Дети земли и неба

Обычно Дамаз получал удовольствие от уроков Касима, ему нравилось наблюдать, как младшие ребята старались казаться внимательными и не дремать, он вспоминал себя в этом возрасте, но сегодня он был рассеян. Касим несколько раз бросал на него вопросительные взгляды, но ничего не сказал. Он был из тех учителей, которые ждут, когда ученики сами подойдут к ним.

Дамаз этого не сделал. Мог бы подойти, но не подошел. Вместо этого, когда урок закончился и все они вышли под вечернее небо, затянутое облаками, он совершил безрассудный поступок за час до того, как их призвали на молитву.

Не так-то просто шпионить за спальней другого полка. Во-первых, там находятся вперемешку солдаты, командиры и ученики, и подразделения напряженно, даже яростно соперничают за первенство и признание. Нечего и думать о том, чтобы постоять у окна и послушать.

И все же Кочы отличался хвастливостью и тщеславием, и из всех ровесников он, несомненно, был одним из соперников Дамаза в получении более высокого ранга. Каждую весну один, а иногда и два, четырнадцати- или шестнадцатилетних мальчика могут (никаких обещаний, никогда) быть зачислены в армию и отправиться на войну, где добывают славу. Там можно завоевать себе лучшую жизнь, убивая неверных.

Поэтому Дамаз, наверное, признался бы, если бы ответа потребовал кто-то вроде Касима, что у него были свои собственные причины поступить так в сумерках, в конце дня, когда ветерок шевелил первые листочки деревьев. Он прошел к казарме третьего полка – полка Кочы – и двинулся по широкой дороге к задней стене.

Там он хладнокровно огляделся, убедился, что он один, и взобрался на крышу. Залезть по стене наверх было совсем несложно.

На крыше любого из здешних строений – они все это знали – можно было пристроиться возле одного из дымоходов, и если в печах не было огня и не шел дым, пригнуться и послушать, о чем говорят внутри. Он двигался очень тихо. Комната внизу была почти пустой, но не совсем пустой. Возле второго дымохода он услышал голос Кочы почти прямо под собой, тот разговаривал с несколькими другими парнями. Похоже, что разговаривали четыре человека.

Для такого дела необходимо терпение и удача. Иногда, рассказывали им, шпиону во время войны приходилось оставаться на одном месте несколько дней, зная, что если он издаст хоть один звук, он может погибнуть. Ты облегчался, не сходя с места, и надеялся, что запах не выдаст тебя. А если ты был голоден, то оставался голодным.

Ему не пришлось ждать слишком долго. Они говорили о девушках, о некоторых оскорбительно. Один хвастал, что одна из киндатских девушек улыбнулась ему. Кочы ясно дал понять, что если такую девушку не уложить в постель через день или два, то это позор для мужчины, которому она улыбнулась.

– А если тебе улыбается ваджи? – лукаво спросил один из других парней.

– В задницу его, – резко ответил Кочы.

– О, неужели? – в голосе четвертого звучала насмешка. Раздался смех.

Кочы еще раз выругался.

– Сам увидишь, – сказал он. – Мы с ним разделаемся сегодня вечером.

– Он действительно предложил тебе переспать с ним?

– Конечно, нет. Он бы не посмел. Просто он мне не нравится.

Дамаз на крыше заморгал. Он не шевелился.

– Он же ваджи! – снова произнес четвертый голос, насмешку в нем сменило сомнение.

Конец ознакомительного фрагмента.