Девочка-мечта
Шрифт:
Мне хреново! Меня хладнокровно убили, выжгли изнутри все живое, все, что билось и пульсировало. А теперь? Я теперь я просто кукла – ручки, ножки, голова. Сраная марионетка на потеху публики.
Да, я не разбилась, но совершенно пустая. И доброго в моей грешной жизни ничего нет, даже утро и то у меня безобразно серое.
Вхожу в собственную приемную, холодно киваю Миле, а дальше следую в свой кабинет. Затем быстро и не анализируя свои действия, оглядываю помещение, понимая, что ничего родного здесь нет. Не прикипела. Слава Богу!
Беру лист бумаги и
Все, как и прежде – пустышка. И поступки у меня получаются такими же – кто-то бы закатил глаза и фыркнул. Опростоволосилась? Да, но зато в моей жизни больше не осталось вопросов. Я теперь точно знаю, кто я для Гордеева – жалкая подстилка на одну ночь, но не более.
Смахиваю предательскую слезинку, затем ставлю подпись, встаю и целенаправленно вышагиваю к кабинету начальника.
Называть его по имени слишком больно.
Ах, я настоящий специалист по части боли. Знаю все грани ее и оттенки. Испытала на себе.
Вот только…все, да не все!
Открываю его кабинет без стука и разрешения. Просто открываю и все, а потом на секунду замираю, словно громом пораженная.
Звонка я от него весь вчерашний день ждала, сообщения? Да, три ха-ха!!!
Гордеев сидит в кресле и улыбается, глядя в экран своего монитора, а Таня Сажина, стоит, склонившись, над ним и весело смеется, разглядывая что-то в мониторе.
Идиллия, черт возьми. Изящная статуэточка и Он – герой любовник восьмидесятого уровня.
– Извините, – произношу я отрешенно и делаю шаг назад, – попозже зайду.
Их взгляды успевают задеть меня только по касательной, но мне уже плевать на это. Я позорно сбегаю с поля боя. Потому что мне плохо, потому что я задыхаюсь. Потому что в сотый раз за последние сорок восемь часов мне хочется сдохнуть.
Вот только нельзя, ведь я сама себе внушила, что сильная, смелая и не разбилась. Нет, нет, это просто трещины, уродливые и кривые, но это не значит, что на мне стоит ставить крест.
Лифт, этаж выше, приемная отца. Короткий вопросительный взгляд на секретаря, и я вхожу в просторный кабинет своего родителя. Смотрит пристально, будто бы сканирует туда-сюда своими лазерами глаз, но я только выше задираю нос, а потом показательно растягиваю губы в пластилиновой улыбке.
– Что с тобой, дочь? – как-то странно хмурится папа и стискивает руки в замок на столе.
– А что со мной? – удивленно приподнимаю я брови.
– Выглядишь что-то ты неважно. Заболела?
Боже, зачем он делает вид, что ему не все равно.
– Здорова как бык, просто переутомилась, наверное. Работы в последнее время было много, – и еще одна, ничего не значащая улыбка в его адрес.
– Зато ты со всем славно справилась, Арина, – неожиданно громко хлопнул в ладоши отец так, что я вздрогнула.
– Да, – кивнула я, еще даже не догадываясь, какой ядовитый крючок я в данный момент стремительно заглотила.
– С утра Гордеев у меня успел
побывать. Нахваливал тебя. Сказал, что ты готова к сольной работе и тебе больше наставники не нужны.– Так и сказал? – и со всей силы прикусила щеку изнутри, чтобы только не заорать в голос.
– Ну, почти так. Я от себя чуть приукрасил. В общем, с сегодняшнего дня ты больше не его подчиненная.
Трахнул и дал пинка под зад.
Сука…
Господи, зачем я послушала Магнара? Зачем поверила в тот бред, что он мне слил в уши про Гордеева? Надо было просто бежать от этого жестокого чудовища на край света и все. И была бы мне радость. Рано или поздно, но была бы!
А сейчас?
А сейчас я знаю, какого это – гореть в его руках. Быть объектом его желаний. Взлетать вместе с ним к небесам, а затем падать вниз с облегчением и разбиваться, но не от горя, а от наслаждения. Как мне теперь это забыть? Как?
Может быть высверлить себе мозги и дело с концом? Что-ж, заманчивая перспектива.
А отец все болтал и болтал, говорил, что даст мне отдел в какой-то из его дочек. В подчинении двадцать человек. Немного, но с чего-то же надо начинать.
Я же только кивала как китайский болванчик и ждала, когда же ему надоест распинаться и он закончит.
– Так что, дочь, тебе сейчас нужно спуститься в отдел персонала и написать заявление на перевод в «Талма-Минералс», а там уже девочки все быстро проведут и сможешь сразу вступить в новую должность. Или тебе нужно пару дней отпуска?
Но я ничего ему не ответила, лишь откинулась на спинку своего стула и скрутила листок, что держала в руках, в трубочку. А потом хмыкнула.
– Значит, Гордеев привычной двухнедельной отработки не запросил?
– Нет, – пожал плечами отец.
– Какой щедрый у меня был начальник, – выдала я и поджала губы.
– У него на твое место уже есть кандидат, не хочет затягивать с интеграцией.
– Конечно, – кивнула, – я все понимаю.
– Мы можем поужинать сегодня вместе, отметить твой прогресс. Ты как?
– Я напишу тебе ближе к вечеру, – решительно встала я на ноги, а потом и вышла из кабинета собственного отца.
Вот и все.
Не помня себя из-за ревущей боли и беспомощности, я спустилась на два этажа ниже. Но, вместо того чтобы написать прошение о переводе, я просто отдала тот лист, что все еще держала в руках. Получив визу, что мое заявление принято, я уверила службу управления персоналом, что отработка мне не положена.
И, спустя всего двадцать минут, я, сидя в своем авто, спешно писала отцу сообщение:
«Извини, папа, поужинать сегодня не получится. За все тебе спасибо. И пока».
Подняла лицо, посмотрела на свое отражение в зеркале заднего вида, а потом почти с отчаянием вздохнула, понимая, что дороги назад больше нет.
Пора жечь мосты.
Билет в один конец, сим-карту в окно и гулкий зал аэропорта уже этим же вечером так привычно встречает мое потерянное лицо. С собой из вещей почти по нулям. Лето же. Да и в новую жизнь я не хотела брать ничего, набившего мне оскомину.