Детский сад

С трудом, всматриваясь в густые тени, начала переставлять ноги, медленно и с опаской, как бы не провалиться куда-нибудь.

Пару раз чуть не попала в ловушки — в асфальтовые трещины, спрятанные под переплетением трав и кустарников и плохо видимые вечером. Почему вечер, а не утро? Темнеет быстро. Очертания предметов ещё видны, но тени от них плотней, сливаются между собой. Лена взглянула на небо. Низкие тучи наполнялись ощутимо густой тьмой. Не попасть бы под дождь.

Мысль о дожде заставила поторопиться. Пусть дома и выглядят обезлюдевшими, но ливень, например, лучше всё-таки переждать под крышей.

Это только казалось, что дома неподалёку. Пришлось идти довольно долго — Лена взглянула на старенькие наручные часы, но увидеть циферблат не удалось. Можно, конечно, посмотреть и при свете: в сумке валяется газовая зажигалка. Только вот на открытом пространстве как-то не хочется светиться — во всех смыслах. Вспомнив про сумку, Лена слегка встряхнула её, тяжёлую, и впервые с благодарностью вспомнила о родных: нет, они молодцы, что забыли купить хлеб!.. И передёрнула плечами. Здесь, кстати, не слишком жарко… Может, параллельный мир? Или будущее? А если прошлое?.. Про «Жизнь за стеклом» как-то уже не верилось. И снова в ушах зашипело: «Никчемная…»

Ближе к берегу Лена зашагала быстрей: дорога чище, травы почти нет, да и асфальт ровней. И возблагодарила своё дурацкое для всех пристрастие к высоким ботинкам на толстой подошве. Брат с женой всё морщились — неженственно, а Лена возражала — практично. Зато как шагалось в удобной обувке сейчас!.. Мягко, плавно. Повреждённая нога, в ссадинах и в синяках, почти не болела.

Прошла часть высокой, поднятой насыпью дороги. Уже медленней, остерегаясь неизвестно чего, осторожно приблизилась к первому дому на своём пути. Окна первого этажа, чаще с выбитыми стёклами, зияли пустотой и кромешным мраком — бездонной пропастью вовнутрь.

Нерешительно остановившись, Лена поразмыслила, как идти: прижимаясь к стенам, чтобы её не сразу было видно с дороги, или наоборот — подальше от окон, из которых может внезапно кто-нибудь выпрыгнуть? Хотя выбор небольшой: ближе к стенам — мусору-у… И по большей части — битое стекло, строительный хлам. По нему идти — себя обнаруживать сразу: хруст, дребезжание… Машинально похлопав по карману — проверяя, на месте ли нож, сделала первый шаг.

Затаив дыхание, она проходила дом, наверное, минут двадцать — таким длинным оказался. Следующий такой же. Зато подъездами — страшными чёрными провалами — сюда, на дорогу. И под окнами первого этажа дорожка довольно чистая. Хоть идти можно не спотыкаясь… Что тут было? Война?

Осторожно подошла к одному из подъездов, с полуоткрытой дверью. Постояла у чёрного проёма, изо всех сил напрягая слух. Тишина. Впечатление всеобъемлющей пустоты. Показалось, что внутренности у здания вообще нет — только стены…

Она бы ещё долго думала: попробовать войти и поискать себе место для ночлега? — ведь на улице стемнело так, что дома через дорогу почти не видно. Но, уже привыкшая напряжённо вслушиваться, различила странный, пока слабый звук. Он-то и заставил её шмыгнуть (всего-то два шага) за дверь, в темноту. Здесь она застыла лицом к выходу: чувствительная пустота за спиной и нос к носу — чёрная дверь, в ощутимо резную ручку которой она вцепилась, поспешно нашарив её… Вцепиться-то вцепилась, а руки всё равно от страха ходуном ходят — дрожь не остановить.

