Девочка Каина

— У тебя, как оказалось, вполне милые друзья, — произнесла, когда, уложив Мишу в соседней с нашей комнатой, мы остались наедине.

— Насть, — Каин присел рядом, безошибочно угадывая мои мысли, — в тот вечер все понимали, какой я кретин.

— Даже не буду тебя разубеждать, — улыбнулась в ответ.

— Как твоя нога? Сильно болит?

— Да нет, ноет немного.

— То есть нам ничего не мешает, да? — не понимала, чему он клонит, пока руки мужа не оказались под моей водолазкой. — Ты такая красивая, когда злишься, весь день хотел это сделать.

28

НАСТЯ

Что значит «не мешает»?! Как же!

— Ты с ума сошел? — оттолкнула мужа и попятилась к изголовью кровати.

Этого ненормального вообще ничего остановить не могло. Ни то, что я вроде как покалеченная, ни то, что мы не в своем доме вообще-то и нас могут услышать его друзья. Последняя мысль, правда, перестала меня волновать, стоило заглянуть в глаза мужа. Боже, этот поплывший и одновременно горящий взгляд обещал что-то такое, от чего я сама в одно мгновенье словно зажигалка загорелась. И только сейчас в полной мере осознала, как скучала по нему все это время.

— Настя, моя Настя, вот это лишнее, — он шептал какие-то ему одному понятные слова, то и дело сбиваясь и матерясь, пока стаскивал с меня штаны, — красивая такая, моя, черт, не могу.

— Руслан…Руслан, постой, слышишь, — остатки разума все еще взывали к благоразумию. Потому что вовремя секса я вот вообще не тихая. Да и как можно, когда он…когда с ним так, что каждый раз, как последний. И я понимала, что не сдержусь, что будет как всегда громко, а потом стыдно. Как я друзьям его в глаза смотреть буду? Стыд-то какой, в чужом доме, на чужой кровати.

— Ну чего ты, хочешь же, Насть, — в подтверждение своей догадке он нырнул пальцами в мои трусики и, черт возьми, там давно уже все горело. С самого утра, с того момента, когда он набросился на меня с поцелуями на кухне. Разве можно так? Разве так бывает, чтобы вот так, чтобы хотеть постоянно и сгорать каждый раз, как тот несчастный мотылек в обжигающем пламени. — Хочешь же, малыш? Все еще обижаешься? Насть, не было у меня с ней ничего, слышишь, не было, ни с кем кроме тебя не было, — шептал, а сам, искуситель такой, уже нагло хозяйничал в моих насквозь промокших трусиках и творил своими пальцами такое, что глаза закатывались от удовольствия, и я только могла губы кусать, чтобы не застонать в голос.

— Каин, миленький, ну хватит, ну услышат же, неудобно.

Раскатистый смех пронесся по комнате, а рука перестала творить те невозможные вещи, что доводили меня до абсолютного, совершенно дикого и необузданного удовольствия. Вопреки своим же словам я не смогла сдержать разочарованный стон, когда Каин прекратил свои ласки.

— Смешно тебе, да? Смейся, ни черта тебе сегодня ночью не светит, понятно?

— Ой ли? — он усмехнулся, а потом потянулся к пряжке ремня, и я даже ахнуть не успела, как последний оказался в руках мужа.

— Руслан, ты чего?

Ответа не последовало, меня только резко рванули к самому краю кровати, и мои руки в одно мгновение оказались связанными тем самым ремнем. Нет, все-таки у моего мужа какая-то маниакальная склонность к связыванию. Ох. Связанная и обездвиженная я тут же была перевернута на живот и поставлена на колени.

— Эй, ты…

Дальше мне стало не до возмущений, потому что этот невозможный и до мозга костей соблазнительный мужчина, коснулся меня языком. Опять. И все мои доводы, и возмущения разбились о скалу удовольствия и греховного наслаждения.

— Боже, боже, боже, — я старалась быть тихой, правда старалась, даже одеяло прикусила, но все равно выходило из рук вон плохо. А когда Руслан провел пальцами вдоль складочек и осторожно проник внутрь, одновременно играя губами с клитором, сдерживаться стало невозможно и, кажется, о моем падении сейчас узнал весь честной народ, собравшийся в доме.

— Можно просто Руслан.

— Что… — просипела, не понимая, почему он остановился и вдруг поднялся на ноги так и не дав мне кончить. Заерзала на кровати со связанными руками, практически голая и совершенно неудовлетворенная.

— Что там относительно того, что мне ничего не светит? — он снова провел пальцами по горящему и пульсирующему местечку, снова надавил и, когда я уже готова была захлебнуться волной удовольствия, вновь остановился.

— Ты…ты… да знаешь кто, развяжи меня немедленно, — рявкнула обиженно, но муж даже с места не сдвинулся. Он издевался, просто издевался. Сволочь такая.

— Так что ты там говорила, малыш? — продолжил мою персональную пытку.

— Господи, черт, Руслан, пожалуйста, — чуть не расплакалась, когда он в очередной раз очертив клитор, остановился и начал сначала.

— Чего ты хочешь, малыш? — низкий, чуть хриплый голос муж прозвучал за спиной.

— Тебя, я хочу тебя, — сдала позиции, даже не начав бой. Потому что невозможно было с ним воевать, невозможно было ему противостоять и терпеть было больше невозможно. Он только громко хмыкнул в ответ, а потом способность мыслить покинула меня окончательно.

Резкое, даже грубое вторжение заставило меня несдержанно застонать и шире раздвинуть ноги. Руслан замер ненадолго, позволяя мне привыкнуть, надавил слегка на поясницу, вынуждая сильнее прогнуться в спине, и провел пальцами по позвонкам. А потом с хриплым протяжным рыком не выдержал и задвигался во мне, врываясь до самого упора и выбивая из меня уже не стоны, а крики удовольствия. И да, я кричала, громко и бесстыдно, пока муж вбивался в меня с бешенной, просто невообразимой скоростью. Также как и всегда: на грани боли и удовольствия. Сильно. Грубо. Не жалея и не давая даже шанса на спасение.

И мне нравилась эта грубость, нравилось его нетерпение и то, как несдержанно он двигался внутри, совершенно не стараясь быть осторожным. Мы идеально друг другу подходили, он давал, а я брала. Еще и еще. Каждый раз, каждый секс словно первый, и каждый раз я срывала голос до хрипов, улетая куда-то далеко за границы времени и пространства.

— Настя, моя, моя, только моя, слышишь, — прорычал практически, а потом приподнял меня, прижал лопатками к своей широкой, покрытой редкой порослью волос груди, повернул мою голову и жадно впился в мои губы поцелуем.

И, кажется, задвигался во мне еще сильнее, еще глубже, еще быстрее. Ускоряясь до какого-то совершенно нереального темпа, шепча мне что-то на ухо и больно вонзаясь зубами в мое бедное плечо. А после я уже ничего не помнила, не соображала, совершенно. Сложно соображать, когда тебя накрывает волна оглушительного удовольствия, когда уши закладывать от собственного крика и трясет так, что кажется кровать вот-вот развалится, не выдержав эту бешенную скачку. Меня просто размазало волной неконтролируемого кайфа, такого, что я еще несколько долгих секунд содрогалась от вновь и вновь накатывающего оргазма, пока Каин с каким-то особенным остервенением насаживал меня на себя и рычал, рычал, рычал, как дикий зверь, догоняя меня в удовольствии и кончая глубоко внутри.