Девочка шейха

Безлюдное место? Средь бела дня? Наконец-то, святые пески, это случится. Из-за рыжей страшилы столько времени потеряли даром, но теперь мы снова вместе. Никому никому никому его не отдам! Надо только успеть предупредить о моем положении, а то его горячий норов иногда граничит с грубостью и выливается небольшими травмами.

За моими размышлениями мы прибыли к лестнице, ведущей в подвал каземат, и я встала перед первой ступенью, ощутив на лице и шее ледяные руки смерти, которые тянулись из этого места. От каземат всегда веяло страхом, болью и смертью. И сейчас оттуда донесся стон неизвестного узника. Мои конечности похолодели от ужаса. В особенности ноги, точно примерзли к полу, но Артур не дал остановиться. Дернул за руку и потащил вниз по лестнице, не обратив особого внимания на мои вопросы:

— Любимый, что происходит? Зачем мы спустились в мрачные казематы? — спросила, спустившись с последней ступени и оказавшись в темном коридоре, освещаемом факелами на стенах. Стоны пленных стали сильнее. Закрыть бы глаза и уши, дабы отстраниться от страшного места, но не успела. Взгляд выхватил картину впереди. В самом конце коридора факел в руках охранника подсвечивал открытую дверь в одну из камер. Будто бы огонь приглашал нас пройти внутрь.

— Артур? — с дрожью в голове позвала любимого, но он не отозвался. Продолжил тащить меня за руку вперед к камере с охранником. Я даже стала немного вырываться, пятками тормозила наше передвижение, но все без толку.

— Пожалуйста, не надо, — с мольбой попросила, но Артур, оказавшись возле камеры, выкинул меня за руку в открытый проем, после чего захлопнул тяжелую дверь и задвинул засов. От скрипа решетки внутренности замерзли, вместо крови лед с водой потек по венам.

— Любимый, ответь, что происходит? Рабыня тебе что-то наврала про меня? — с мольбой взялась за прутья решетки, выглядывая в окошко.

Столько лет прошло, а я до сих пор иногда не могла понять его мыслей. Смотрит равнодушно, без жалости, без нежности. С пустотой во взгляде. Будто я — никто. Просто очередная женщина и между нами не было этих лет. Вместо пояснений он только обхватил мои руки на прутьях и сжал с такой силы, что хрустнули пальцы и невольно с губ сорвался болезненный стон.

— Тиль, я разочарован неуместной ревностью и самомнением, граничащим с глупостью. Мне не нужны истерики, не нужны глупые козни в собственном гареме. Их предостаточно за пределами дворца.

— Арту…

— Не смей перебивать пока я не договорил, — он еще раз сжал мои руки на жердях, посредством боли приказывая замолчать, а после продолжил. — Подсунула браслет, придумала глупость, и я должен поверить? В стенах дворца я знаю о каждом вздохе его жильцов, но в гареме я приказывал тебе сохранять порядок. Подумать только, я не знал о потайном ходе в собственном дворце. В связи с этим сегодня с утра я распустил всех девушек из гарема. Придется заняться перестройкой. За наводку о побегах Розы я не буду тебя сильно наказывать. Десять плетей вполне достаточно, чтобы впредь не смела врать, ревновать или строить козни. В противном случае, можешь убираться из дворца сразу после наказания.

— Нет! Нет! Артур! Я не обманывала. Я просто немного приревновала, но ведь она, правда, сбегала. Она обманывала тебя! Не выполняла прямые приказы!

Он не стал слушать. Не остановился. Отвернулся и ушел. Его шаги всё отдавались эхом.

Что делать? Что делать? От паники от одной мысли, что впала в немилость любимого внутренности завязались узлом, горечь подкатила к горлу и я прикрыла ладонью рот, чтобы не стошнило. В пот бросило и ноги ослабли. Чувствуя, как трясет от страха потерять любимого опустилась на колени и зарыдала тихонько (Артур не любил слезы) и, стараясь не выдать дрожания в голосе, прокричала:

— Я беременна. Жду твоего ребенка!

