Девочка в бурном море. Часть 2. Домой!

— Благодарю, — хмуро ответил Паррот. — Скажите, мистер Макдоннел, мы отстали от конвоя?

— Отстаем, — вздохнул капитан, — попался плохой уголь, не уголь, а сплошная пыль, топки засорились, машины не тянут.

Паррот пытался приподняться на локте и белыми от бешенства глазами взглянул на капитана.

— Я думаю, ваши басни годятся для миссис Элизабет, а со мной хитрить вам не следует. Ночью вы дали команду «средний», затем «малый» ход, затем «самый малый» и изменили курс. Я чувствовал это по работе машин. Как вы это объясните?

— Да, — решительно сказал капитан, оседлав стул возле койки. — Я дал команду сбавить ход и взять курс на север, к ледовой кромке. На флагманский корабль я доложил, что из-за плохого угля вынужден отстать от конвоя.

— Вы решили остаться в море в одиночестве? — вскричал Паррот. — Вы знаете морской закон военного времени? Отстать — значит погибнуть. Против вашей разбитой галоши не нужно волчьей стаи субмарин, достаточно одной подводной лодки, одного торпедного катера, одного-единственного бомбардировщика, чтобы пустить нас ко дну.

Капитан вытащил из кармана трубку, набил табаком и вертел в руках, не решаясь закурить в каюте больного.

— Я разрешаю вам курить, — милостиво сказал Паррот.

Мистер Эндрю сердито сунул трубку в карман.

— Благодарю за разрешение. Я все отлично понимаю, и все же у меня сейчас больше шансов сохранить судно, людей и груз.

— Сумасшествие! Идти одному или идти в конвое, когда вас охраняет целая эскадра!..

— И эта же эскадра безжалостно уничтожит корабль и пустит на дно грузы, если в корпусе судна образуется малейшее повреждение? Так было вчера, когда соседний транспорт напоролся на мину и на пароходе вспыхнул пожар, — огонь можно было погасить. И что же? Пароход расстреляли, потопили сотню танков. Я не хочу подвергаться этой же участи. Не мне вам объяснять, что значит потерять корабль.

— Отстегните дурацкие ремни! — приказал Паррот.

Капитан нажал кнопку звонка.

— Дайте мне сигарету, — попросил Паррот, — я потерял свою трубку.

— Сейчас прикажу принести.

Вошел Мэтью.

— Освободите ремни, — приказал капитан, — и, когда волнение усилится до пяти баллов, пристегните снова. Принесите, пожалуйста, сигареты для мистера Паррота.

Стюард быстро отстегнул широкие джутовые ремни, вынул из кармана пачку сигарет и протянул командиру. Мистер Паррот сжал зубами сигарету — руки у него были забинтованы.

— Можете идти. Спасибо, — кивнул старику Макдоннел.

Паррот затянулся и присел на койке. Это было менее унизительно, чем лежать распластанным да еще привязанным. Макдоннел тоже раскурил свою трубку.

— Я требую доложить от моего имени командиру конвоя следующее… — властно заявил Паррот, передвинув в уголок рта сигарету.

— Не могу исполнить вашей просьбы, сэр. Мы пройдем севернее Шпицбергена, конвой же идет южнее острова.

— Сто тысяч чертей! — в сердцах воскликнул Паррот. — Севернее Шпицбергена немцы приготовили не одну минную ловушку, наша разведка подсунула немцам дезинформацию, что конвой пройдет именно у ледовой кромки. — Паррот оттянул от горла ворот рубашки, задохнулся и повалился на подушки.

— Видите, вам вредно волноваться, сэр, тем более что вы изменить ничего не можете, вы мой гость, а на капитанском мостике остаюсь я.

— Можете вы послушать разумного совета?

— Охотно.

— Выходите на маршрут конвоя. Я отлично помню генеральный курс. Запишите… — уже не требовал, а просил Паррот.

— Нет, благодарю. — Макдоннел раскурил свою погасшую трубку и вытолкнул из себя облако дыма.

Парроту стоило больших усилий подносить забинтованной рукой сигарету ко рту, и он выплюнул ее на пол. Потревоженная рука заболела, и он невольно охнул.

Макдоннел затоптал ногой окурок и в знак солидарности выбил свою трубку в пепельницу.

— Черт вас дернул спасать меня, — выругался Паррот, — я не просил о помощи, я был бы сейчас вместе со своим кораблем, а не жалким пассажиром на этой проклятой посудине.

— Уверяю вас, что мы достигнем Мурманска.

— Если вы выйдете на главный маршрут, — упрямо повторил Паррот.

— Мы уже оторвались от конвоя, — развел руками капитан. — И, чувствуете, мы развиваем ход, идем не меньше двенадцати узлов и не теряем времени на противолодочный зигзаг. Я намерен соединиться с конвоем восточнее острова Медвежьего, когда охранение примут на себя русские. Тогда мы с вами будем чувствовать себя в безопасности.

— Вы доверяете русским больше, чем нашему адмиралтейству? — ядовито заметил Паррот.

— К сожалению, сэр, это так. История с конвоем «Пи-Ку-семнадцать» самая страшная страница британского флота и… самая позорная.

— Это был тактический маневр. История рассудит.

— История осудит нас, сэр.

— Не нам с вами судить о действиях командования, вы не знаете, чем руководствовались адмиралтейство и наше правительство.

— Вы участвовали в эскортировании конвоя «Пи-Ку-семнадцать?» — спросил Макдоннел.

— Да, — коротко бросил Паррот.

— Я также шел в составе конвоя на этом самом транспорте и могу судить обо всей этой позорной операции, которую вы называете «тактическим маневром».

— Ну что вы можете знать? — Паррот оперся на локти и снова присел. — Ваше дело дотащить транспорт от пункта «А» до пункта «Б» путем, который прокладывает флагманский корабль и определяет адмиралтейство.

Макдоннел был задет за живое. Для военно-морских офицеров и тем более для командиров кораблей все капитаны торговых, пассажирских судов были просто невежественными извозчиками. Где, мол, им разбираться в вопросах военной тактики.

— Не думайте, сэр, что все тайны этой войны будут погребены в сейфах. В сейфах хранятся более или менее надежно только планы, но когда эти планы начинают осуществляться, они перестают быть тайной и выносятся на суд всех участников операции — на суд, в конечном счете, всего мира.

— И все же, смею уверить, что вы не знаете подоплеки трагедии с конвоем «Пи-Ку-семнадцать», — настаивал Паррот.

— Вы знаете начало, — возразил Макдоннел, — я был свидетелем всего хода событий.

— Ну, так как вы себе все это представляете?

— Я вам скажу. Как известно, конвой «Пи-Ку-семнадцать» формировался в Исландии и вышел двадцать седьмого июня сорок второго года. Я шел крайним слева во второй колонне. Ночное море, может быть, и похоронило бы эту тайну. Но был полярный день. Солнце светило круглые сутки. Мы вышли в отличном настроении. Тридцать четыре транспорта с мощным охранением в девятнадцать военных кораблей, и среди них самые крупные линкоры и крейсеры.

— Так, так. — Паррот словно подстерегал, когда капитан споткнется.