Девочка Беркута

Одно только не бьется с данным предположением. Вокруг чисто. Нет пыли, нет грязи. Проветрено.

Я перевожу вопросительный взгляд на мужчину.

— Необычно со мной, да? — звучит простой вопрос.

— Хоть бы в ресторан сводил, что ли, — говорю полнейшую чушь, но я пытаюсь хотя бы так показать свое отношение к месячному мужскому молчанию. — Для разнообразия.

— Успеется.

Его глаза освещаются ярким огнем. Внутри — пламя, всеобъемлющее, жаркое. И я боюсь обжечься. Не понимаю уже, что происходит. Чего Беркут хочет? Что делает? Почему вернулся именно сейчас?

Прав он. Необычно с ним. И даже слишком.

Дальше все происходит в одно мгновение.

Рома шагает ко мне, разворачивает лицом и аккуратно толкает в стену. Очень быстро, порывисто расстегивает мою легкую куртку.

Раздвигает полы в сторону. Опускается на колени и утыкается носом мне в живот. Мужские пальцы забираются под свитер, чуть задирая его вверх.

Беркут хищно скользит тёплыми ладонями по моим рёбрам, переходит на талию, спускаясь ниже. Я не смогла уловить момент, когда он успел расстегнуть пуговицу на моих джинсах. И теперь смело касается губами оголенной кожи.

Мгновенно напрягаюсь. Потому что не так я себе представляла наш следующий раз. Совсем не так.

Но мужчина больше ничего не делает. Он останавливается и просто замирает. Дышит мне в живот, обжигая размеренными потоками горячего воздуха.

— Яна...

Не понимаю, что происходит, но четко улавливаю изменения его тона и настроения.

— Я специально не приходил. Намеренно не приезжал. И, тем более, не звонил. Хотел, чтобы все осталось там. В том доме, — он на секунду замолкает. А потом произносит всего два слова, и все. Моя оборона разбивается вдребезги. — Сорвался. Слабак.

Его глаза закрыты. Я зарываюсь пальцами в жесткие волосы, а он твёрдо продолжает:

— Тебе нормальный мужик нужен. Но никак не я. Тебе плохо со мной будет, Ян. И очень непросто.

И продолжает после долгой паузы.

— Один раз. Всего один раз. Прогони меня. И все. Я и близко к тебе не подойду больше.

Я округляю глаза в ответ на странную просьбу.

— Хочешь переложить всю ответственность на меня? Да не дождёшься, Ром. Желаешь отказаться от меня — пожалуйста. Но это будет только твоё решение.

После небольшой паузы он продолжает:

— Никогда. Ни с кем. Меня не обсуждай, —вновь целует мой живот, медленно ведёт губами вверх, а я запрокидываю голову и смотрю в потолок. Как меня угораздило связаться именно с этим мужчиной, от одного взгляда которого кровь бурлит в венах и хочется пройти вместе с ним через все преграды. Веря, что лучше него нет никого на свете. Вот только...

— Это так странно. Я вообще ни с кем не могу поделиться?

— Нет.

— Ром. Что происходит? Скажи мне. Чем ты занимаешься?

— Тем, что не принято обсуждать.

Он медленно запрокидывает голову назад и перетягивает мой взгляд. Поднимается и наваливается на меня весом собственного тела.

Его запах проникает в легкие, а в памяти всплывают сцены нашего уединения в том самом загородном доме. И вкус его кожи на моих губах.

Я, немного осмелев, пробираюсь ладошками под плащ. Обнимаю мужчину за талию. Пытаюсь свести руки за его спиной и замираю. Потому что пальцы вдруг ложатся на что-то прохладное и гладкое.

Я тихо вскрикиваю и отнимаю руки.

Испуганно смотрю в серьезные глаза.

— Рома... — зачем я спрашиваю, я ведь не хочу слышать ничего. — Что у тебя за спиной?

— Ты сама знаешь ответ. Просто сделай вид, что его там нет, — я просто поражаюсь такому спокойствию. И выдержке. — И все.

Сейчас самый неподходящий момент для таких разговоров, но слова сами слетают с губ:

— Ты убивал когда-нибудь?

— Уверена, что готова услышать ответ?

— Так ведь нельзя, Ром.

— Это моя жизнь. Мой выбор. И я не заставляю тебя принимать это. Ты можешь уйти, пока ещё не поздно. И жить так, как для тебя правильно.

— Не нужно загонять меня в рамки, я ведь говорю о другом. Так не может продолжаться вечно.

— Я пока не готов это обсуждать.

— А я не готова слышать от тебя такие условия. Не готова каждый раз обнимать тебя и наталкиваться на пистолет за спиной.

— Тогда прогони меня. Давай. Пошли меня к черту. Прямо сейчас. Потому что это мой щит. И иначе точно не будет. Во всяком случае, не в ближайшее время.

Фраза выбивает остатки духа. И проникает на задворки сознания. Ноет внутри. Отдаваясь тупой, приглушенной болью.

Он хочет, чтобы я сама от него отвернулась, все для этого делает, бьет словами, намеренно отнимая возможность потом сказать ему, что у меня не было выбора. Наверное, инстинкт самосохранения должен кричать и вопить, побуждая послать Беркута к черту и просто уйти, никогда не возвращаясь даже мыслями к этому мужчине.

Но частичка моей души уже неизменно живет с ним. Никогда не думала, что можно привязаться к кому-то за такое короткое время. Я сама раскрылась перед ним. Сама преподнесла в ладошках своё трепещущее сердечко. И как с ним поступить — решать ему одному. Безжалостному бандиту, который ведёт свою жестокую игру, ни перед кем не отчитывается. И никогда ни перед кем не встанет на колени.

Если я захочу уйти, он примет это без сожалений, навсегда вычеркнув меня из своей судьбы. Полной опасности. Безжалостной. Такой, где полностью отсутствует сострадание, а цена человеческой жизни ничтожно мала.

— Значит, ты не готов говорить о будущем?

— Сегодня нет. Я бы, правда, хотел, но только не сейчас.

— И какое место ты готов мне отвести в череде своих дней?

— Яна, ты понимаешь, что именно мы обсуждаем? Я вообще не должен этого предлагать. А ты не должна соглашаться. Но я здесь. Меня к тебе как будто кто-то верёвкой тянет. И внутри становится пусто, стоит только допустить мысль, что дорога к тебе навсегда закроется. Яна, я сам не знаю теперь, что с этим делать.

Его взгляд медленно скользит по моему лицу, задерживаясь на губах. Зрачки расширяются, углубляется дыхание. Я знаю, о чем он думает сейчас. О той ночи. Последней нашей совместной ночи в отдаленном домике со сторожевыми псами. Самой яркой, острой и откровенной из тех, которые мы провели вместе. Он был так нежен тогда... так ненасытен. Его запах вновь окружает меня, и я могу коснуться его сама, нужно только руку протянуть. И мое тело внезапно ощущает дрожь, чувственное напряжение и тепло.

Наверное, сложно любить такого, как Беркут. Ну и что? Мне от этого всепоглощающего чувства все равно уже никуда не деться. Слишком поздно.