Дети воды

Но больше всего Тома изумляло, как легко омар срывался с места: хлоп — и скачок, как у лягушки. Да, он здорово прыгал что взад, что вперед. Например, захочется ему попасть в расщелину, до которой десяток ярдов. Что же он делает? Если бы он влезал в нее вперед головой, то развернуться-то в ней он бы уже не смог. Поэтому он поворачивался к ней хвостом, расправлял по спине усы (в усах его заключено шестое чувство, хотя никто и не знает точно, что это такое), поворачивал глаза назад, а потом — готовьсь, пли! — прыгал прямо в щелку. После чего выглядывал оттуда, и на его морде было написано: «Ну что, ты так не можешь?»

Том и его спросил про детей воды.

Да, омар их видел, но они его не интересовали. Беспокойные крошечные созданья, помогают рыбам и ракушкам, попавшим в беду. Что касается его, то ему, омару, было бы стыдно, если бы он попал в такое положение, где ему должны были бы помогать такие крошки, у них и скорлупы-то нет. Да, и он прожил уже достаточно долго, чтобы уметь самому о себе позаботиться, да!

Надменный омар, что и говорить, и не очень-то вежливо он обращался с Томом. Но он был таким забавным, и Тому так надоело быть одному, что он даже не спорил со своим приятелем. Часто они сидели в какой-нибудь расщелине и подолгу болтали о том, о сем.

Примерно тогда и случилось с Томом такое, что он едва было не лишился возможности когда-либо встретить детей воды — такое странное и важное приключение.

Случилось так, что на том самом берегу как-то раз прогуливалась Элли, та самая девочка в белом, помнишь? А вместе с ней один очень мудрый человек, профессор Оппрсттмлннтиссс.

Они с Элли прогуливались, и профессор показывал ей примерно одно из тысячи прекрасных, увлекательных явлений, которые можно было наблюдать в тот день. Но его уроки Элли не нравились. Ей куда больше нравилось играть с детьми или уж играть в куклы, потому что она могла бы сделать вид, что они живые, и потому она серьезно ответила:

— Все это меня не волнует, я не могу тут играть, и никто тут со мной не разговаривает. Если бы в воде водились дети, как в старые времена, я бы обрадовалась.

— Дети — в воде, ну не странно ли?! — удивился профессор.

— Да, я знаю, что раньше в воде водились дети, и русалки и водяные. Я видела их на картинке дома, там нарисована красавица, она сидит в повозке, которую везут дельфины, а вокруг нее несутся дети, и один из них сидит у нее на коленях. Вокруг плавают морские люди, они веселятся и дуют в большие раковины. Картина называется «Триумф Галатеи», и еще там видна горящая гора. Картина висит у нас над лестницей, я часто смотрела на нее, когда была еще совсем маленькой, и она мне часто снилась; она так прекрасна, что должна быть правдивой.

Профессор знал, что, если вещь и прекрасна, это не означает, что она существует в жизни. Он запустил в воду сачок и вытащил… нашего Тома!

Выдернув сачок, он увидел малыша, запутавшегося в ячейках сети, и воскликнул:

— Ах, какая большая голотурия! Да еще с руками! Наверное, из класса синапта!

И профессор вынул Тома из сачка.

— Ба, да у нее и глаза есть! Наверное, это цефалопод, поразительно!

— Я не цефалопод! — закричал Том во всю мочь: ему не нравилось, когда его обзывали, да еще и незнакомым словом.

— Но это же дитя воды! — вскричала Элли, и она была права.

— Ерунда, моя милая, — отвечал профессор, тыча в Тома пальцем. — Тебе, наверно, показалось.

Все это время Том пребывал в неописуемом испуге. Он молчал и не шевелился, хотя его и обозвали голотурией и цефалоподом. Он боялся, что, коли уж он попал в руки человека в одежде, тот сможет и его одеть и превратить в грязного маленького трубочиста.

Но когда профессор снова ткнул его пальцем, Том не выдержал. Напугавшись и разозлившись от боли, он развернулся, как мышка, загнанная в угол, и укусил профессора за палец.

— Как, у нее и зубы есть! — изумился профессор, роняя малыша.

Том тотчас кинулся в водоросли и нырнул в воду.

— Но это же дитя воды, я слышала, как оно разговаривало, — закричала Элли. — Сейчас оно уплывет!

Она спрыгнула с камня и попыталась поймать Тома.

Но Том уже скрылся в воде. А Элли поскользнулась, упала и ушиблась головой так сильно, что осталась лежать на песке.

Профессор поднял ее на руки и попытался привести в чувство, он чуть не плакал, потому что очень любил девочку. Но она не отзывалась. Тогда он отнес Элли в дом и позвал гувернантку. Элли уложили в постель, и там она лежала бледная и недвижимая. Лишь изредка она кричала:

— Дети воды! Дети воды!

Но никто не понимал, чего она хочет, а профессор догадывался, но молчал.

И вот через неделю, в прекрасную лунную ночь, в раскрытое окно влетели феи. Они принесли Элли крылья, такие красивые, что она тут же проснулась и захотела их померить. Она надела крылья, вылетела вместе с феями в окно, промчалась над городком, к морю, и исчезла в тумане.

И долгое, долгое время никто ничего о ней не слышал.

Глава пятая

А что же малыш Том?

Как я уже сказал, он прыгнул в воду. Но он не мог не думать об Элли. Правда, он не помнил, кто она, но знал, что это маленькая девочка (хотя она была в сотни раз больше его). Ничего удивительного: размер не имеет ничего общего с родством. Крошечный росток может оказаться родственником могучего дерева, а крохотный котенок Вик знает, что львица — тоже в некотором смысле кошка, хотя она в двадцать раз длиннее его. Так и Том знал, что Элли — маленькая девочка, и вспоминал ее весь день, и ему так хотелось с ней поиграть. Но вскоре ему пришлось задуматься совсем о другом.

Как-то он брел вдоль скал по мелководью, смотрел, как окуни ловят креветок, а губаны грызут ракушки (вместе со скорлупой). И тут он увидел круглую клетку, сплетенную из зеленых ивовых ветвей; а в клетке сидел его приятель омар, и вид у него был совершенно пристыженный. И так как у омара не было пальцев на клешнях, то он заламывал рожки.

— Ты что, плохо себя вел и тебя засадили в клетку?.. — спросил Том.

Омар слегка разгневался, но он был так подавлен, что не стал возражать, и лишь ответил:

— Я не могу выбраться.

— А зачем ты туда залез?

— Да вот за этой дохлой рыбкой, такая гадость! — Да, когда он увидел наживку, она показалась ему душистой и вкусной, но тогда он был снаружи, а теперь сидел внутри и не мог вылезти.

— Как же ты залез туда?

— А вон там сверху есть круглая дырка.

— Почему же ты не можешь вылезти через нее?

— Высоко! Я уже прыгал — вверх, вниз, вбок, наверное, четыреста раз подряд, и все без толку. Все время падаю на дно.