Детство
Шрифт:
На отдыхе, значица, господа расслабленные и желают веселиться всячески. Господское што я сделать не могу, да и не знаю толком. Ложками расписными, да и туесками, никого и не удивишь.
Вот и придумал — маски из коры делать, ну вроде как у аборигенов. Копейца с наконечниками из ракушек, топорики каменные. Здеся што главное? Штоб смотрелось антуражно и чудно, да смех вызывало.
Я б может и не додумался до такого, да когда из струментов един только ножик из железа говённого, поневоле изворачиваться приходится. Голь на выдумки хитра, енто про меня! Самая голь что ни на есть!
Господа,
— Ф-фу, — Поставил корзину на землю и утёр лоб, — Еле дотащил!
— Сейчас обратно потащишь, — Посулил один из сторожей, яря собаку на поводке.
— С чего бы, дяденька? Я ж на дачи не лезу — так, с краешку.
— С краешку он, ракалия, — Шевельнулись сиво-жёлтые усы под красным носом с сизыми прожилками, — а потом добро с дач пропадает!
— Я не таковский! — Ажно обидно стало, но заприметил несколько барышень молоденьких, стайкой прогуливающихся. Скинул рубаху, пока близко не подошли, и тут же натянул цыновку с дыркой, пончей именуемую. На голову шляпу травяную — точь в точь такую, над которой барышня смеялася, а всё едино купила. Юбочку ишшо из травы, прям поверх порток — иначе совсем срамота, ожерелья дикарские всяко-разные.
Охранники ажно обомлели, только рты так — открыли, закрыли, ну чисто рыбы.
— Вот ей-ей, дяденьки! Понравится енто дачникам! Им же развлекаться надобно, а тут так глупо, что аж смешно!
— Ну… — Второй охранник, помоложе, чуть призадумся и кивнул нехотя, — но смотри!
— Ага… Налетай! Торопись! Покупай живопись!
Приплясываю с копьецом ракушечным, прям мумба-юмба какая. Выплясываю вокруг охранников, а тех ажно собаки в ногах спряталися. Не привышны потому как!
— Тока севодня! Акция! Купи два сувенира и третий тожить купи!
— Это как, — Зашевелил мозгой сивоусый, — а… хитро! Ха-ха-ха! Ярмарка как есть, зазывала готовый!
— Аттракцион неслыханной щедрости! Ударим глупостями по дачной скуке!
Барышни подошли и обступили, вот прям плотно так. И всё хихикают о чём-то, да пахнут приятственно.
— Как вас зовут мальчик? — Поинтересовалася одна, тёмненькая да щекастая, чуть картавая.
— Егором родители назвали, милые барышни, — Снимаю шляпу и раскланиваюся курвуазно, со всем нашим почтением. Те снова — хи-хи, да ха-ха! — Робинзоню я в местных лесах, но токмо без Пятницы, Субботы и прочих Четвергов!
— Какое прелестное дикарское ожерелье, Фаина, — Сказал та, что беленькая — с лицом, похожим на козью мордочку, — и как уместно оно на этом молодом человеке!
— Хи-хи-хи!
Обступили ишшо тесней, и ну трогать! Одной пончо антиресно, вторая за ожерелья трогает, третья копьецо в руках вертит. А сами, невоспитанные такие, и не представилися!
— Пойдём, — Поманила меня рукой щекастая, и уже сторожам — пропустите!
Народу на дорожках пока немного, рано ишшо для дачников. Крестьяне в это времечко успели уж спины наломать, да обедать усаживаются, а енти токмо на веранды выползают, зеваючи. Известное дело, господа!
Козьемордая с подружкой маски у меня взяли, и ну бегать вокруг, дурачася. Кобылы здоровые, а туда же! Но пусть, енто маркетинг и реклама. Полезно!
— Смотри,
Марочка! — Смеялася одна, всё прячася за мной, — Я злобный абориген-людоед из далёкой Тасмании! Буу!И из-за спины у меня высовывается, воздухом ухо щекотит. Приятственно!
Наконец привели меня к дому — большому, но такому несуразному, что сразу видно — холодничок, зиму в таком не переживёшь. Места вроде и много, а бестолково всё, не по уму. В сам дом заводить не стали, но оно и понятно — где я, а где они!
На веранде хлопотала немолодая, никак не меньше двадцати пяти годков, служанка, накрывая на стол и поглядывая в мою сторону неодобрительно. Пожилой толстый господин сидел с книжкой поверх уложенного на коленях живота и любопытственно поглядывал на нас. Щекастая Фаина переглянулсь с им, вроде как незаметно для меня. Маскировщица!
— Мальчик, что ты хочешь за эти безделушки? — Голосок такой презрительный, что прям фу ты ну ты!
— И-эх! — Сымаю шапку и вручаю козьемордой, — Спешите видеть! Атракцион! Неслыханная щедрость против уникальной жадности! Спешите делать ставки!
Господин в голос расхохотался. Будь он из мужиков, я бы сказал — заржал конём. Но господа, они завсегда смеются, даже когда ржут.
Фаина нахмурила брови, пока подружки её смеялися заливисто, друг за дружку держася.
— И-эх, госпожи хорошие! Нешто не войдёт абориген из лесов бутовских в положение конкистадоров иноземных! Поиздержалися в пути, нетути золота и серебра, обнищали совсем. Но мы, индейцы свирепые лесов здешних благодатных, принимаем в оплату всё! Могём медью звонкою, могём одеялами иль рубахами, топорами и ножами, да хучь и солью!
— Честная мена! — Усмешливо сказал господин с веранды, картавя так же, как его дочка, — Ну что, Фаина?
Щекастая оглядела меня и кивнула, прищурив и без того небольшие чёрные глазки.
— Пойдём-ка! — Поманила она меня к сараю коротки пухлым пальцем, где взяла топор, держа так неловко, что ясно — чуть не впервые струмент схватила, — Меняю топор железный, кузнецами умелыми скованный, на все твои топоры каменные, поделки неудачника криворукого.
Подруги её тут же вертятся, смеются.
— Ах, милая барышня-рыцарь из конкистадоров заморских, — Кривляться я умею не хужей, чай на Хитровке таких умельцев побольше, чем в гимнасиях водится! — Поделка фабричная противу оружия священного, в речке-говнотечке освященного, по завету предков сделанного!
Торговалися мы долго, чуть не цельный час на потеху публике. К подружкам ейным ишшо какие-то девки присоединилися, да детвора всяка-разная. С ними няньки-мамки-бабки-дедки. Соседи и знакомцы, я так мыслю.
Крутились-вертелись, вопросами раздёргивали. Некоторые пыталися купить у меня, но господин с веранды осёк их:
— Это неспортивно, господа.
Ах ты, думаю, скотина такая! Чилавек денюжку пытается заработать на пожрать, а тебе неспортивно! Но смолчал, чего уж там, только торговаться злее стал. Но и Фаина картавая тоже не лыком шита, всякого хлама в ответ наменяла немало.
— Мусор на мусор! — И смеётся!
— Ещё приходи! — Попросила меня козьемордая, — Я велю сторожам, чтобы тебя пускали!
— Как только, так сразу, милая барышня, — Ответствую со всем вежеством, складывая наторгованное в корзинчатый короб и закидывая его за спину.