Детский дом и его обитатели

– Не означает.

Кажется, она мне не очень поверила, продолжая лапшу на уши вешать, что это «сам Зайцев прислал» сарафан…) Однако сшиты все эти сарафаны были из яркого ситца – спасибо некой мадам и международному конгрессу. Значит, всё-таки на неё можно положительно влиять?

Как и в первые дни, она регулярно, по часам, ходила на пляж, прихватив в собой корзинку фруктов; когда ей надо было, уезжала тотчас на целый день в Сочи, а вечером просиживала часами у телефона, поджидая звонки по междугородке. На все мои терзания она смотрела мудро – дело, мол, житейское, вполне заурядное, со всяким бывает.

– А что вы хотели? – повторяла она свой излюбленный рефрен. – Настоящий авторитет зарабатывается годами.

О том, что ещё совсем недавно мы были как бы приятельницами, чтобы не сказать – «лучшими подругами», и я ей простодушно поверяла все свои сомнения, она, похоже, забыла. Теперь уже это была весьма строгая моя начальница – лично для меня, знающая наперёд чёткие ответы на всевозможные трудные вопросы.

– Вы меня поняли? – уточнила она, глядя на моё недовольное лицо. – Годами! И потом: нужен ли вообще тот авторитет, к которому вы стремились?

– Я не уверена…

– Минуточку, – она подняла палец вверх, – Не на том вы их хотите подцепить, понимаете? Не на том!

– Я же хочу…

– Постойте, я ещё не всё сказала, – мгновенно меняя тон и весело стрельнув глазами в перламутровых тенях, снова прервала она меня. – Между нами, девочками, говоря, все они ублюдки. И вы это уже, конечно, сами поняли.

– Что?!

– Да, у-блюд-ки!

– Хватит уже!

– А что хватит? Что есть, то есть. Ну, и адреналин, опять же, в кровь хлестнул, как говорят медики. – Вдоволь насладившись произведённым эффектом, она продолжила: – И нечего кривить рот, будто вам туда микстуру налили… Вам мало? Они ещё добавят. И не сомневайтесь.

– Я хочу сказать, что эти дети не всегда отдают себе отчёт в том, что они делают… – всё-таки успела вставить реплику я.

– А, бросьте. Всех их надо по колониям распихать – и чем раньше, тем лучше. А вообще, и с ними ладить можно. Если с колонией пока не получается.

– Ладить? Это как?

– Легко.

– Как вы с Фроськой ладили?

– А что – «с Фроськой»? – слегка напряглась она.

– А вот это что?

Я указала на элегантные часики на руке моей ретивой начальницы.

– Ничего. Часы, а что это ещё может быть…

– Именно! Прямиком с часового завода. И Фросик вам их «подарила»?

– Ну, знаете ли… Она сказала, что тогда как бы партию списали…

– Списали?!

– Ну да, брак.

– Списали прямо как бы к Фросику в карман?

– О подарках не принято спрашивать.

– А я бы поинтересовалась, на вашем месте.

– Давайте-ка будем каждый на своём месте, – сказала Татьяна Степановна, резко прервав меня.

Я так и осталась с открытым ртом и застрявшими в нём аргументами, а она уже бодро шагала к морю, и открытая по моде «от Зайцева» до четвёртого позвонка спина её немодно выражала «высокое возмущение».

Глава 32. Ну, ведь ждут же вас!

Вот уже вторые сутки активно бодрствую. Всё это время в диком напряжении – сна ни в одном глазу. Лежу ночью, хочу уснуть, а напрасно – мысли в голове агрессивной толпой без устали всё митингуют и митингуют… Не помогало даже классическое – «считать до трёх». Так и считала до шести – пока не зазвонит будильник.

Настроение у всех аховое. Однако жизнь продолжается. Закончиться она может только одним способом – я напишу заявление под диктовку Татьяны Степановны, куплю билет на поезд, скажу всем последнее «прости» и уеду в Москву. Но я этого не сделаю даже под страхом купания в одной лоханке со спрутом.

Рутина, рутина…

Билеты, купленные для «москвичей», сданы в кассу. Все ходят мрачные, чего-то выжидают. И тут подступил день отрядных именин – будет традиционный «огонёк» и поздравления всех родившихся в этом месяце. Не отменяю мероприятие, хотя в отряде положение такое, что веселиться вряд ли искренне получится. Но я упорно иду своей тропой, хотя азартных зрителей на обочинах становится всё больше, я это с прискорбием наблюдаю.

К десяти утра испечён торт – воздушный, благоухающий и – абсолютно гулливеровских размеров, заказывали в кондитерской Лао. Поставили его на большом столе в банкетном зале. Праздник начнётся в пять. После обеда вбегает в мою Голубятню, весь «в мыле», Огурец – нет, не вбегает, он просто нагло врывается! Без стука и «разрешите» – и сразу орёт:

– А хотите загадку?

– Ну что ещё? – говорю недовольно, однако стараюсь быть корректной.

– Дано: сегодня отрядные именины, привезли торт, вотта-а-а-акой! Ловите?

– Поймала. И что?

– Так вот. Кто-то залез в банкетный зал и…

– Говори же – что, подъели уже? Вот нетерпение!

Я в бешенстве.

– Не-а, не угадали.

– Ачто… ещё?

– Думайте.

– Торт… испорченный оказался? Кто-то отравился?

– Опять нет.

– Ну, говори уже, хватит дурака валять, – теряю терпение я. – На пол уронили? Или что?

– Кто-то по торту… потоптался.

– Как это?

– Ну так, прямо во вьетнамках.

– Что?!

– Ага. Топ-топ, топает малыш…

– Кошмар какой-то…

– Хорошо ещё, что не слопал, пока топал.

– Торт съели? – временно обрадовалась я – это всё же лучше, чем то, что предлагает мне для окончательного разрыва сердца и сумасхождения Огурец.

Но нет, радость преждевременная и – совершенно напрасная. Действительность по-прежнему беспощадна.

– Не съели, а сели. Уши надо чистить перед едой, вот что, – натужно острит Огурец.

– И что? – тупо спрашиваю я.

– А то. Вопрос такой: можно, чтобы второй торт привезли?

– Обойдётесь, – рычу я.

– Ас чем дети чай пить будут?

– С таком.

– Это неукусно.

Ну, голубчики, баста. Я и сама шутить люблю, но не до такой же степени. Похоже, вошли во вкус. Это уже беспредел. Говорю Огурцу:

– Передай всем – жду в четыре под тентом, у столовой.

– А это обязательно?

– Быть всем. И чтоб без опозданий. Будем разбираться.

– А обратно соберем, больно не будет?

– Как получится.

Итак, кризис, как запущенный фурункул, уже, похоже, перезрел. Единственно уместна «хирургия». Адреналин, говорите, в кровь хлестнул? Ладно, разберёмся. Перед таким ответственным мероприятием надо привести себя, по возможности, в форму. Если сейчас же решительно не переломить ситуацию, начнётся коллективная «гангрена», и жара нам в этом поможет. «Ампутировать» придётся пол отряда.

Однако, нервишки – просто никуда! Руки дрожат – вот вам и тремор в подарок. Левое веко дергается. Общий вид – ужасный. Полезла в аптечку – никаких успокоительных! Пошла к медсестве, говорю – замучила бессонница, она говорит вяло: