Девочка Лида
Шрифт:
Назимова и Лиза, как самые хорошенькие, были назначены продавать цветы, шампанское и конфетти.
Кокочка вызвался помогать им.
Среди молодежи закипела работа; многие семьи даже выписали своих портных из города. Уборные и будуары дам превратились в настоящие склады всевозможных лент, кружев и кисеи.
Молодые люди то и дело летали в город за покупкой необходимого материала для устройства и украшения разных киосков и палаток, и всем было ужасно весело, и в глубине души каждый старался отличиться и перещеголять другого.
К немалому удивлению Лизы и Милочки,
– Ах нет, Левочка, мне, мне вы непременно должны сказать, ну, хоть по секрету, на ушко, на ушко!..
– кокетничала Назимова.
– Не слушай его, он, наверно, все врет, только чтобы подразнить нас!
– уверяла Лиза.
– Где такому увальню раскачаться! Да и продавать-то ведь разрешено только в костюмах, а уж он, конечно, не станет возиться с этим!
– А вот и ошибаешься, матушка!
– смеялся Лева.
– Обязательно в костюме буду продавать, у меня и костюм уже готов, только ты-то вот ничего о нем не узнаешь!
– Левочка, давайте продавать вместе!
– приставала Назимова.- Я буду Ундиной, вся в бледно-голубом, и распущу волосы, а вы будете рыцарем, в средневековом костюме, - это так пойдет вам.
Но Лева серьезно уверял, что в таком случае он предпочел бы сам быть Ундиной и даже мог бы для этой цели нарочно заказать себе парик из пакли, - этим он ужасно изводил Милочку.
Раздразнив таким образом вконец обеих барышень, Лева обыкновенно спокойно уходил вместе с Иринкой в комнату бабушки, и там втроем они начинали о чем-то долго и таинственно совещаться, после чего Иринка появлялась в столовой с сияющим личиком и загадочно поглядывала то на Лизу, то на Милочку...
Все это ужасно интриговало обеих девушек, особенно с тех пор, как они заметили, что Лева действительно несколько раз съездил в город и всякий раз возвращался оттуда с разными пакетами, которые все так же таинственно складывал в комнате бабушки.
"Что бы там могло быть и какой такой костюм придумал себе Лева?" - ломали голову подруги, однако им так и не удалось узнать, в чем дело; Лева и Иринка только молча посмеивались, а бабушка категорически объявила всем: "Много будете знать, скоро состаритесь!"
Но вот наконец наступил и знаменательный день шестого июля, день открытия базара в пользу муриловской школы.
Молодежь еще накануне собралась за церковной оградой, чтобы там на месте все устроить для следующего дня.
Левы, однако, между ними не было; и пока все остальные суетились и хлопотали на лужайке, устанавливая свои столики и украшая разноцветными флагами и гирляндами киоски, юноша как ни в чем не бывало преспокойно зачитывался своим Достоевским в "Саду Снегурочки".
Зато на другой день Лева проснулся чуть свет и уже с восходом солнца тихонько вышел из дому в сопровождении своего дворника Ивана и знакомого столяра.
Все вместе они направились к церковной ограде и там втроем, трудясь не покладая рук, что-то долго устраивали.
Юноша вернулся к себе только к десяти часам, когда
в доме уже все отпили утренний чай и самовар давно остыл.Он казался усталым и вошел в столовую раскрасневшийся, запыленный, в измятой рубахе и с засученными снизу брюками.
– О Боже, в каком ты виде, откуда вы, принц-невидимка?!
– изумилась Лиза.
– Бабушка, я не понимаю, как это вы позволяете ему являться к столу таким растрепой!
Лиза сидела вся в папильотках, в хорошенькой розовой matinee и прилежно подшивала кружева к батистовому передничку своего костюма цветочницы.
Серые глаза девушки с презрительным возмущением оглядывали небрежный костюм брата.
– Бабушка, я безумно устал и страшно есть хочу!
– не обращая на нее внимания, объявил Лева.
По-видимому, бабушка находила своего любимца всегда одинаково прекрасным, так как вместо ожидаемого Лизой строгого выговора она заботливо усадила внука в свое мягкое кресло, велела поскорее заварить ему свежего кофе и затем все время старательно подливала в его стакан самые густые пенки.
– Прямо возмутительно, до чего у нас балуют этого противного мальчишку!
– обрушилась Лиза.
– Подумаешь, какое несчастье, он устал, видите ли! Мы с Милочкой за последние дни еще и не так уставали, просто с ног сбились, можно сказать, а вот нам никогда такой чести не было!
– То вы, а то я! Большая разница, матушка!
– наставительно замечал Лева, поддразнивая ее и в то же время с аппетитом уплетая горячие булочки и крендельки, которые ему подсовывала бабушка.
Лиза хотела что-то ответить, но передумала - сегодня не следовало слишком сердить брата, сегодня у нее были виды на него.
После базара был назначен танцевальный вечер у Субботиных, и Лева еще заранее должен был обещать Лизе взять на себя обязанность дирижера; в этом отношении ее брат не имел себе равных, и даже великолепный Кокочка далеко уступал ему в искусстве дирижировать танцами.
Девушка поэтому благоразумно замолчала и, собрав свою работу, направилась в спальню; однако перед уходом она не вытерпела и уже в дверях несколько сухо заметила брату:
– Пожалуйста, не засиживайся за кофе и не вздумай потом бежать в овраг; помни, что к часу распорядители уже должны быть на месте и в костюмах.
– Ладно, ладно, сама-то не запаздывай только, тебе ведь еще локоны закрутить надо!
– смеялся Лева и снова подал бабушке свой пустой стакан, уже третий.
Маленькая Иринка также волновалась в этот день с самого утра.
Шестое июля был день ее рождения, а потому для нее знаменательный день!
Дарья Михайловна обыкновенно еще с вечера, когда девочка засыпала, тихонько ставила около ее кроватки маленький столик и раскладывала на нем подарки.
Иринка просыпалась, разумеется, очень рано и сейчас же с восторгом принималась рассматривать свои новые игрушки.
На этот раз ее ожидала особая радость: одна богатая пациентка ее матери привезла из-за границы в подарок девочке прекрасную фарфоровую куклу, и Дарья Михайловна нарочно приберегла ее, чтобы подарить эту куклу в день рождения дочери.