Девочка Севера
Шрифт:
— Не хочу, — сглотнув, мотает головой.
Уже на площадке я замечаю у Сони в руках пакеты из бутиков с одеждой, которую покупала секретарша. Очень интересно. Нахрена она ее с собой возит?
Прям как в сказке, чем дальше, тем страшнее.
— Пара минут у тебя, — распахиваю перед девочкой дверь машины. — Чтобы голову в порядок привести, пока я покурю.
Делаю несколько тяжек и понимаю, что мне не лезет. Получить ответы от Сони хочется сильнее.
Падаю на своё сиденье и блокирую центральный замок.
Зараза молчит, уткнув нос, в букет.
— Слушаю, —
— Я не создавала, — жмёт плечами.
— Дальше, дальше, Соня! — рявкаю на неё. — Или я должен все клещами из тебя вытаскивать.
Передернув плечами, принимается выдавать информацию. Очень нехотя, явно подбирая формулировки.
Мои волосы начинают шевелиться. Это не девочка, это — катастрофа!
— Погоди! — Перебиваю ее. — То есть в ту ночь, ты просто спала на вокзале, потому что тебе некуда было пойти?
— Ну да… на самом деле, студентам с городской пропиской общежитие не положено. Поэтому, основное время я живу в интернате. Вот. Должна была переехать сюда, но теперь уже, как на ремонт заработаю.
— Таак… — барабаню пальцами по рулю, пытаясь справиться с острым желанием пойти прессануть старую каргу. И котов утопить в ее же унитазе. Пусть мучается сердобольная и ходит свечки за их души ставить! Но Соня права. Ей там жить, и в таком ключе решать вопрос нет смысла. — А почему тебя в детский дом не перевели, раз никого из родных не осталось? — решаюсь уже прояснить всю ситуацию до конца.
— Мы умели с этим работать, — грустно усмехается. — Наш интернат, ну в который вы ездите, — скромно опускает глаза. — Он вроде центра психологической адаптации после тяжёлых семейных ситуаций. Я там периодически жила, пока мама была жива, но впадала в запои. А потом, когда ее не стало, убегала раз в пол года. Отсиживалась сутки у деревенских, и меня снова возвращали с заключением врача: «нестабильное психологическое состояние на фоне внешнего стресса.» Вы считаете, что вокзал для меня был страшен? — хмыкает.
Что я хотел вообще? Таким растерянным я себя ещё никогда раньше не чувствовал. Не мигая, смотрю в ее глаза, чуть подернутые дымкой грусти. Инстинкты рубят, включая режим защитника.
Хочется спрятать эту девочку от всех и самого себя. И глотку перегрызть, если хоть ещё кто-то когда-нибудь…
— В интернат ты сегодня не попадёшь уже, — говорю ей севшим голосом. Дотронуться хочется до девчонки, аж мышцы сводит. — Там все дороги снегом занесло.
— Значит, на трассе выйду и пешком дойду, — упрямо шепчет Соня. — Невпервой.
«Северов, это же такой шанс!» — вопит мое малодушие. — «Просто везёшь ее к себе, оставляешь. Девочке все равно некуда идти. Ты — герой, и не нужно все усложнять чувствами. К тому же… обещать что-то ей… не стоит.»
— Сейчас мы едем ко мне домой, Соня, — говорю уверенно и чувствую, как тело начинает вибрировать от предвкушения женского общества на одной территории.
— Я к вам не поеду! — Восклицает она. — А это назад заберите, — пытается всучить мне букет. — Мне даже поставить его некуда, как вы уже поняли. И вообще, скажете ещё потом, что я вам за него чего-то должна… —
гордо вздергивает подбородок.Меня вспенивает. Я перед ней тут, значит… А она…
— Свои подарки я не забираю! — рявкаю.
— Да вы что? — прищуривается. — Ну тогда в кабинете мне просто показалось… Заберите! И я пойду.
Впихивает цветы под руль. Шипы колят наши ладони. Соня взвизгивает и прижимает палец к губам. Укололась.
Разблокирую замок, открываю дверь и вышвыриваю букет на улицу. К чертовой матери закрою завтра этот цветочный магазин, раз не знают, что шипы перед продажей нужно срезать! И да, я нашёл виноватых!
— Что вы сделали? — хлопает глазами Соня. — Зачем выбросили цветы?
Распахивает дверь со своей стороны и выбегает на улицу. Я вылетаю из машины, уже готовясь бежать следом за чокнутой барышней, но она просто огибает капот и присаживается возле растерзанного букета на корточки, начиная собирать розы. Слышу, что рыдает. Аааа! Ну, капец, приехали.
Подхожу к Соне и рывком поднимаю со снега, держа за плечи. Она доверчиво утыкается носом в воротник моего пальто.
— Мне никто никогда цветов не дарил…
— Не плачь, дурочка, — шепчу ей возле ушка. Руки неконтролируемо скользят по ее талии на спину и сжимаются в объятия. — Я ещё тебе куплю. Я тебя не обижу…
Соня отрицательно крутит головой. Нет? Ну как же нет, когда ты ко мне льнешь, как кошка к хозяину. Открыто, искренне, и меня это все до печёнок пробирает.
Запускаю пальцы в Сонины волосы и сжимаю их в кулак, фиксирую голову, чуть оттягивая назад.
Ах, какая красивая девочка! Вглядываюсь в уязвимое, заплаканное личико. Прикрываю глаза и вжимаюсь губами в ее ротик.
Она, тихо всхлипнув, не отвечает, но и не сопротивляется.
Чувствую, как цветы снова сыпятся к нашим ногам. Соня неуверенно кладёт руки мне на грудь. Снег бьет нам в лицо и тает на щеках. Я уже не понимаю, плачет она или успокоилась…
— Сонечка, поехали домой, — рычу ей в губки и снова несдержанно целую.
— Я не могу… — шепчет.
— Почему? — отстраняюсь и хмурюсь.
— Потому что вы… хотите меня, — вспыхивают ее щеки.
Это разве проблема?
— Хочу, — соглашаюсь. — Но как ты уже успела заметить, силой не возьму. Просто поживешь, пока люди будут ремонтировать твою квартиру.
— Какие люди, — охает Соня. — Вы не поняли. У меня ещё нет денег на ремонт.
— Это я как раз понял, — ухмыляюсь.
— Но тогда кроме того, что вы хотите, — она нервно облизывает губы. — Мне нечем с вами расплатиться за эту помощь.
Тело сокращается от ее слов. Это хорошая логика, но этим путём мы не пойдём. Черт!
— Ты мне нравишься, Соня, — с трудом вытаскиваю я из себя признание. — Это хреново, но так уж вышло. И я не буду врать тебе, что не хочу видеть тебя в своей постели. — Ловлю ее руку на своей груди и перемещаю на ширинку. Сонины глаза распахиваются ещё сильнее. — Да, вот такие дела. Но я обещаю, что отношения будут, только если ты сама захочешь. Если нет, я просто отпущу тебя, как только будет готова квартира. И дальше ты продолжишь работать в магазине.