Детские страхи пожилого юноши

И мальчика перевели в новую школу, которая была прямо рядом с его новым домом. В самом доме его ровесников почти не было. Впрочем, Никита особо ни с кем не стремился во дворе подружиться. А вот в школе дружить ни с кем у него не получилось – новенького сразу же поставили в положение «белой вороны». Если честно, то он таковой и являлся – целые выходные вместо того, чтобы гонять с мальчишками в футбол, просиживал в библиотеке. На уроках под партой у него всегда была книга, и мальчик прямо во время урока зачитывался романами о приключениях, дальних странах и героических подвигах. Но стоило учителям поднять Васнецова, который, как им казалось, витает где-то далеко в облаках, и спросить по теме урока – Никита мгновенно отвечал. После чего садился на место и моментально снова перемещался в леса Амазонки или просторы Тихого океана.

Надо ли добавлять, что географию он знал на твердую пятерку?

Точно так же непонятно вел себя новенький и в так называемой общественной жизни класса – на субботниках и воскресниках держался особняком, в сборе макулатуры участвовал. Макулатура – это, если кто не знает, старые газеты, журналы и даже книги, которые, как вторсырье, собирали на переработку. Кстати, всю эту макулатуру можно было сдавать и за деньги, но государству было выгоднее, чтобы юные пионеры работали на него бесплатно. Вот так дети и постепенно вовлекались в так называемый общественно-полезный труд. Хотя самим детям это нравилось – собирать макулатуру и потом ее сдавать было весело.

Никита постоянно подряжался на погрузку макулатуры, где часами не столько её грузил, сколько выискивал в тоннах бумаги интересные книги и журналы, которыми набивал и без того разбухший от книг портфель. А на уроках снова вместо того, чтобы слушать учителей, с головой погружался в чтение «новинок» вторсырья. Чем неизменно приводил то в бешенство, то в изумление очередного педагога, который вдруг решал проверить – а чем это там ученик Васнецов занимается?

В общем вместо того, чтобы, например, плеваться из трубочки жеванной бумагой или писать девчонкам всякие записки, Никита занимался, по мнению класса, чёрте-чем. Надо сказать, школа была далеко не элитная, расположена в рабочем квартале, где два мощных завода построили дома для своих работников. Так что подлостающее (симбиоз слов «подростающее» и «подло») поколение рабочего класса «богемой» или «интеллигенцией» назвать было трудно.

Одним словом, отношения с классом у Никиты сразу же не сложились – мальчишки его задирали, девчонки не воспринимали всерьез. Но больше всего новичка донимал классный хулиган Вовка Тришкин – маленький, невзрачный, однако наглый и задиристый. В принципе, Никита мог бы попробовать с ним справиться, но струсил и не стал связываться. Тем более что рос он по сравнению с одноклассниками довольно слабым, несмотря на занятия плаванием. А главное – Никита Васнецов был маленького роста и на физкультуре в строю стоял предпоследним. Это снижало его самооценку и не позволяло вести себя хотя бы уверенно, что сразу чувствовалось. И первым это почувствовал тот самый Тришкин, который, хотя и сам был далеко не Гулливером, Никиту постоянно шпынял. А поскольку фамилия Тришкин была куда менее звучной, нежели Васнецов, то и старался Вовка задеть новенького чаще, нежели это допускается в таких случаях. А раз новенький не давал отпор, то незаметно стал не просто «белой вороной», но форменным изгоем, парией.

Однако вскоре новичка стали жалеть, ибо, в сущности, Никита был беззащитным, и унижать такого даже хулиганам было как-то не с руки. Поэтому от него впоследствии отстали, хотя и зло подшучивали время от времени – прятали его портфель в женском туалете, на физкультуре несколько раз смачивали его брюки водой и закручивали штанины морскими узлами, так, что половину следующего урока Никита их развязывал. Ну и так далее.

Но именно в новой школе Никита впервые ощутил, что такое страх – страх быть униженным. Даже не избитым, нет – именно унижения Никита стал бояться больше всего. Ведь, по сути, и драк-то у него не было – драться он не умел. И не били его – как-то Никита избегал таких моментов. А вот унижения были. Причем, по меркам взрослого человека, это даже и не унижения были вовсе, так – дурацкие шутки. Но на самолюбие подростка эти «шуточки», порой довольно злые, влияли просто в космических масштабах. И личная трагедия тоже была космического масштаба. Несмотря на то, что Никита умудрялся прятать ее глубоко-глубоко, даже от собственных родителей.

И даже от себя самого.

Ну вот, например, кем может чувствовать себя подросток, если на физкультуре его, полураздетого, внезапно хватает ватага одноклассников и заносит в девчачью раздевалку? Вам смешно, а мальчишке было не до смеха. Тем более, тогда он еще не научился ко всему в жизни относится иронически, по-философски. И оказавшись внезапно в девчоночьей раздевалке, пацан жутко паниковал, стараясь не смотреть в сторону девчачьих трусиков и голых ног.

