Детское время

— Ладно, я же уже согласилась.

— Ты согласилась чтобы авторитет отца не ронять, а я хочу чтобы ты сама поняла почему эта стройка нам нужна.

— Да я поняла, просто Торопу нужно будет около восьми тысяч рабочих на стройки — а где я их возьму?

— Решать, конечно, тебе придется, но есть такое мнение: сейчас у нас приличная транспортная система имеется лишь на римском направлении…

— Пап, римские рабы нам не по карману, слишком уж римляне за них много денег хотят.

— А я не про рабов. В городе Риме разных оборванцев полмиллиона человек…

— Потомственных бездельников и дармоедов!

— Но и среди них есть те, кто хочет жить получше. Открой там контору по найму свободных людей, пусть нанимают народ на контракт года на три. Наша нынешняя зарплата в районе двух денариев в день — это вдвое больше, чем получает легионер, неужели никто к нам за длинным рублем сказаться не захочет? Думаю, за плавательный сезон пару тысяч землекопателей и каменщиков мы завербовать сможем. Конечно, все потребности мы таким образом не закроем, но все же…

— Я с тетей Лерой еще поговорю, но мне кажется, что идея в принципе интересная. По крайней мере можно будет все это проделать спокойно и неторопливо, время еще есть.

Однако жизнь постоянно мешала хоть что-то делать спокойно и неторопливо, и год двести семьдесят шестой для Кати-первой начался с несколько неожиданной суеты. Потому что человек — даже если он император — может очень неожиданно умереть. Но еще более неожиданным стало то, что с вопросом «а кто теперь заменит усопшего» три оставшихся императора обратились к богиням, живущим по соседству.

Так как мама Катя была полностью занята на постройке мемориального парка (у нее внезапно возникли свои уже проблемы), она лишь сообщила в Рим по радио, что «у нее нет возражений против традиционного наследования» — но римляне возжелали услышать это собственными ушами. Так что доносить до римлян «благую весть» отправилась Председатель Госплана. Почти тем же путем, что и Катарина Магна два года назад — но именно что «почти». Ведь Виталик эти два года тоже не сидел на попе ровно, так что в дорогу Катя отправилась на новом самолете. Двухмоторная машина, изготовленная с учетом «ошибок проектирования» четырехмоторного предшественника, была почти в три раза легче, летала в полтора раза быстрее и чуть дальше. Но основной причиной, по которой Кате пришлось лететь на новом самолете, было то, что четырехмоторный временно стоял без моторов: их сняли чтобы проверить износ…

Dea Catharina Prima, в отличие от предшественницы, с императорами беседовала почти восемь часов. И результаты беседы, похоже, императоров не порадовали — а особенно не порадовался Гостилиан, но, похоже, аргументы Кати их убедили. Правда сама Катя, вернувшись домой, сказала, что «неубиваемым аргументом» стало сообщение, что «в противном случае мы перестанем помогать империи и первым делом прекратим поставки лекарств». Впрочем, и без этого аргумента императоры провозглашение новым августом Гордиана четвертого приняли в целом спокойно, а вот назначение какого-то Валерия Диокла (пусть он даже был легатом-пропретором Сирии) новым цезарем пришлось им поперек горла. Но Катя не просто так два дня перед путешествием вдумчиво и очень внимательно беседовала с Лерой…

Сама она, рассказывая Лере о результатах, акценты расставляла вовсе не на тех изменениях, к которым ее подталкивала историчка:

— Тетя Лера, я, наверное, историк вообще никакой, поэтому мне, по большому счету, на все эти династические игры плевать. Не потому что плевать, а потому что я в них просто ничего не понимаю. А вот вопросы экономики для меня гораздо важнее, и, мне кажется, от смерти Гордиана третьего выгод мы получим теперь очень немало. Чисто экономических, я имею в виду.

— И какие же мы получим выгоды?

— Самая первая — это то, что римляне согласились с нашей монетной системой. Хотя насчет этого я и не сомневалась, ведь от предложенных изменений все сенаторы и большинство легатов внезапно разбогатеют раза в полтора-два. Ведь теперь золотой солид будет равен ста денариям, а не двадцати пяти, точнее, если по весу считать, вообще пятнадцати…

— Ты всерьез думаешь, что такое изменение получится провести простым императорским указом?

— Нет конечно, ведь указ фактически лишь узаконит сложившийся паритет. С нашей помощью Рим серебра теперь добывает почти в три раза больше, чем до нас, а с золотом все не только по-прежнему осталось, а стало заметно хуже так как его по заначкам богатеи распихивали. Теперь золото снова вернется в оборот просто потому, что официальный обменный курс будет равен сложившемуся рыночному…

— И уже мы его успешно изымем из оборота, — усмехнулась Лера.

— Незачем нам его изымать, свое скоро девать некуда будет. Но это так, мелочь, главное — императоры согласились передать нам чеканку новой серебряной монеты.

— А вот с этого места поподробнее…

— Ну, во-первых, нашу монету подделать практически невозможно на нынешнем технологическим уровне. А во-вторых… Римские купцы давно уже заметили, что наши гривенники изнашиваются втрое медленнее чем денарии.

— Это почему?

— Мы используем электролитические сплавы, а они сами по себе процентов на сорок-пятьдесят устойчивее к истиранию. И вдобавок перед чеканкой покрываем монетные диски тонким слоем опять же электролитического сплава с четырьмя процентами никеля. В целом проба монеты остается в пределах девятьсот девяносто пятой, а истираемость еще на семьдесят процентов снижается…

— Технологи…

— И это тоже. Так что мы теперь будем им чеканить монету, и не за спасибо, а за два с половиной процента, что опять нам на пользу. Вдобавок Рим теперь признает наши монеты — причем все — законным платежным средством.

— Собираешься завалить их рынки нашими копейками?

— Нет, но это существенно облегчит снабжение на новых территориях путем приграничной торговли. Дорожники Кодра прорубили, наконец, дорогу, к Рудным горам. Железку мы туда только года через три подтянем, так что возможность закупиться провиантом в том же Норике будет сильно не лишней…

Глава 7

Старый Кодр всю жизнь учился. А начиная лет так с пятнадцати учиться он стал очень серьезно. Читать он научился лет в восемнадцать, а в двадцать два, когда старший брат поставил его главой новенького города Брянска, чтение (и письмо) на долгое время стало чуть ли не основным его занятием. И если писать ему приходилось в основном различные отчеты для добрых соседок, то читать он предпочитал многочисленные учебники, которые соседки присылали в создаваемые ими школы. А когда посчитал, что всю школьную премудрость он уже освоил, перешел на «тяжелое чтиво»: с большим трудом доставаемые его помощниками учебники для разных институтов.

На самом-то деле отец научил Кодра (как и старшего сына) читать когда ему было лет пять-шесть, на греческом читать — а заодно обучил сына и собственно греческому, но Кодр уже через полгода после начала обучения наизусть знал все четыре небольших пергамента с записанными там какими-то торговыми договоренностями, а других «письменных материалов» для чтения в городе просто не было. Да и на греческом он мог общаться — причем с трудом — в пределах тех же торговых договоров. Но Ярославна потом сказала, что этот, более чем скромный, опыт очень помог парню быстро научиться читать и на русском, а так же понимать то, чему слов в родном языке просто не было.