Дети
Шрифт:
– Я – Гузик. Угадали. Дайте же вашу руку. Познакомимся.
Настенька протянула Гузику руку, бросив на него застенчивый взгляд.
– Я вас видела зимой, в церкви, – сказала она.
– В церкви? Вряд ли. Впрочем, может быть!.. Забрёл как-нибудь случайно…
– Вы стояли на клиросе и подтягивали дьячку…
– Я? На клиросе?
– Вы. Я хорошо помню.
– В самом деле, я?
– Как же… Ещё басом хотели взять… И никак не могли… Только хрипели… А я всё смотрела и видела, как у вас так смешно надувается горло…
– Ах,
Он сорвал лист и растёр его между пальцев.
– Итак вы уж меня не боитесь?
Настенька улыбнулась.
– Нет… Вот ещё стану бояться!
– А кто сейчас плакал?
– Конечно, если испугаешься, то заплачешь! Вы не должны над этим смеяться…
– Ха, ха, ха! Атанде! Смеяться-то я буду и всей Дмитровке об этом расскажу!.. Уж позвольте!.. И вашей бабушке…
Настенька пожала плечами.
– Что ж, говорите. Разве вы знаете бабушку?
– Зная внучку, легко узнать и бабушку… Прямо приеду к ней и расскажу… Вот и Марине сейчас расскажу… Марину-то я знаю… У Остапа Самуся видел… Она мне всю вашу подноготную выложила, всё-всё! Ведь она тут, с вами? Это она кричала?
– Она. Что ж она вам насплетничала? Это довольно интересно.
– Например, она передала мне, что вы постом целую банку варенья съели, и за это вас бабушка поставила на колени…
Настенька покраснела.
– Неправда! Вот, неправда! Марина врёт!
– Я тогда же подумал: «Ах, злая бабушка, подожди, доберусь я до тебя!»
– Т-с… Я бабушку люблю… Не говорите так… А зачем вы у Самуся бываете? Это отчим Марины, он простой мужик…
– Ну, так что ж!
– Как, у простого мужика?
– У простого мужика.
Гузик с торжеством смотрел на девочку и, очевидно, был горд сознанием своей гуманности, до которой та ещё не доросла.
– Вы – удивительный! – сказала Настенька. – Я давно знала, что вы ездили с Самусем рыбу ловить… Мне Марина говорила… Это, должно быть, весело… А бабушка мне запрещает ходить к мужикам.
– Отсталая женщина! – пояснил мальчик. – И странно, что вы защищаете её… Впрочем, вы ещё дитя…
– А вы?
– Я? – он нахмурил брови и снисходительно улыбнулся.
Вдруг капля дождя упала Настеньке на руку.
– Дождь? Кажется, дождь! – сказала она с испугом. – Договорились!
Гузик обвёл глазами горизонт. Тучи заволокли солнце, и небо казалось сплошною массою клубящегося дыма. Только в одном месте, где блестели белые облака, виднелся клочок лазури. Подымался ветер.
– Да, конечно, дождь… Если ещё не идёт, то будет. Вам нужно на Чёрный Луг? Пойдёмте, я вас провожу. Здесь, знаете, в этом кустарнике небезопасно… Водятся волки…
Настенька съёжилась.
– Волки?
– Не тревожьтесь. Со мною не страшно. Я очень сильный. Хотите, я вырву это деревцо?
Он подбежал к молоденькой берёзе и, после долгих стараний, мог только пригнуть её к земле.
– Вот
видите, – говорил он, тяжело дыша, – почти вырвал… Ещё немного и вырвал бы… Корни очень крепкие… сплетаются с другими корнями и от этого трудно… Во всяком случае, мне… волк ни по чём!..Настенька с уважением взглянула на него.
– Что же касается до вас, – продолжал он, – то, признаюсь, я удивился вашей… смелости… Или, лучше сказать, вашему неведению насчёт опасности… Гулять сюда приехали? А?
Настенька приняла солидный вид.
– Как вам сказать… Да… Но больше по хозяйству… Тут наше сено… Но я не знала, что так страшно… А вы здесь что делали?
– Собирал насекомых… Вообще я по части точных наук… Вот посмотрите, какой великолепный жук! Вы его знаете? Бронзовка.
– У нас в саду, часто…
– Обыкновенный жук. На розах, сирени, на жасмине… А вот тут, в этой баночке… Я нарочно отдельно спрятал его… Красотел… Calosoma… Это уж редкость. Видите?
– Да, да! Прелесть!
Насекомое, сверкая шероховатыми, изумрудными надкрыльями и рубиновой грудью, быстро бегало на дне баночки и становилось на задние ножки, тщетно стараясь уйти из своей стеклянной тюрьмы.
– Для чего оно вам?
– На булавку… Составляю коллекцию…
– Бедная козявочка! Выпустите её!
Гузик усмехнулся.
– «Козявочка»!
В это время раздался призывный крик, исполненный хором Мариною, её сёстрами и Иваном.
– Барышня, ау-у! Ехать пора-а-а!!
– Пойдёмте скорее! – тревожно сказала Настенька. – Иду-у! – крикнула она в ответ на зов. И прибавила, обращаясь к своему спутнику. – Ого! Началось! Смотрите-ка!
Клочок лазури пропал. Жёлто-свинцовое небо казалось сводом огромной залы, тускло освещённой снизу. Падали редкие капли дождя, тяжёлые и светлые как брызги ртути. Гузик взял её за руку.
– Скорее!
Настенька побежала возле него мелкими шажками. Дождь усилился. Слышался непрерывно возраставший шум, точно где-то, в высоте, пролетали бесчисленные стаи птиц, всё быстрее и быстрее махая крыльями.
Мокрые ветки последний раз скользнули по Гузику и Настеньке. Потянулся Чёрный Луг.
– Зарывайтесь, барышня, в сено! – кричала Марина, радостно выглядывая из-под копны, где было сделано нечто вроде ниши. – Ишь какого молодца нашли! Ох, Боже мой, Гузик! Зарывайтесь и вы!
Она уступила им своё место и перебралась к сёстрам.
Дождь хлынул стремительным потоком. Горизонт стал таять в сплошном облаке воды. Вдруг оно дало блистающую трещину, на мгновение озарившую луг и лес белокалильным светом. Грянул гром.
Настенька схватилась за грудь.
– Господи Иисусе Христе!
– Могу сказать – феномен! – произнёс Гузик взволнованным голосом.
Его мокрое лицо, с нахлобученным козырьком, почти касалось лица Настеньки. Мутная дождевая капля дрожала на его розовом ухе.