Детонатор для секс-бомбы

– Заходите! – почему-то шепотом пригласила подруг женщина. – Только тихо. Мужа мне не разбудите. Меня Клавой звать. Проходите сюда, только, умоляю, тихо!

На взгляд подруг, если мужик не проснулся от лая собаки и их стука в дверь, то можно было особенно и не стараться соблюдать тишину, но спорить с хозяйкой не стали и послушно понизили голос до полушепота.

– Вы что, ничего не знаете? – усадив гостий на веранде, спросила у них хозяйка. – Сгорела наша Глафира Матвеевна. И дом сгорел, и хозяйство. Да бог с ними. Хозяйство, дом – дело наживное. Тем более что Глафира все застраховала. А вот жизнь человеческую не вернешь.

И женщина тихо заплакала, утирая слезы краем халата. Подруги ошеломленно молчали.

– А вы что же, ничего не знали, выходит? – отдав дань скорби по погибшей соседке, спросила у них женщина. – Мы же Катьке еще вчера телеграмму в Питер послали. Неужели, не дошла?

– А на какой адрес? – спросила Мариша. – Она у своего молодого человека живет. Вы туда посылали?

– Сейчас посмотрю, – засуетилась Клава и вытащила из-за сахарницы кучу разнообразных бумажек.

Тут были и старые квитанции за оплату электроэнергии, и чеки из магазинов, и какие-то рваные клочки бумаги с записанными на них телефонами, адресами и фамилиями. На одном таком клочке и был записан адрес Катьки.

– Вот, – произнесла Клава. – Смотрите.

Подруги уставились на бумажку, на которой неровными буквами был записан адрес: улица Апрельская, 5 – 39.

– На этот адрес и телеграмму послали, – вздохнула Клава. – Что, не там Катька живет?

– Не там, – вздохнули подруги.

– Тогда ясно, чего не приезжает, – понурившись, произнесла Клава. – А мы-то ругаем ее весь вечер. Какая, говорим, у Глафиры дочь черствая. Мать вместе с домом сгорела, а она даже не позвонит никому из нас. Телефон-то небось ей Глафира оставила.

– Она телеграммы не получала, – вздохнув, произнесла Мариша. – Но мы завтра в Питер вернемся, так передадим ей.

– Уж передайте, пожалуйста! – воскликнула Клава. – А то, может быть, позвоните ей прямо от меня? Вы телефон ее молодого человека знаете?

Дуня молча кивнула и вытащила из кармана трубку. Набрав номер квартиры Вадьки, она молча ждала ответа. Наконец к телефону подошли.

– Наталья Дормидонтовна, позовите Катю, – попросила Дуня. – Уехала? Когда? А, спасибо.

И Дуня положила трубку.

– Катька уехала вечерним поездом, – сказала она. – Наталья Дормидонтовна сказала, что она получила известие о гибели ее матери и сразу же собралась и выехала.

– Значит, если вечерним выехала, то завтра часикам к одиннадцати утра уже точно будет здесь, – вздохнула Клава. – Вот и славно. А то мы уже беспокоились. Нужно же что-то с останками делать. Мы бы и сами похоронили, но не знали, тут Катька захочет похороны или затеет в город мать везти. Но теперь приедет и пусть уж сама решает, как быть. Как решит, так и ладно.

– А как же это несчастье случилось? – спросила Мариша. – И когда? Вы не знаете?

– Да уж как не знать? – снова вздохнула Клава. – Почитай, на глазах дом и сгорел.

– Так весь и сгорел? – ахнула Дуня. – И не потушить было? И не пытались?

– Пытались, но без толку. Да и что было делать-то? Как тушить? – скорбно спросила Клава. – Ночь на дворе была, все по домам разошлись спать. Не сразу и заметили, что пожар. Как заметили, тушить кинулись и пожарных, конечно, вызвали, но, пока они доехали, от дома одни головешки остались. А самим соседям тушить, так и нечем. Во всей деревне ни одного насоса нет. Воду на огород по старинке из колодца ведрами таскаем. А много там этой воды в ведре, чтобы огонь потушить? Только брызги одни. Хорошо еще, что дом Глафиры на отшибе стоял, да и погода тихая была, а то бы вся деревня могла выгореть.