Ровно нарастающий гул в три гудящие ноты постепенно накатывал на дорогу. Накатывал не со стороны реки, а из города. В этом гудении был слышен четвёртый, странно диссонирующий с первыми звук — подпрыгивающий, жалобный. Не сводя глаз с улицы (даже попыталась усмехнуться: посмотришь тут!), она отставила сумку в сторону, стараясь примерно запомнить — куда.

А гудение приближалось — вместе с тем прыгающим тоненьким подвыванием. Эхо прыгало из переулка между домами — между тем, в котором она сейчас пряталась, и тем, который только что прошла. Сообразив это, Лена, сдвинув брови, пыталась вслушаться в гудение — моторов?

Теперь к этим звукам добавился шлёпающий стук по дороге, эхом отдающийся в стены. Лена чуть высунулась из-за двери… Прижимаясь к стене дома, прихрамывая, в её сторону бежала низкая тоненькая фигурка. Она-то как раз и подвывала.

Сердце подпрыгнуло больно-больно, когда из-за угла дома вывернули мощные огни и шарахнули ослепляющим белым потоком по дому напротив, а затем, развернувшись, — шарахнули светом по дороге, и полетели по ней параллельно дому. Мотоциклы?! Но виделись они из-за мощных фар какими-то чёрными чудовищами… Фигурка бежала — и теперь Лена ясно расслышала детское хныканье. Бежал ребёнок, который задыхался от усталости и плакал от страха, что его вот-вот догонят.

Ничего не понимая, Лена приготовилась. Мотоциклисты приближались, и до фигурки им оставалось совсем немного. Правда, та оставалась чуть в стороне от света их фар, бежала-то близко к дому. Поэтому пока пряталась в темноте. Но, если преследователи сообразят немного повернуть фары в сторону дома… В общем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что неизвестные гонятся за ребёнком.

Белые полосы заливали дорогу, ослепляя, но Лена разглядела-таки, что мотоциклистам до её подъезда осталось немного. Зато ребёнок уже пробегал мимо.

В следующую секунду она стремительно шагнула вперёд, резко выбросила руку вперёд и, схватившись за плечо беглеца, под его дикий, почти звериный визг пойманного, рывком (хорошо — в мотоциклетном гудёже не слышно!) втянула его к себе, за дверь. Был миг — Лена испугалась, что ребёнок вылетит из собственной одёжки: так натянулась, потрескивая, непрочная ткань. Но всё-таки прижала его к себе:

— Тихо!

Ребёнок снова взвизгнул, как пойманный зверёныш, и сильно дёрнулся сбежать. Сама перепуганная, Лена поневоле шлёпнула по его губам ладонью — оборвать крик. Стремительно наклонилась к уху:

— Тихо… Тихо… Я тебе ничего не сделаю.

Только секунды спустя до неё дошло, что он, наверное, и не понял её. Ведь, возможно, в этом мире говорят на неизвестном ей языке…

Тяжёлое дыхание. Дрожащие худенькие плечи под руками медленно опали, расслабляясь. Она почувствовала, как он повернулся взглянуть на неё. Убрала руку с его рта, погладила его по голове. Другую оставила на его плече, обнимающей и придерживающей… Какой маленький. Совсем ребёнок. Лет семь есть ли? Общения с детьми в её жизни было слишком мало. С племянниками отношения не задались с самого начала, как она переехала в семью брата. Слишком избалованными казались, слишком капризными, слишком привыкшими, что им многое позволяют… Она почувствовала под пальцами его лихорадочно трепещущий пульс. Господи, сердце от страха зашлось не только у неё…

На мгновение свет фар попал в подъезд — и у Лены перехватило дыхание, когда она увидела всё ещё запрокинутое к ней лицо. Да, детское. Но исполосованное страшными, вспухшими царапинами, словно из кожи пытались нарезать… Что?!

Свет уехал из подъезда, зато остановились мотоциклисты. И тут Лена ещё сильней прижала к себе уже послушного её движениям мальчика. Преследователи остановились близко к ним, между двумя подъездами, приглушив свет и явно пытаясь рассмотреть, куда же делся беглец.