Девочка, которая любит

Поначалу девочка забилась и захрипела еще сильнее, но уже через полминуты ослабла, конечности перестали растягиваться, веки устало сомкнулись. Флэмм бережно поднял дочь на руки, прижал к себе, а затем перевел на меня глаза, в которых плескалось изумление пополам с благодарностью. Несколько человек, вынырнувших будто из ниоткуда – наверное, прятались за деревьями, – помогли подняться на ноги его жене. Флэмм двинулся прочь, сильно горбясь над своей бесценной ношей. Он не оглядывался, зато его жена, которую вели следом, постоянно бросала на меня взгляды через плечо и что-то кричала на языке флэммов.

Мы с Иолантой молча смотрели им вслед. А потом я понял, что с нас хватит, даже Иола на этот раз не посмеет со мной спорить, и рявкнул на наших охранников:

– Немедленно проводите нас к ближайшему выходу на поверхность!

Циклоп молча двинулся куда-то вбок, мы – за ним. Биорд снова взмыл в воздух. Скоро мы покинули главную площадь и долго шли по какому-то туннелю, неосвещенному и без привычных вагонеток. Наконец циклоп отворил люк в земляной стене и замер, почтительно склонив голову. Мы с Иолой шмыгнули туда с такой поспешностью, будто за нами гнались.

Этот проход оказался узким, непривычно низким, приходилось двигаться по нему, согнувшись чуть ли не пополам. Но и совсем заброшенным он не выглядел, за ним явно присматривали, держали в порядке. Где-то в глухом лесу, отвалив огромный маскировочный валун, мы выбрались на поверхность, и я первым делом рухнул на траву. Никогда еще возвращение на поверхность земли не было таким облегчением.

Здесь уже совсем стемнело, ранние сумерки – единственное напоминание, что сейчас конец февраля. Иола углядела в траве неприметную узкую тропку, по которой мы скоро выбрались на трассу и увидели с высоты Пулковских высот сияющие огни Питера. Развернулись к ним спиной и спустя десять минут молчаливого бега – обсуждать увиденное мы пока не решались – уже были в нашем городке. И лишь тогда Иола произнесла первую фразу:

– Хорошо хоть, все нормально закончилось…

– Ты о семье флэммов? Надеюсь.

– Видел, что творилось с девочкой? С ее руками и ногами? Она словно превращалась в какого-то… спрута!

– И видел, и чувствовал. Кости были как живые, такие мягкие, тягучие.

– Я надеялась, что мне почудилось, – вздохнула Иоланта. – Это уже вообще никак не объяснить. А что кричала та флэммка, ты понял?

– Благодарила, наверное? – предположил я.

– Ага, в первой фразе. А потом повторяла на разные лады, типа это все равно случится, если мы не принесем им эликсир.

– Эликсир? Понятно, значит, все дело в этой штуковине, как я и думал… Но вот интересно, с какой стати ампулы доставляли им пажисты, если Древние давно знают про эти штуки, даже воевали из-за них?

– Меня спрашиваешь? – хмыкнула Иола.

– Главное, при чем тут Кира? Пойдем сразу к Великому? Наверняка он еще не спит.

Мы как раз пробегали мимо нашей погруженной в темноту школы, и я поймал Иолу за руку, чтобы развернуть к беседке Тир-Убреля. Секундой позже Иола стряхнула мою ладонь с такой поспешностью, словно это был скорпион или еще нечто более мерзкое.

– Прости, – пробормотал я. – Я просто хотел…

– К Жрецу мы не пойдем! – перебила меня Иола. – Дождемся, когда вернется Эрик Ильич, и все ему расскажем.

– Но почему, Иол? Ведь ты именно Жрецу обещала разведать ситуацию, хотя, я считаю, он не имел права просить тебя о таком?! Наверняка он сможет нам хоть что-то объяснить, ведь про ампулу знал даже Притыкрырк, мало чего, но знал!

В тот миг я отдал бы половину своих атлантских способностей, лишь бы получить хоть какие-то ответы. Но только Иола уже все решила.

– Я бы рассказала ему, не будь ты замешан в это дело, – заявила она. – Конечно, он что-то знает и наверняка захочет разобраться с тем поселением, ведь это его народ.