– Это, конечно, хорошо, – кивнула Мариша. – Но все же, как же загорелось-то?

– Да кто же знает? – пожала плечами Клава. – Нас там не было. А пожарные говорят, что вроде бы проводку замкнуло. Да так неудачно, что спирт вспыхнул.

– Какой спирт? – удивилась Мариша.

– Обычный, девяностосемиградусный. Катька ей из Питера в прошлом году привезла на машине целых пять пластиковых канистр, – сказала Клава. – В каждой по двадцать литров.

– И зачем же Катькиной матери столько спирта? – поразилась Дуня. – Она что, пила сильно?

– Да вы что! – махнула рукой Клава и даже засмеялась. – Глафира это дело не уважала. На праздники пару рюмок опрокинет, и все. А чтобы напиться или в обычные дни принять рюмочку-другую, этого за ней не водилось. Не пила она.

– Так зачем же ей в таком разе спирт был нужен? – отчаявшись что-либо понять, воскликнула Дуня.

– Так а мужикам-то налить? – удивилась ее недогадливости Клава. – Огород там взборонить или скотину забить, это как? Вы, городские, наших дел не понимаете. В деревне без мужика никак не прожить. Дрова поколоть или крышу покрыть. За все же платить нужно. А нашим мужикам, им деньги не нужны. Все равно на водку истратят. А за ней еще тащиться за пять, а то и десять километров нужно. А тут у Глафиры все под рукой. Они ей огород вскопают, а она им бутылочку нальет. И все довольны: Глафира – что дешево, а мужики – что тащиться куда-то не нужно. Да и то сказать, спирт у Глафиры был проверенный. Сколько люди пили, никто не помирал. А в магазине еще неизвестно, что за водку продадут. Мужик у нас водку подешевле старается купить, чтобы побольше взять. Ну а дешевое оно, известное дело, завсегда с душком.

– Понятно, – кивнула Мариша. – А спирт, значит, ваша соседка в доме держала?

– Конечно, а где же еще?! – даже фыркнула Клава. – Под кроватью у нее и стояли канистры. Мужики наши на деньги могут и не польститься, а водку или спирт обязательно выпьют. Так что Глафира от них всенепременно его прятала. А когда проводку замкнуло, то спирт вспыхнул, и от Глафиры, конечно, ничего не осталось. Впрочем, пожарные сказали, что она в дыму, скорей всего, задохнулась. Потому что проводку замкнуло в другом месте, сначала тлело. А как до спирта дошло, так дом и вспыхнул. Дерево сухое, все вмиг сгорело.

– А когда? – спросила Мариша, у которой от волнения пересохло во рту.

Ох, недаром ей поплохело на пепелище! Нет, недаром. Мариша нутром чувствовала, что-то тут не так. Случайность была весьма странная.

– Так позапозавчерашней ночью и сгорело, – сказала тем временем Клава, загнув пару пальцев на руке и пошевелив молча губами, словно считая что-то про себя.

– Позапозавчера, это что же, две ночи назад или три? – спросила у нее Мариша.

– Ну так, – нерешительно кивнула Клава. – Считайте сами, сейчас одна ночь будет, прошлая ночь мы уже тут с бабами сидели, перетирали, что да как. А третью ночь тот пожар и случился. Ой, нет. Еще раньше. Две ночи с пожара прошло, сейчас третья идет.

Мариша с Дуней переглянулись. Выходит, Танька была убита на следующую ночь после пожара, унесшего мать ее соперницы. Какая между этими двумя событиями связь, подруги еще не понимали. Но чувствовали, что поискать нужно.

– Только я не верю, чтобы Глафира от проводки погорела, – неожиданно добавила Клава, и подруги насторожились еще больше.

– А почему? – спросила Мариша.

– Гость у нее был в тот вечер, – охотно пояснила Клава. – Вот я и думаю, а не уронил ли мужик окурок или еще чего. Мужики ведь такие неаккуратные. Чисто дети, глаз да глаз за ними нужен.