Девочка из города (сборник)
Шрифт:
На кровати захныкал Николька. Аниска тихо вздохнула:
– Ну лети… Прощай. Прилетай еще – ты меня не бойся!
Проводив глазами вспорхнувшую бабочку, Аниска подошла к кровати.
Никольке еще года не было. Он говорить не умел, только гукал. Но зато умел слушать. Он слушал все, что бы Аниска ему ни рассказывала. И только он один не ссорился с ней и не называл ее Косулей.
Аниска усадила братца на полу, на разостланное одеяло, дала ему вместо игрушки расписную деревянную ложку.
– Сиди. А мне надо посуду вымыть. А то Лиза придет – знаешь, какая у нас Лиза? Она теперь с девчонками
– А-гу… – отвечал Николька.
– А, хочется! – продолжала Аниска. – А мне, думаешь, не хочется? А вот надо с тобой сидеть. И посуду мыть. И в избе убираться. А то мамка придет, скажет: почему не убрано? Лизе от матери попадет. А мне от Лизы еще больше попадет. Уж лучше вот я домою посуду да вымету…
– А-гы… – отвечал Николька.
– Да, тебе все «агы». А у меня смотри какие руки! Чугунок-то в саже был. Ну это, Николька, все ничего. А вот, знаешь, мне бы надо в лес сбегать. Мне бы на весь день… я бы тогда ронжу нашла. Отец говорит, у нас в лесу ронжи есть. Только далеко, за Лощинами, – он-то их видел. А знаешь, какие эти ронжи? Как полетят, как развернут крылья – так лес и осветят! Красные у них крылья-то. А я вот сколько хожу по лесу – никогда эту птицу не видела!
Никольке надоело сидеть на полу. Он закричал, забросил свою ложку под лавку. Аниска заторопилась:
– Ну подожди! Вот только блюдо осталось! Ну что, не можешь подождать, да? Ну сейчас, сейчас! Беру! Беру!
Аниска убрала посуду, взяла Никольку на руки и вышла из избы. Николька зажмурился от солнца.
– На лужайку пойдем?
– А-гу-у, – пропел Николька.
Аниска кивнула головой:
– Ну я так и знала, что тебе на лужайку хочется!
Лужайка была среди деревни, возле колодца, – зеленая луговинка, наполовину затененная старой липой. Здесь ребята играют в салочки и в горелки, здесь под липой на бревнышках сидят по вечерам…
Но вышла Аниска с Николькой на руках из калитки, дошла до лужайки и остановилась, раскрыв от изумления свои серые косые глаза.
Ласковое слово
Лиза не убежала с девчонками на реку. Все они стояли здесь, сбившись в кружок, – и Катя, пушистая, как одуванчик, и черномазая Танюшка, и курносая Верка, с розовыми, словно полированными щеками. Тут же лепился и Прошка Грачихин, белый, с белыми ресницами, коренастый и по виду настырный.
И среди них Аниска увидела чужую девочку. Она была в коротком красном платье; аккуратные тоненькие косички с большими бантами лежали на плечах. Лиза кружилась возле нее, щупала ее платье, разглядывала пуговки на груди. А Танюшка щебетала, как воробей:
– Ты на все лето приехала? А с нами водиться будешь? А на реку пойдешь? А на школьный участок пойдешь?
Девочка улыбалась. Аниска заметила, что верхние зубы у нее немножко торчат. Но эти два маленьких белых зуба нисколько не портили ее улыбки.
– Косуля пришла, – вдруг сказал Прошка и спрятался за чью-то спину: за «Косулю» Аниска и влепить не замедлит.
– Косуля? – спросила чужая девочка. – А почему же Косуля? Косули – ведь это животные такие. Ну, вроде оленей, что ли…
– А
она же у нас косая, – объяснила Лиза, – у нее один глаз к носу забегает.– Глаза по ложке, не видят ни крошки, – сказала румяная Верка и засмеялась.
А Танюшка сквозь смех скорчила рожу и вытаращила глаза, представляя Аниску.
Аниска стояла не говоря ни слова, будто не о ней шла речь. Она никогда не думала, чтобы у человека могло быть такое белое лицо, как у этой чужой девочки, и такие прозрачные нежные голубые глаза. Эти голубые глаза весело глядели на Аниску.
– А как ее зовут? Как тебя зовут, а?
– Аниска, – ответила за сестру Лиза и добавила, понизив голос: – Хоть бы причесалась. Вечно как помело!
– Аниска? Аниса, значит. Надо вежливо называть друг друга.
Чужая девочка подошла к Аниске и взяла ее за руку.
– А меня зовут Светлана. Я к бабушке в гости приехала. Марья Михайловна Туманова – это моя бабушка. А это твой братик, да? Ой… какой маленький!..
– Это Николька, –сказала Аниска и покраснела.
Танюшка не вытерпела, дернула Светлану за платье:
– Не водись с ней. Она дерется.
Аниска сразу нахмурилась и стала похожа на ежа.
– Вот и буду драться!
– Словно петухи… – негромко сказала Катя и улыбнулась, как большая на маленьких.
Светлана удивилась:
– А почему драться? Из-за чего?
Тут вся Танюшкина обида вырвалась на волю.
– Из-за всего! Она из-за всего дерется! Крылья у слепня оторвешь – дерется! Кошку стали купать в пруду – дерется! Мальчишки полезут за гнездами – и с мальчишками и то дерется!
Все постарались вставить словечко. И Верка, у которой Аниска однажды отняла лягушку и бросила в пруд. И Прошка, которому попало от нее за то, что он подшиб грача. И даже Лиза – Аниска ей житья дома не дает из-за цветов: не толкни их да не задень их!
Только светлоглазая Катя молча глядела куда-то на далекие облака. Ленивая у Кати была душа – ни бранить, ни защищать не хотела.
Светлана поглядела на Аниску с любопытством. Но вдруг неожиданно повернулась к девочкам и сказала:
– Ну, а раз ей их жалко?
Скуластое Анискино лицо потемнело от жаркого румянца. Глаза засветились, как вода в калужинах, когда в них заглянет солнце. Светлана заступилась за нее! Она сразу все поняла и никого не послушала!
Тут Николька неожиданно закапризничал и заплакал. Аниска вспомнила, что не покормила его. Она почему-то была уверена, что если Никольку не покормить вовремя, то он может сразу умереть. Она испугалась, прижала его к себе и побежала домой.
Светлана удивилась этому. А потом легко догнала ее и, расставив руки, загородила ей дорогу:
– Аниса, ты куда? Ты рассердилась?
Аниска широко раскрыла свои прекрасные, серые, немного косящие глаза. Это она-то рассердилась? Она! На Светлану!..
Аниска хотела бы сказать, что она даже и не думала сердиться, что, наоборот, ей весело, а Светлана ей вся – одна радость!.. Но вместо этого она пробурчала еле слышно:
– А что оставаться-то? Мне еще избу убирать…