Детство

Иса тихонько переговаривается о чем-то со своим товарищем. Я прислушиваюсь, но ничего не могу разобрать. Потом догадываюсь: они говорят на особом, непонятном для других, условном языке.

В школе обучаются семь или восемь будущих чтецов корана — кары, больших и малышей. Они всегда сидят перед учителем и на память усердно читают нараспев коран. Читают, закрыв глаза, до хрипоты, до изнеможения.

Учитель усаживает рядом с собой одного из кары, сдвинув брови, строго приказывает ему:

— А ну, читай!

Мальчик нараспев начинает читать коран по памяти.

— Кола, юмла ют…

Едва он успевает дрожащим голосом произнести эти слова, как учитель бьет его по щеке. У мальчика загораются уши.

— А где же у тебя зери, забар, свинья? — кричит учитель, краснея от злости. — Иди, повторяй снова!

Мальчик тихонько, с опаской встает и, прикрывая рукой щеку, занимает свое место среди чтецов корана.

Учитель сам хорошо умел читать, с выражением, нараспев и строго спрашивал со своих учеников.

Я ни на минуту не прекращаю твердить азбуку. От усталости и хрипоты голос мой звучит глухо, сипло.

— Хей, Мусабай! Давай устроим «бой баранов», — шепчет мне один из мальчишек, украдкой показывая мне лучину от циновки. — Вот, смотри, какой у меня «баран».

Из-за страха перед учителем, я тихонько шепчу, не отрывая глаз от дощечки с азбукой:

— Нет, не выйдет, учитель увидит, побьет! А «баран» и у меня есть, еще здоровее твоего. Потом покажу…

* * *

Я быстро перезнакомился с младшими школьниками.

Обучают нас старшие ученики, учителю до нас, малышей, дела нет. Он лишь время от времени подзовет кого-либо из нас, усадит перед собой, заставит читать, а сам только слушает. Когда кто-либо из ребят принесет ему в подношение плова ли, сдобных лепешек ли, коржей, учитель, довольный, радуется.

— А ну, свет мой, Мусабай, подойди-ка сюда! Азбуку заучил уже? — спросил меня учитель, когда прошло две недели.

С дощечкой в руках я застенчиво опускаюсь перед учителем на пятки, во весь голос бойко прочитываю азбуку от начала до конца.

— Молодец! Но все же есть ошибки, не везде гладко. Иди к кому-либо из старших, пусть подучит, — говорит учитель и громко чихает, смешно сморщив нос.

Я подхожу к одному из старших учеников, рослому парню с уже обозначившимися усами.

— Э-э, надоели до смерти ваши уроки! — ворчит он с досадой. — Убирайся, пусть домла сам обучает тебя. Деньги получать умеет…

Я упрашиваю.

— Надоело уже — то сам учись, то других учи… Ну, садись, подучу малость, — говорит старший устало.

Меня зло взяло.

— Ладно, не надо! И сам знаю не хуже твоего… — Я поворачиваюсь и сажусь на прежнее место.

Так проходят уроки, проходят дни. Подражая другим, я тоже начинаю шалить. Мы устраиваем «бараньи бои», играем в орехи, даже в ашички. Если, бывало, заметит учитель, — ей-богу! — всех обойдет и всех одарит добрым ударом плетки.

Ребята то и дело выбегают во двор. Нужник — это просто повод, отговорка… Побегав по двору, пошутив, посмеявшись, мы немного отдыхаем таким образом. Во дворе был водоем, ради забавы мы умываемся, не торопясь, пьем воду. А то сразу же начинаем играть в ашички или в другую какую игру.

Но учитель хитер, он и против этого умеет найти меры. Как-то он подзывает к себе одного рослого парня, расторопного и преуспевающего в учении.

— Иди вырежь тополевую ветку и хорошенько оскобли ее!

— Будет исполнено, учитель! Я со всей душой, — приложив руки к груди, изгибается в поклоне парень. — Вы уже приказывали однажды, так я теперь сразу две хороших бирки сделаю, — говорит он и торопливо уходит, встревоженные, мы все затихаем на минуту. Потом начинаем перешептываться.

Парень вскоре возвращается и кладет перед учителем две аккуратных палочки — обе начисто ободраны, гладко выскоблены, и на каждой с одного конца веревочка привязана.

— Добро! — говорит учитель и показывает нам палочки: — Вот смотрите, это бирки! Если кому-либо понадобится справить нужду, тот должен испросить позволения: «Учитель, разрешите выйти!» Я дам ему бирку и разрешу отлучиться.

В комнате установилась глубокая тишина.

— Ну, продолжайте занятия! — приказывает учитель, положив перед собой бирки.

После этого отлучки учеников несколько сократились. При нужде, мы просили у учителя позволения и, получив бирку, бегали по-одному. Но такой жесткий порядок продолжался всего шесть-семь дней. Потом, мы, ребята, сговорились и нашли способ избавиться от бирок. Кто-то из старших забросил их на крышу.

— Да, знаю. Озорников среди вас много, — говорит учитель и приказывает еще одному парню: — Иди, сделай еще две бирки!

Проходит два дня, новые бирки тоже исчезают. Учитель нервничает, кричит с досадой:

— Опять затеряли бирки? Что ж, ладно… Это потому, что среди вас есть дурные мальчишки. Знаю сам. — Он хмурится, с минуту сидит молча, затем уже спокойно говорит: — Дети, идет зима, волоча за собой свой меч. Погода портится, пойдет снег. Несите по одному целковому на уголь.

Ребята начинают тревожно перешептываться. Учитель, как можно мягче, продолжает:

— Да… И еще, светы мои, несите деньги на циновки. Эти в труху растрепались уже, стыдно! На циновки по три теньги. Скажите вашим родителям, и поторопитесь со сбором. Срок — неделя…

Учитель запахивает халат на коленях:

— Ну, а теперь за уроки!

Сироты и бедняки перешептываются: «Что будем делать?» Все мы расстроены.

Немного погодя учитель поднимается. Обращается к одному из чтецов корана, худощавому подслеповатому парню лет двадцати, в рубашке с «духовным» воротником, говорит:

— Ты присмотри за ребятами, у меня кое-какие дела есть. Я сейчас же вернусь.

Как только учитель уходит, в комнате поднимается шум, гвалт, начинается потасовка. Бедняга подслеповатый кары пищит тонким жалобным голоском:

— Перестаньте! А то, смотрите, вот камча! Занимайтесь! — Будущий чтец корана пытается подействовать на класс угрозой, потом начинает упрашивать слезно: — Ребята, как не стыдно?

А ребятам хоть бы что: перемигиваются, хохочут, передразнивают кары. Шум, буйство разгораются все сильнее. Начинается драка. Мы, малыши, ухватившись за руки, устраиваем качели, кувыркаемся, ходим колесом. А старшие переругиваются, дерутся. Одного уже избили до крови. Есть в школе здоровенные парни, мастера борьбы и кулачных расправ. Часть из нас выбегает во двор и затевает игры.