дружок. Вез, кажется. Так как тебя не было, он попросил меня передать тебе кое-что относительно драмы, которую вы будете смотреть на следующей неделе.

Хизи, слушая Гана, сгорала от стыда.

– Он сказал, что тебе нужно надеть какой-нибудь «наряд», чтобы было побольше кружев. Тебе понятно, что значит «наряд»?

– Не вполне. Он говорил, что это слово понимается в широком смысле.

– В самом деле? – язвительно фыркнул Ган.

Хизи почувствовала, как в ней закипает гнев.

– Это не твоя забота, Ган.

– Почему же? Я слишком много времени потратил на тебя, чтобы наблюдать спокойно, как ты водишься с мальчишками, которые только и рассуждают, что о тряпках! Ты могла бы заняться чем-то более достойным. Клянусь Рекой и Небесами, ты могла бы заняться чем-то более достойным.

– И что же я должна, по-твоему, делать? Мне предстоит провести здесь жизнь. Скоро я перестану быть ребенком, и от меня будут ждать определенных поступков. Для тебя, конечно, неплохо быть похороненным здесь, но ведь мой род не изгнан на чужбину! Все они здесь, все наблюдают за мной, чтобы решить: как должно со мной поступить, когда я достигну определенного возраста. Я не могу до бесконечности не замечать окружающего мира, неужели тебе не ясно?