Детский сад, штаны на лямках

– Несколько дней назад Махнач отняла у моей подруги пятилетнего сына. Я не знаю, какой орган она намеревалась вырезать у Костика, но пока он находится в детском доме. Пока! В любой момент его могут отправить в больницу и распотрошить, как цыпленка.

– Но ведь Махнач мертва. И Фархадини, как вы сказали, тоже.

– У них остались сообщники, – уверенно заявила я. – Поймите же, это организованная группировка, мафия! Вы хотите, чтобы еще одного ребенка сделали инвалидом? Учтите, это будет на вашей совести!

Несколько секунд в Аксинье шла внутренняя борьба, потом она кивнула:

– Хорошо, подождите меня, я скоро освобожусь. – И опять затянула заунывный псалом.

То ли от запаха ладана, то ли от духоты у меня закружилась голова. Я вышла на улицу и с наслаждением глотнула свежий воздух. Через несколько минут, как и обещала, появилась Аксинья. Она была одета в роскошную шубу из песца, которая абсолютно не вязалась с черным монашеским платком и постным выражением лица. Очевидно, шубейка осталась от прежней жизни и высоких доходов хирурга. Аксинья стояла, смотрела под ноги и молчала.

Чтобы начать разговор, я спросила:

– Скажите, Аксинья – это ваше настоящее имя?

– Аксинья – церковнославянский вариант имени Ксения. А по паспорту я Ксения Алексеевна Дьяченко.

Она опять надолго замолчала, и я поняла, что без наводящих вопросов не обойтись.

– Ксения Алексеевна, расскажите о том дне, когда девочка оказалась в хирургии. Наверняка вам что-то показалось подозрительным. Что именно?

И тут собеседницу словно прорвало:

– Вы правы, меня многое насторожило…

В тот день хирург Ксения Алексеевна Дьяченко вышла на работу не в свое дежурство. Заведующий Фархадини позвонил ей и сообщил о внеплановой операции. Внеплановые операции в хирургии случались довольно часто. Дело в том, что медсанчасть очень хорошо оснащена, здесь есть собственный компьютерный томограф и литотриптер (редкость даже для областного центра!), но бесплатно лечиться в медсанчасти имеют право только сотрудники завода, для посторонних больных все процедуры влетают в копеечку. Фархадини в своем отделении за полцены оперировал страждущих, проводя их по документам как заводчан либо вообще не утруждаясь оформлением бумаг. Ксения Алексеевна всегда ассистировала заведующему на этих «левых» операциях, Сергей Хидирович считал ее лучшим хирургом и щедро оплачивал дополнительную работу.

Всякого насмотрелась Ксения. Однажды ей пришлось оперировать пациента явно бандитского вида, всего в наколках, который получил три огнестрельных ранения в грудную клетку. Бандита буквально вытянули с того света, и полицию, естественно, хирурги в известность не поставили.

Но детей ей раньше оперировать не приходилось. А в тот вечер в отделение поступила маленькая девочка. Девочка была одна, без родителей, как значилось в медицинской карте, ее звали Настя Васильева, и она с рождения воспитывалась в детском доме. Ребенок постоянно плакал.

Сергей Хидирович коротко ввел ассистентку в курс дела: у девочки злокачественная опухоль правой почки, больной орган необходимо удалить, причем срочно.

Ксения недоумевала: кто оплачивает операцию детдомовке? Фархадини не похож на человека, который занимается благотворительностью. Словно почувствовав ее сомнения, заведующий подчеркнул:

– Не волнуйся, Ксюш, твой гонорар останется неизменным.

Не из своего же кармана он ей заплатит, в самом деле? Плюс надо материально отблагодарить анестезиолога Леонида Евгеньевича, который тоже присутствует на каждой операции. Откуда деньги?!

Когда разрезали девочку, Ксения поразилась: почка выглядела абсолютно здоровой. Возможно, рак поразил ее изнутри? Патологоанатомическая экспертиза должна была прояснить ситуацию, однако вырезанный орган Фархадини не отправил, как положено, в морг, а, обложив льдом, упаковал в небольшой чемоданчик. В таком чемоданчике обычно перевозят донорские органы. Словно по мановению волшебной палочки во дворе больницы появилась «скорая помощь» московского трансплантационного центра, и водитель стремительно увез почку в столицу.

Ксения уже знала ответ, однако все-таки надеялась, что ошибается. Хирург пролистала медицинскую карту девочки и опытным взглядом определила, что записи полностью фальсифицированы. Потрясая липовым документом, она ворвалась в кабинет начальника.

– Сережа, я на такое не подписывалась! Одно дело – в обход закона залатать бандита, и совсем другое – вырезать у ребенка здоровую почку. По сути, обречь на инвалидное существование. Ты подумал о том, как девочка будет жить дальше?

– Не бери в голову, – хмуро отозвался заведующий, отбирая у нее карту и пряча в стол, – тебя это не касается.

– Девочку нужно немедленно отправить в центр трансплантологии вслед за почкой! – твердила Ксения. – Необходимо пришить здоровый орган на место! Позвони туда и скажи, что произошла ошибка.

– Ты идиотка? – закричал Фархадини. – Забудь про почку! Нет ее! И не было никогда! Эта почка уже принадлежит другому ребенку, поняла?

– Я так не могу… – прошептала Ксения. – Я не могу молчать…

Начальник смерил ее холодным взглядом.

– Учти, попытаешься меня утопить, я потащу тебя за собой. Что ты делала в операционной, когда ребенку удаляли здоровый орган? Носки вязала?

Ксения понимала: она не может пойти в полицию, потому что является соучастницей преступления. Ее посадят в тюрьму, а начальник, с его деньгами и связями, наверняка как-нибудь выкрутится.

Почку девочке она все равно не вернет, а себе жизнь сломает. А заодно и своему единственному сыну, мальчику девятнадцать лет, у него тяжелая форма бронхиальной астмы, из-за частых приступов даже пришлось перевестись с дневного отделения на заочный, без ежедневной материнской заботы он просто пропадет.

– Ох, не вовремя у тебя прорезалась совесть, Ксения Алексеевна! – покачал головой Фархадини. – Очень не вовремя!

Женщина не сомневалась: больше она не будет ассистировать заведующему на операциях. Но потеря дополнительного заработка Ксению мало волновала. К ней вдруг пришло спасительное решение: она удочерит Настю! Воспитает сиротку, вырастит, искупит свой грех!

Когда Настя пришла в себя после наркоза, врач Ксения Алексеевна была рядом.

– Как ты себя чувствуешь? – ласково спросила она. – Хочешь пить?