Девочка из другого мира

И в этот самый обычный вечер, среди самых обычных людей, на одной из скамеек сидел парень. Он был невысокого роста, со светлыми волосами. На его затылке красовалась маленькая косичка, а на шее, с правой стороны, — татуировка в виде числа: 0,142857.

Одет он был также непримечательно: белая футболка и джинсы. Сидел один и никого не ждал. Молодой человек пришел, чтобы уединиться и скоротать время до начала вечерней лекции в университете. Именно здесь, среди влюбленных парочек, целующихся на скамейках, пьяниц и молодых матерей с колясками, он был по-настоящему одинок. Все, кто проходил мимо, были чужими людьми, которые если и посмотрят на него, то быстро забудут и переключатся на свои важные дела.

Одиночество среди людей особенно ощутимо. Масса демонстративно выпячивает вперед свои счастливые моменты, питаясь завистью тех, кому не так сильно повезло в жизни.

Тут Леон — так звали парня — заметил в парке свою одногруппницу, Анжелику. У неё были чудесные волнистые, черные волосы и правильные черты лица — настолько правильные, словно соответствовали стандартам из книги про идеалы красоты, если бы такая, конечно, существовала. Юная девушка, одетая в короткую юбку и белую рубашку с коротким рукавом, притягивала взгляды прохожих и, казалось, была этим очень довольна.

Она подошла к колесу обозрения и остановилась — зазвонил телефон. Тонкой ручкой с длинными накладными ногтями Анжелика достала девайс, украшенный причудливыми кошачьими ушками.

— Да, все замурчательно, не переживай. Сегодня, да. Я все скажу, но думаю он уже все знает… — услышал Леон разговор одногруппницы.

Она еще несколько секунд слушала собеседника, потом закончила разговор. Недовольство промелькнуло на ее лице, после чего, бросив короткий взгляд на дисплей, направилась к кабинке с билетами на аттракционы.

Парк всегда был немного неприятен Леону. Он не мог сказать, что именно в нем не нравилось: то ли огромное количество детей, что шныряли всюду, то ли сами аттракционы, возвышающиеся огромными железными пауками над головами прохожих, то ли что-то еще. Нечто загадочное было в этом месте. Здесь часто назначали встречи молодые парочки, часто сюда приходили и пожилые люди с внуками. А парк словно питался эмоциями, и чем больше было в нем народу, тем озорнее крутились его карусели и чаще слышался смех.

Колесо медленно качнулось и поехало, заскрипели стальные опоры. Двери одной из кабинок, заметил Леон, были заварены, красной краской помечено «Не входить, опасно».

Сам Леон был студентом первого курса местного Университета, где учился на факультете радиотехники. С родителями отношения были натянутые. Так часто случается у молодых людей в годы взросления. Но тем не менее они оплачивали его обучение и помогали деньгами на съем квартиры. После школы Леон, как и положено молодому парню, должен был либо продолжить обучение, либо идти в армию. Перспектива служить не особо пугала, но и провести пару лет в непонятном месте с неизвестными людьми было не тем, от чего приходят в восторг.

Потому, послушав родителей, быстро подал документы и был зачислен в университет в соседнем городе. Его не волновали ни специальность, которой он будет обучаться, ни перспективы этого обучения. Что бы там ни было, в будущем это все та же скучная, предсказуемая стезя, исход которой — бессмысленное существование до конца дней. Оптимистом Леон не был.

Сделав круг, колесо остановилось. Анжелика, его одногруппница, вышла из кабинки аттракциона. Телефон в ее сумочке снова зазвонил. На этот раз она не стала поднимать трубку, лишь быстро отключила звук. Леон заметил, как устройство связи с чудными ушками вместо того, чтобы быть убранным в сумку, скользнуло мимо отверстия и упало на газон. Девушка не заметила этого.

Леон встал со скамейки и направился к потерянному телефону. Подобрал его и окликнул Анжелику:

— Анжел!

Девушка обернулась и сделала вид, что удивлена. Конечно же она видела Леона на скамейке, просто не хотела к нему тогда подходить и разговаривать. Все это он понимал, но вернуть телефон было необходимо. Вещь недешевая.

— Ты обронила. — Леон протянул ей девайс.

— Ой… — рассеяно сказала Анжелика, забрав телефон.

Она несколько раз хлопнула длинными темными ресницами. Парень понял: в ее маленькой глупой головке идет сложная операция «а что типа сказать в таких случаях, а?» Решив освободить ее от необходимости делать выбор, он направился к выходу из парка.

Проходя мимо других аттракционов и глядя на спокойно гуляющих людей, Леон думал: «Если с той карусели, что вертится на десятиметровой высоте, сорвётся человек, и тушка, машущая руками в воздухе, упадёт на землю, это меня порадует». Нет, безусловно, это будет плохо, человек погибнет или в лучшем случае получит увечья. Но если что-то случается, пусть даже нехорошее, в повседневной рутине появляется сгиб, начинает что-то происходить, и пусть даже бывает тяжело и порой больно, все равно испытываешь странное извращенное удовольствие.

Это как фильм, где погибает главный герой. Ты переживаешь за него, видишь борьбу, словно чувствуешь то же, что и он, а когда это происходит, умелый режиссер показывает всю боль, утрату, эмоции становятся лишь сильнее, что-то внутри не признает случившееся и надеется, что это обман. И тогда ты соглашаешься. Останься безымянный герой жить, уже не почувствуешь то же самое. Кинематограф давно понял — в фильме должна быть трагедия, и чем она больше, тем лучше фильм, тем больше народу пойдет в кинотеатры насладиться чувствами. Спокойный и добрый сюжет никому не нужен. Потому люди смотрят ужасы и мелодрамы, — чтобы что-то почувствовать. Страх, злость, чужую боль, обиду — что угодно. Все мы немного мазохисты и порой сами ставим себе подножку, дабы упасть и насладиться тем, как разбили лицо. Но признаться в этом не хотим, да и зачем задумываться о таком?

Леон вспомнил, как однажды, заболев, попал в больницу. Там была особенная атмосфера, присущая подобным местам. Запах медикаментов и хлорки, врачи в белых халатах, пациенты, что в тапочках, шлепая по кафелю, ходят на процедуры. Множество людей, у которых хоть и разные, но всё равно недуги. Ему тогда казалось, что все это резонирует между собой и превращается в одну страшную несуществующую болезнь.

Сам он выздоровел достаточно быстро, но его отец, будучи врачом, сильно беспокоился и требовал выписать сына, лишь когда тот поправится окончательно. Потому Леон просто шатался по больнице, наблюдая за людьми. Большую часть пациентов составляли старики. Они были ворчливыми и всегда чем-то недовольными. Леон избегал мест, где те отсиживались в свободное время. На самом деле, в одном месте — возле телевизора, в холле. И несмотря на то, что в большинстве палат также были телеки, пожилые люди предпочитали собираться вместе и ворчать, глядя в голубой экран.

Каждый из стариков пытался высказать недовольство политикой, воспитанием современной молодёжи и другими темами, о которых трещал телевизор. Могло показаться, что среди присутствующих там есть негласное соревнование в уровне порицания общества, и тот, кто это делал искуснее всех, становился более уважаемым в глазах остальных.

Леон их игнорировал и любил проводить время в другом месте. Это была прихожая. Растения в больших горшках, картины и шикарная каменная лестница. Ему нравилось наблюдать за теми, кто приходил или кого привозили на каталке. В момент, когда открывались двери и заходил очередной человек, вместе с ним проникало что-то ещё. Посетители больницы приносили с собой истории жизни, травмы детства или другую трагедию.