Слово "ребенок" прокатилось вдоль стен и ударило в спину Артура, отчего он остановился, но как-то заторможенно развернулся и наконец-то возвратился ко мне. От облегчения затрясло и я радостно улыбнулась:

— Я была не права, прости. Сглупила. Этого больше не повторится.

— Если это ложь с целью меня разжалобить, как думаешь, что тебя ждет?

— Я не лгу, честно, хотела сегодня рассказать. Я люблю тебя. — мой голос предательски дрожал. Я так испугалась потерять Артура. Мне никто не нужен. Только его хочу, на всех плевать. Он — мой смысл в жизни.

— Я рад, — сухо поздравил. Но и этого достаточно. Он открыл клетку и я смогла с облегчением прижаться к Артуру, обнять руками за торс и прижаться головой к его груди. — Но…

От страшного слова «но» мое сердце вновь ударило в горло. Я замерла в ожидании приговора, осознавая, что повелитель не простил меня из-за новости о ребенке. Только смягчил наказание.

— С этого дня я больше не разрешаю тебе смотреть на меня, — не веря слуху, я раскрыла веки и медленно подняла взгляд на Артура, выискивая на лице любимого сожаление, жалость? Возможно это временный способ, чтобы наказать меня. Припугнуть равнодушием? Он ведь не серьезно? Пошутил? Я заторможенно отняла руки от могучего тела. Сделала несколько шагов назад, ведь теперь не дозволено прижиматься к господину или прикасаться. От страшного приговора мне подурнело. Горечь, тошнота подступила к горлу, рискуя выйти наружу. Язык не слушался, губы беспомощно приоткрывались — закрывались, не хватало решимости произнести молитв, слов оправданий или заверений в верности. Я затрясла головой, прогоняя его приказ, отказываясь верить услышанному.

— Нет. Не может быть.

Он молча развернулся и пошел на выход, а меня оставил корчиться в коридоре каземат.

Лучше бы избил плетьми до бессознательного состояния, лучше бы убил, размозжил мою голову об камень, но только не слышать этих слов.

— Не говори такие слова. Не говорииииии, — молила его, но он не слышал.

Союз

POV Лиля

К концу рассказа Тиль выглядела еще хуже, чем раньше. Бледное, почти прозрачное лицо казалось расслабленным и бесстрастным, таким будто жизнь внутри женского тела умерла. Осталась лишь пустая оболочка и пустые глаза.

— Откуда я знаю, что это не очередной твой план моего убийства? — сухо поинтересовалась у нее. Трудно поверить, что Тиль настолько одинока, что ей приходится делиться своей болью с заклятым врагом. — Например, как на свадьбе решила выкрасть из окна? Или как с лестницы столкнула и я чуть не сломала позвоночник? Или как в походе следила за мной?

— Если бы я захотела, то ты бы давно сдохла! — и с таким жаром это произнесено, что понятно — это самое ее большое в жизни желание. — Но Артур не простит. Из-за тебя я впала в не милость! Из-за тебя он прогневался на меня!

Единственное, что я сделала, придерживая покрывало под грудью, чтобы не остаться обнаженной, опустилась тоже на колени рядом с женщиной.

— Видишь, дорогая Тиль, как оно бывает в жизни? Ты думала, что самая умная? Хитрая? Изворотливая? Умнее Артура? Меня? Пыталась каждый раз очернить меня, ну и как план сработал? Добилась цели? Артур хоть одному твоему слову верит? Не надо не дооценивать врага, Тиль. Если я строю из себя покорную и молчу, это всего лишь значит, что я настороже и оцениваю способности соперницы. Ты трусливо сражаешься только с теми, над кем имеешь преимущество. Все твои козни вернулись тебе бумерангом! Уходи отсюда!

Я сказала все, что хотела, больше нам не о чем говорить. Начала подниматься, но Тиль будто восстала из пепла. Вцепилась в мое покрывало, едва не срывая его с моего тела.

— Отпусти! — приказала, но она не отпускала, только причитала, как заведенная. Несла чушь и явную околесицу, точно находилась в полном бреду.

— Умоляю тебя, сбеги из дворца. Измени Артуру, что угодно сделай, но оставь нас. Я помогу тебе, всё сделаю. Сундуки золота подарю. До конца жизни будешь жить в богатстве. Тебе хватит и твоим детям.