Девочка-лёд
Шрифт:
За поворотом длинный пустой коридор. И я, завернув за угол, с неудовольствием отмечаю знакомую фигуру, движущуюся прямо навстречу. Грррр! Все рецепторы сразу моментально улавливают приближение врага. Беркутов, собственной персоной, направляется очевидно туда же, куда и я. Уверенная походка, руки в карманах модных брюк и насмешливый взгляд.
Урод!
Не знаю то ли замедлиться, то ли что… Лишь бы не оказаться у заветной двустворчатой двери в одно и то же время с этим самовлюблённым павлином. Семеню ногами быстрее, но мы всё равно подходим к спортзалу одновременно.
– А я и думаю, кто это гремит костями…
Поджимаю губы.
– Где потеряла своего ихтиандра? – спрашивает, параллельно с этим надавливая крепкой ладонью на дверь.
Ихтиандром он иногда называет Даньку. Это, пожалуй, самое безобидное из разнообразия тех красочных прозвищ, посвятить которым можно целый словарь. Видимо, по его мнению, это прозвище наиболее ярко отражает увлечение Князева водными видами спорта.
Дёргаю ручку, игнорируя вопрос, но дверь под его натиском не поддаётся.
Как же он достал меня!
– Дай пройти, – шипение сквозь почти сжатые губы.
– Разобралась с несчастным пятачком и пухом, Лиса? – опять поднимает тему моих страданий он. – Или твой мозг не способен даже на такие простейшие операции?
Закатываю глаза и цокаю языком.
– Отойди от двери, – повторяю упрямо.
– А ты заставь меня, – с вызовом произносит он, и уголок его рта при это едва заметно дёргается.
Ладонь потеет от нервного напряжения, а в груди опять зарождается желание ударить по самодовольной роже.
– Руку убери.
– Букет почему не взяла? – мрачно интересуется, нависая надо мной чёрной, грозовой тучей.
– Не пойти ли тебе… – вскидываю на него пропитанный едкой ненавистью взгляд.
Выжечь бы ему глаза… Переломать кости. И чтобы кровью своей захлёбывался. Как Данька сегодня. Очень надеюсь, что на районных соревнованиях какой-нибудь спортсмен осуществит мою мечту.
– Чё ты там прошелестела? – угрожающе склоняется ко мне, сокращая расстояние между нами.
Боюсь, ещё секунда – и мы снова вцепимся в глотки друг друга. Но дверь внезапно открывается изнутри. Недовольный Пётр Алексеевич бросает на Беркутова подозрительный взгляд.
– Опаздываете! Плюс полчаса! – констатирует сухо.
Я мышью проскальзываю в зал. Данька, завидев меня, резко поднимается с лавки. Пока идёт ко мне, сверлит хмурым взором того, кто шагает за моей спиной.
Ох чую, Князеву уже известно о том, что случилось на алгебре. Новости в этой клоаке распространяются как стремительно «убегающий» во все стороны горох…
– Ты отправляешься со мной, драить свой горячо любимый бассейн, – информирует его Пётр Алексеевич. – Вы занимаетесь залом. Инвентарь убрать, полы помыть до блеска. Зинаида Генриховна проследит.
Уборщица с нескрываемым удовольствием ставит к нашим ногам швабру и вёдра, активно кивая головой в подтверждение сказанного.
– Чё за пионерские методы? – морщится Роман, глядя на вверенный нам рабочий инвентарь.
– Твой отец меня поддержит, не сомневайся!
Беркут фыркает.
– И без глупостей, понял меня? – предупреждает физкультурник
его сурово. – Ведро, тряпка, швабра. Фронт работ – весь зал.– А резиновую защиту ей? – выдаёт насмешливо брюнет.
Кретин. Речь о перчатках, но нам с Князевым предельно ясно, к чему брошена эта фраза.
– Мразь! – тихо шипит Данька.
– Ну-ка повтори, ушлёпок, – Роман прищуривается и делает шаг вперёд, выгибая шахматным конём шею.
– Рты закрыли оба! – басом ревёт тренер. – Хватит мне тут петушиные бои устраивать!
– Пусть идёт в бассейн, – натужно дыша, просит Даня. И от разрывающей его злости аж брови сошлись на переносице. – Либо Алёна туда, а я останусь здесь.
– Нет, – сразу обрубает тренер. – Тут хотя бы на благоразумие Лисицыной можно рассчитывать. Верно, Алёна?
Пытается таким образом получить от меня клятвенное обещание не прибить в ближайшие полтора часа человека, изо дня в день превращающего мою жизнь в ад.
Киваю. Беру ведро и чтобы успокоить друга, сдержанно улыбаюсь, проходя мимо. Его обеспокоенное лицо выражает крайнее недовольство сложившимся раскладом, но мы оба знаем, что против Петра не попрёшь…
– Я уйду в четыре тридцать, – объявляет Беркутов.
– Уйдёшь, если зал будет готов, – меняет формулировку его заявления мужчина.
– Так и так уйду, – бросает тот нагло в ответ и удаляется скручивать натянутую волейбольную сетку.
– За мной, Князев, – слышу я, как командует физкультурник.
Наполняя в туалете большое алюминиевое ведро водой, думаю о том, как мне продержаться наедине с этим… представителем двуногих. Надо отработать наказание как можно быстрее, чтобы сократить время, которое мы вынуждены провести в обществе друг друга.
Да. Отличное решение. Просто прекрасное. Продержаться. Дай мне терпения, Господи…
Возвращаюсь в зал и начинаю воодушевлённо заметать мусор веником. Спортивная площадка у нас огромная. Прикидываю сколько времени придётся потратить на мытьё полов и, если честно, дурно становится. Дай бог управиться до пяти.
Беркутов таскает маты. Судя по ритмично играющей гавкатне, он в наушниках. Наслаждается музыкой. Оно и к лучшему. Зинаида Генриховна сперва, зевая, отгадывает кроссворд в какой-то газетёнке. Потом, убедившись, что мы заняты работой, и вовсе испаряется. Стопроцентно пошла в буфет. Ну и пусть. Мне даже приятно в какой-то степени, что я могу взять часть её работы на себя.
Закатываю рукава рубашки и натягиваю на руки перчатки. Слышу смешок.
Гоблин мерзкий…
Развожу моющее средство с водой в пропорции один к трём и окунаю тряпку. Выжимаю, представляя, что эта шея вон того идиота. Цепляю тряпку на швабру и только сейчас задаюсь вопросом, почему в нашей новомодной гимназии нет современной поломоечной машинки. По типу тех, которые можно увидеть в торговых центрах.
Поднимаю ведро. Несу в конец зала, чтобы начать от стены и двигаться к выходу. Принимаюсь за работу. Минут сорок спустя движения выполняю уже на автомате. Руки болят, я устала, сил нет совсем, но надо добраться до середины. И считай, свою половину я выстрадала.