– Так это же хорошо…

– Ага, и станет использовать тебя так же запросто, как использует тело Данко. Захочет воспользоваться по полной тем, что тамошние Древние тебя знают… то есть это они так думают. Нет уж, первым эту историю услышит тот, кому на тебя не наплевать.

– Ладно, пошли в лагерь! – решил я.

Хотя вообще-то планировал провести эту ночь в засаде у родительского дома, постеречь Киру. Но сейчас я больше всего на свете, как простой смертный, мечтал о горячем душе и еще более горячей чашке сладчайшего чая. К тому же Иола наверняка увязалась бы за мной, а уж она точно нуждалась в отдыхе. Когда в узкой подворотне одного из домов мы столкнулись плечами, я ощутил, как сильно она дрожит, и спросил:

– Эй, ты замерзла, что ли?

– Да, есть немножко, – пробормотала девочка, обхватывая себя руками, словно я открыл ей глаза на ее же проблему.

– Иола, вообще-то я пытался пошутить. Ты не можешь замерзнуть!

– Что? А, ну это на нервной почве, наверное. Как вспомню ту малышку…

Больше до самого лагеря она не произнесла ни слова.

В этот поздний час на поляне никого не оказалось, наверняка дневная смена в своих комнатах готовилась ко сну. Первым делом я залез в душевую кабинку и долго стоял, бессильно опираясь плечом о стену, – да, этот поход меня едва не доконал. Потом натянул на себя чистые шмотки и вернулся на поляну, как и было условлено.

Там на столе меня ждала чашка с заваркой, пышущий паром чайник и тарелка обжигающего мясного рагу, разогретого в тлеющей печи. Рагу я заглотил в один присест, с чаем сидел дольше, ожидая, что Иола вот-вот присоединится ко мне. Но она так и не появилась, и я заволновался. Допив чай, подошел к двери ее комнаты, пару раз постучал – никакого ответа. Тогда я рискнул приоткрыть дверь и глянуть в щель.

У кровати горел напольный торшер, а сама Иоланта спала, поджав колени к груди и натянув покрывало до самого носа. Влажные волосы разметались по подушке, на полу грудой лежали сброшенные вещи и поверх них – мокрое полотенце. Все ясно: прилегла буквально на секунду, даже не расстелив постель, и сразу отключилась.

Нужно было уходить, а я все стоял и смотрел на Иолу, ощущая в душе что-то непривычное и оттого очень тревожное. Какую-то… нежность, что ли? И тут же я заставил себя убраться подальше от чужой двери. Отправился к себе и очень скоро провалился в такой же беспробудный сон.

Проснулся, конечно, поздно. Дверь в комнату, которую я по старой привычке плотно закрыл (в детстве мне вечно казалось, что Кира шастает по ночам в мои владения), теперь оказалась приоткрытой: должно быть, хотели разбудить меня к началу уроков, но дело кончилось провалом, само собой. Вставать не хотелось, и для очистки совести я еще в постели провел сеанс самовнушения, то есть строго-настрого сказал себе, что с этого дня все мои усилия должны быть посвящены поискам сестры, Таси и Ивана, Димки. На школу пока придется забить, хотя в кои-то веки там стало интересно. И уж точно перестать думать о Зиночке, искать ее общества, это просто мерзко в сложившейся-то ситуации.

После этого я вскочил, в темпе оделся и покинул лагерь без завтрака – и все потому, что именно Зиночку я первым делом увидел у печи. Но не проблема, теперь благодаря Древним перекусить можно на любом углу.

Я помчался в сторону дома: хотелось убедиться, что с родителями все нормально, отец не пробегал снова всю ночь напролет в поисках Киры, проверить, не вернулись ли Тася с Ваней. И затормозил с интенсивностью внедорожника, заметив очередное новшество.

Улица, которую я обычно перебегал по пути от дома в школу и обратно, словно по волшебству превратилась в канал с прозрачной водой и переброшенными через каждые двадцать метров деревянными мостиками. Вдоль канала тянулись замысловатые цветочные клумбы со всякими там горками, фонтанчиками и каменными фигурками. Это было красиво, я даже постоял немного на одном таком мосту, свесившись через перила и разглядывая играющих в воде разноцветных рыбок.