Девочка моего брата

— А можно мне его увидеть, доктор? — прошептала я, так как голос отказывался меня слушаться.

— Только на пару минут. Не больше, — разрешил мужчина.

— Спасибо, доктор. Можно прямо сейчас? — вскочила с диванчика.

На разговоры с Ильей по душам и обсуждение его нового статуса в роли отца Марика, я пока не была не готова. Может быть потом, но не сейчас.

— Я тебе провожу, — следом поднялся Илья и кинув пару любезностей на прощание врачу, мы вышли из кабинета.

— Я могу и сама Илья. Ты и так слишком много для меня сделал, — скованно отвечаю парню.

Илья поворачивает меня к себе за плечи, и подцепив подбородок двумя пальцами заставляет посмотреть себе в глаза, а я не хочу не могу. Что-то внутри меня треснуло, надломилось в тот момент, когда узнала что с Марком беда случилось. Откуда то холодность по отношению к нему настала.

— Что происходит Даня? Почему ты так со мной ведешь себя? Может я тебя чем-то обидел? — Илья смотрит на меня пронзительным взглядом, от которого под ложечкой через несколько секунд начинает сосать, но я ему ничего не могу сказать, потому что не хочу говорить то, что чувствую прямо сейчас.

— Все нормально. Я просто перенервничала видимо сильно, Илья. И мне… — отвожу взгляд в сторону, — хочется побыть одной, — говорю это почти шепотом, но так чтобы парень услышал меня.

— Нет, — резче, чем нужно отвечает Илья, и его хватка на моем плече становится ощутимее, — я не уйду. Можешь не просить меня об этом, — голос Ильи в этот момент груб и я вдруг отчетливо понимаю, что с его стороны, это, было лишним.

Отбрасываю его руку:

— Не разговаривай со мной в таком тоне, — с напором отвечаю ему, — я тебе сказала, что хочу побыть одна Илья. Значит так и будет. Не дави на меня. Мне нужно пространство, которого ты хочешь меня лишить. Давай не будем спорить, просто уходи.

— Даня. Я не понимаю, что я сделал не так? — голос парня дрогнул, но даже это обстоятельство не нашло в моем сердце отклика.

— Все между нами по-прежнему Илья, но именно сейчас, я хочу побыть сама с собой. Пойми ты это. Иди домой. Я завтра тебе позвоню.

Высвободившись из рук парня, я развернулась к нему спиной и пошла прочь. Слезы душили меня. Я понимал, что сейчас обижаю Илью, очень сильно. Но что-то внутри меня происходит и я изменить это увы, не могу.

Подойдя к сестринскому посту, поспросила медсестру проводить меня к сыну.

И когда та завозилась на своем месте, выуживая откуда-то снизу одноразовые халаты-накидки и шапочки, я обернулась через плечо, взгляну туда, где оставила Илью. Там было пусто.

Шумно втянув воздух. Сглотнула подступивший горький комок к горлу, с силой потерла глаз.

Я должна быть сильной. Должна.

Я вдруг поняла, что то, что произошло с моим сыном, в этом нет ничьей вины, кроме моей. Это все моя беспечность и халатность виноваты. Я слишком погрузилась в водоворот любовных отношений с Ильей, совсем позабыв о том, что я мать.

По дороге накидывая халат на плечи, и натягивая на голову шапочку, я остро ощутила нехватку кислорода от повысившегося вброса адреналина в кровь. В голове зашумело, а тело сотряс крупный озноб.

— Подождите, — припав к стене, чтобы найти хоть какую-то опору, окликнула медсестру и та сразу же пришла на помощь.

— Присядьте, — подхватив меня под руку, женщина потащила меня к скамейке, стоявшей в небольшом кармане коридора.

— Спасибо. Сейчас все пройдет. Не уходите, — поймала ее руку прежде, чем она собралась уйти.

— Я только нашатырь принесу, — отозвалась она.

— Не нужно, — покачала головой, — это от волнения. Со мной такое на самом деле впервые. Никогда не думала, что может произойти с нами что-то подобное…

— Не вините себе, — успокаивающе похлопала меня женщина по плечу, — детки они такие озорники. Вы не представляете себе, сколько таких малышей сюда приезжает каждый день…

Женщина говорила, а я все больше убеждалась в том, что этой мое упущение, моя вина. Я не досмотрела за сыном. Я слишком часто начала оставлять его с бабушкой и дедушкой, и все из-за того, что совсем потеряла голову от всепоглощающей любви к Илье.

— Все, все прошло, — улыбнулась одними губами, медленно поднимаясь с места.

— Вы уверенны? — недоверчиво переспросила медсестра, вглядываясь в мое лицо.

— Угу, — буркнула под нос.

Мне нужно увидеть сына. Нужно убедиться в том, что с ним все в порядке и уже завтра, я его полноценно смогу обнять.

В палате реанимации было пусто и до крайности стерильно. Вдыхая пропитанный медикаментами и дезинфицирующими средствами воздух, мне казалось, что он мелкими кристаллами продирает мне гортань.

Подключенные аппараты к сыну, все время пищали и не давали сосредоточиться на мыслях. Но возможно это и к лучшему. Я смотрела на своего сынишку и не узнавала его. Осунувшиеся щечки, побелевшие губки и закрытые глаза. Пугающая картина для матери, но успокаивало лишь то, что пульсирующая синяя венка на шее безустанно напоминала о том, что мой малыш жив, что нужно потерпеть немного и его выпустят из этой ужасно-холодной палаты.

— Мамочка пора, — напомнила о себе медсестра и я нехотя отпустила ладошку моего мальчика, напоследок сжав ее немного сильнее.

— Завтра увидимся мое золотце, — шепнул я и нагнувшись поцеловала его в ладонь.

В ответ пальчики Марика шевельнулись и я закусив до боли нижнюю губы, чтобы не разревется рядом с кроватью, попятилась к выходу.

— Его точно завтра переведут в палату? — еле сдерживая панику, дрожащим голосом спросила у сестры.

— Доктор пока таких распоряжений не давал, — покачала она головой, — а кому он об этом сказал?

— Нам, — неожиданно всхлипнула, не удержалась.

Слезы по щекам полились сами, бесконтрольно.

— Мамочка, ну что же вы?! Давайте, пойдемте со мной, — женщина снова подхватила меня под руку и потащила к себе на сестринский пост, — вот садитесь. Сейчас валерьяночки накапаю, чтобы успокоились. А раз, Анатолий Борисович, вам сказал, что завтра переведут, значит так и будет. Только уже не в мою смену. От того-то я и не знаю, — улыбнулась она ласково, — а муж ваш чего ушел?

— Он не муж, — всхлипнув, мяукнула себе под нос.

— Муж не муж, поди их разбери. Но он же отец ребеночка?! По крайней мере, доктор именно так его называл.