детский сад

– Ну пойдем, что ли.

– А не найдут здесь машину?
– неуверенно спросил Стас.
– Не мотороллер все-таки?

Стив выразительно пожал плечами.

–  Так, давайте-ка вещи забираем!
– закомандовал хозяйственный бородач.
– Ценные! Пулемет тоже может? Вниз идти? А, ладно…

С набитыми рюкзаками и автоматами гуськом пошли за Стивом. Поныряли закоулками и оказались на какой-то опять вроде смутно-знакомой площади, окруженной мрачными невысокими домами. Стив направился к ближайшему, загадочно зияющему входу в метро.

Внизу, в переходе, он вдруг тормознул и все по очереди ткнулись друг в друга.

–  Тсс… Минут пять мучительно простояли, вслушиваясь. Стив пошарил по карманам и зажег фонарик. Двинулись дальше. Сбоку заблестел ряд стеклянных дверей. Проводник подошел к дальней, повозился внизу и открыл. Пропустил всех и закрыл за собой.

Прошли дохлый турникет. Подойдя к эскалатору, Стив неожиданно плюхнулся спиной на переборку и ловко заскользил вниз, притормаживая ногой о фонари.

–  У-у-у! У-у-у! У-у-у!
– все глубже уносилось его подвывание, вместе с ним исчезало пятно света.

–  Н-да… - сказал Стас, щелкнул фонариком, обернулся на своих и побежал догонять психа по лестнице.

Тот, прохаживаясь, ждал внизу.

–  Пипл, ну где вы там?
– закричал навстречу.
– Ждут же!
– опять похлопал по рюкзачку.

И снова поскакал вперед. Пробежал по платформе до конца, прыгнул на рельсы и махал фонарем уже оттуда. Поспешили к нему, выхватывая желтым арки, лепнину, плиты на полу.

Как- то не верилось, что они действительно в метро. Подумать только -люди всей страны гордились сей инфраструктурой, питали ее этой странной мазохистской любовью. Спрыгнули на рельсы и углубились в туннель.

Довольно долго, спотыкаясь, шли по рельсам, вдруг огонек впереди исчез. Оказалось, Стив уже свернул вбок, в какую-то дверь и ждал уже там.

Дальше начались путаные коридоры, железные лестницы, опять коридоры. В какой-то момент свет впереди опять пропал.

–  Не, ну достал он меня!
– возмутился Стас, тяжело дыша.

Да уж. С рюкзаком и автоматом в таком темпе Егор и сам уже давно запыхался, передохнуть надо было еще минут десять назад. Или двадцать. Впереди оказался еще поворот, Стива не видно. Дальше.

Внезапно сзади донесся вскрик и, одновременно, Егора что-то сильно ткнуло в плечо - толчок швырнул его о стену. Сдавленно взрыкнул автомат - эхо заметалось, оглушая, кто-то громко закричал от боли. Егора рванули за ноги, падая, он ударился головой о камень, упал, продолжая нащупывать рукоять, сверху навалилось тяжелое, чужие руки лезли в лицо. Егор забился - рюкзак очень мешал, руки все лезли, и он вцепился зубами в эти противные паучьи пальцы. Сверху заорали дурным голосом, от удара в ухо в глазах забегали искры, зубы разжались. С груди слезли, но тут же по ней сильно попало чем-то увесистым. Егор извивался, выпутываясь из лямок. Следующий удар попал в шею, а потом, кажется, по голове.

2. Вера.

Как писал классик - это уже превращалось в привычку: открывать глаза и вспоминать кто ты, что ты и где ты можешь быть.

Светло.

Опять связан.

Под землей где-то.

Перед глазами похаживали черные пыльные ботинки, раздавались возмущенные голоса - мужской и женский; голоса спорили.

Егор повернул голову, чтобы увидеть обладателя ботинок. У того помимо них обнаружились еще и соответствующие зеленые пятнистые брюки, черная куртка и злые глаза. Парень нянчил правой рукой кисть левой и Егор ощутил небольшое, несомненно мрачное, но удовлетворение. Пострадавший от укуса заметил, что он очнулся, и поспешил возвестить об этом:

–  А! Очухался, сука! Ну держи еще!

Он от души размахнулся своим пыльным ботинком, но тут женский голос страшно прокричал:

–  Прекратить! Сила, прозвучавшая в голосе, заставила ботинок замереть в воздухе, а потом медленно опуститься.

Егор попытался разглядеть обладательницу этого чудодейственного вокала, но что-то мешало или, вернее, кто-то шевелящийся перед глазами. Кто-то из своих.

–  Просто хотели повязать! Х… они к нам с автоматами лезут! Козлову ногу прострелили!

–  Не выражаться!
– холодно сказала женщина.
– Ты с ума сходишь, Володя. Стив привел к нам в гости людей, они только приехали. Ты их избиваешь, калечишь!

–  Что!!! Да кто еще кого калечит! Вон валяются тепленькие, целенькие! А у меня у одного нога прострелена, у другого рука сломана, у третьего нос! Я уж не говорю о синяках, фингалах и укусах! Избиваем! Стив твой! Наркоман паршивый! Ты знаешь кого он привести может?!

–  Стив наркоман, но не дурак и не предатель! Люди едут и попадают к этим! Хоть кого-то иногда получается предупредить, мимо них провести, а тут ты! Вечная история, Володя! Что люди о нас подумают?! Развяжи их немедленно!

–  О вас, сударыня, только самые теплые мысли!
– послышался хриплый голос Максима.

–  О! Вот этот вот! Ты знаешь, что он сделал?!

–  Развяжи сейчас же! Вы извините нас, ребята. У нас просто кое-кто помешался на насилии и, как он это называет, «безопасности».

–  Развяжи!
– помедлив, буркнул тот, кого называли Володей.

Ботинки нехотя покачались с мыска на пятку.

Егор сидел, привалившись к стене и сдирая с рук и ног остатки скотча - чудесного человеческого изобретения, столь многогранного в применении. Жалко, что в последнее время сталкиваться приходилось все с одной и той же гранью.

Голова болела не сильно. Сильно болели шея и грудь. Кряхтя, поднялся на ноги. Рядом тоже возились, вставая.

Помещение, в котором они находились, было хорошо освещено закрепленными на стенах масляными фонарями, подобными тому, который давеча искал Егор в магазине. Во всем остальном оно было казенным и неуютным с неожиданно высоким потолком и дверями в противоположных стенах. В углу стоял стол, за ним, сплетая перед лицом длинные пальцы, сидел короткостриженый носатый парень и безучастно наблюдал за развязанными.

Рядом, опершись на стол, стояла высокая девушка с глубоко запавшими глазами. Ее высокие скулы обрамляли темные, рвано подрезанные волосы. Она болезненно кривилась и качала головой, глядя на ребят.

Шурша мешковатыми армейскими штанами, подошла ближе.

–  Извините нас, ребят!

–  Бог простит.
– проворчал Стас, разминая затекшие руки.

На щеке его красовалась большая ссадина, глаз заплыл, губы разбиты, но все так же бодр и весел.

–  Ты веришь в Бога?
– удивленно спросила девушка.