Надо отдать должное девочкам – они спокойно, как будто Никиты и не было в раздевалке, одевались – не переодевались, а просто одевали школьную форму, и обсуждали свои дела, не обращая внимания на то, что кто-то у них появился в раздевалке. И через десять минут Никита смог абсолютно спокойно выйти из раздевалки, что он с большим облегчением и сделал. Тем более что в то время он еще не созрел для каких-либо отношений с противоположным полом. И был готов, скорее, таскать девчонок за косички и бить их портфелем по спине. Хотя его более взрослые одноклассники уже ходили на свидания, а на переменах в школьном туалете курили и рассказывали не совсем приличные анекдоты про девочек. Ну, и, конечно же, истории про своих одноклассниц.

Которые кому-то что-то давали и у кого-то что-то брали.

Никита так и не понял, что именно.

Как вы помните, Никита рос книжным мальчиком, читал правильные книги, где мужчины относились к женщинам уважительно и обращались к ним с почтением. Одним словом, в книгах, которые читал Никита, отношения между мужчинами и женщинами были исключительно романтическими и даже где-то платоническими – никто из героев его книг не заходил в отношениях с противоположным полом дальше поцелуев. А откуда появлялись у них дети, авторы не уточняли.

Третье лирическое отступление на тему того, как нам жилось тогда и как живется нам сейчас

Наш герой родился и вырос в Советском Союзе. В котором не было секса. И хотя все сегодня ругают СССР, презрительно называя его «совок», почему-то многие эти ругатели и хулители забывают о том, что этот самый «совок» дал им образование – бесплатное, вырастил их в бесплатных детских садиках и бесплатных оздоровительных пионерских лагерях на берегах Черного и Азовского морей. Что именно «совок» следил за их драгоценным здоровьем, а в случае болезни на дом приходил – бесплатно – доктор. И еще бесплатно всех лечили в поликлиниках и больницах. И бесплатно – не значит дешево, а значит – сердито. То есть, качественно. Возможно, лекарства стоили не так уж и дорого, но они всегда были. Может, не такие всеисцеляющие, как сегодня, но они реально лечили, а не сотрудничали с микробами. А для того, чтобы вылечить банальную простуду, хватало горчичников и чая с малиной. Поэтому поговорка «лечиться даром – даром лечиться» истинна только сегодня в современном недоразвитом капитализме. Тем более, что в развитом социализме врачи не покупали себе дипломы, а учились на совесть. И на совесть лечили. Потому что совесть у них была. И у большинства граждан СССР – тоже.

Удивительно только, куда она у них потом подевалась?

Про преимущества «того» времени и так называемого советского образа жизни можно много писать и говорить. До сих пор культовые советские фильмы не сходят с экранов наших телевизоров, мы смотрим их и пересматриваем не один десяток раз. А вот западные блокбастеры типа «Терминатора» или «Чужой» после третьего просмотра больше и видеть не хочется – скучно и неинтересно. Да и вообще, кроме масштабных съемок и «крутых» спецэффектов там ничего нет. Есть просто красивая обертка, на которую многие граждане нашей не зависимой ни от кого страны кидаются, как папуасы Новой Гвинеи. И даже раскусив то дерьмо, которое нам втюхали в этой яркой упаковке, по привычке продолжаем смотреть наши зомбоящики. И в очередной раз наблюдаем, как вечно молодой и здоровый герой Арнольда Шварценеггера крушит, плющит и давит все вокруг, поливая своих врагов из пулеметов, гранатометов и автоматов градом пуль, навскидку попадая и убивая наповал, при этом оставаясь целым и невредимым.

Сказка?

Сказка.

Да вот только морали у этих сказок нет.

А в сказках советского времени была не только мораль – в советских фильмах была душа, человеческая душа. Современные и зарубежные, и, тем более, отечественные кинокартины напоминают такие же современные сладости в красивой яркой упаковке, где больше всяких искусственных химических наполнителей и добавок, нежели натуральных продуктов. Имитаторы вкуса вишни, лимона, сахара, усилители вкуса, всякие там глутаминаты натрия… Ничего подлинного – сплошная имитация.

Так и в современном кино: имитатор чувства любви, имитатор патриотизма, имитатор жизни. Любовь на экране заменил секс, вместо патриотизма – размахивание флагом. И в любом фильме в первые 10 минут, а то и раньше все понятно – главный герой, конечно же, вначале получит по полной программе всяких мерзостей, хлебнет горя, зато потом всех победит. Причем, зачастую, проливая кровь ведрами. В мелодрамах то же самое, только кровь заменяют слезами. Из того же ведра.

Помойного.