Девочка-яд

Демьян Аверин – значилось имя под фотографией. Слишком смуглый на общем фоне остальных ребят, глаза горят каким-то вызовом и превосходством, а ухмылка еще не напоминала гадский самоуверенный оскал. Кто-то бы сказал «какой милый и красивый мальчик». Ага, а теперь вырос змееныш и на маму мою рот осмелился открыть, когда она ему ничего плохого в жизни не сделала. И на меня тоже. И те его слова, подслушанные украдкой, до сих пор выжигали мне мозги серной кислотой.

– Твоя драгоценная Светочка просто разнюхала сколько у дяди Паши бабла на счетах и обмерла от видимых перспектив. А ты решил это судьба, да? Увы. Зря, пап, ой, как зря ты нас так упорно сводишь! У нее и дочурка там такая же профурсетка, руку даю на отсечение! Сколько ей, м-м? Уже вошла в брачный возраст? Вот увидишь, недели не пройдет, как и она начнет подбивать клинья, только уже ко мне.

Господи, как он мог пороть такую дичь о моей маме? А обо мне? Как только додумался до такого, не зная, по сути, ни черта.

Конечно, сначала и я не понимала, в силу своего возраста, что происходит в нашей семье. Это потом мой разум прояснился и все расставил по своим местам, но тогда я думала, что мы идеальная ячейка общества, что мой крутой папа любит мою красивую маму и вообще ему больше никто в этой жизни кроме нас не нужен. Ага! Ну, обо всем по порядку.

Мама с папой в Гнилуше познакомились. Она, красавица и умница, приехала к тетке погостить, а он первый парень на деревне, да еще и на мотоцикле рассекает, как никто и никогда. Любовь вспыхнула между ними как маков цвет и дала свои плоды в виде меня, когда маме было всего восемнадцать. Мама обратно к родителям в Сосновый бор уехала в Ленинградскую область, а отец в Москву на заработки. И первое время все у него получалось. Они с другом детства – Игорем Евсеевым (отцом Аньки и Кира) открыли мотошколу, а потом и соответствующий салон при ней. Дела шли в гору и, когда мне было три, папа окончательно нас в Москву перевез, в свою собственную квартиру, красивую, просторную и светлую.

А еще, я тогда не знала, что папа с мамой никогда не были в браке официально. Мама так и осталась Бондарь, но мне отец все же свою фамилию дал. Сподобился. Так что, очень приятно, Ярослава Дмитриевна Довлатова, будем знакомы.

Я, естественно, мотокроссом увлеклась и прониклась сразу. Тут уж сам Бог велел. Там же, в мотошколе и на «Супермото», познакомилась и сдружилась с Аней и Киром, что были старше меня всего на год. И понеслось: тренировки, соревнования, первые места в Кубке мотошкол, а в пятнадцать я получила золотую медаль за участие в шоссейно-кольцевых гонках. И за всем этим я не заметила, как быстро и безвозвратно рушилась наша привычная жизнь.

Я очень хорошо помню, как ругались родители, как пьяный в дугу отец кричал на мать, как не приходил ночевать домой, а потом и вовсе пропал. Как оказалось, последние три года своей жизни, моего родителя поглотил больной азарт и вихрь столичных развлечений. Он проигрался в пух и прах, а когда деньги стали заканчиваться, продал долю общего бизнеса тому самому Игорю Евсееву. И пока отец Аньки и Кира уверенно поднимался на ноги и становился крупным бизнесменом, мой папа проматывал то, что еще у него завалялось в карманах. Так наша семья осталась, по сути, ни с чем. Тянула нас мать на свою зарплату школьного учителя, благо, что в частной закрытой школе она была не совсем мизерная. Но и там папаша успел приложиться и требовал отдавать ему все до последней копейки.

Похвастаться отцу золотой медалью я так и не успела. Его не стало. Много позже я узнаю, что его сердце не выдержало веселья в компании дам легкого поведения, жаркого пара и праздных наслаждений.

Зато после пришли они – те, кто стал требовать с мамы рассчитаться с многочисленными и бесконечными долгами моего папаши. Квартиру пришлось продать и съехать в съемную однушку на окраине Москвы. Тогда-то на пороге нашей захудалой квартирки и появился Павел Сергеевич Аверин. Мама плакала, но жестко указала ему на дверь. И по разговорам я понимала четко и ясно – это не первая их встреча. Но кредиторы и вымогатели с того дня больше к нам не приходили.

Шло время и запах цветов на сорока квадратных метрах нашего жилья стал почти привычным делом. А спустя год после смерти папы, мама начала подавать первые признаки влюбленной женщины: зависать перед окном, нежно оглаживая лепестки подаренных ей роз, и глупо улыбаться. А спустя еще несколько месяцев родительница спросила меня, не против ли я буду, если она сходит на свидание с другим мужчиной.

И вы бы ее видели! Мама расцвела, хоть ей и было на тот момент всего тридцать четыре года. Но до последнего сопротивлялась! И лед тронулся только тогда, когда я полгода назад в нашем захудалом и обшарпанном подъезде этих голубков целующимися застукала. Вот тогда-то дядя Паша жестко сказал свое «ша», сгреб нас в охапку со всеми жалкими манатками и перевез в новую квартиру.

И никогда мать ничего у него не просила, а за подаренный мне на восемнадцатый день рождения навороченный мотоцикл даже поругалась от души.

– Паш, ну ты вот чего ее балуешь, а?

– Ты мне это брось, Света! – только и смеялся мой отчим, – Это я не балую, это я вас так благодарю за то, что вы у меня есть.

И вот теперь я лежала и не понимала, как так, у такого доброго и светлого дяди Паши уродился такой злой и противный сын? И да, я хотела каждое его мерзкое слово обо мне и маме забить обратно ему в глотку, чтобы не повадно было молотить, что ни попадя.

План у меня был, но придется его немного скорректировать.

Глава 14

POV Ярослава

Утро встретило меня тупой головной болью и песком в глазах. Все же засыпать в три ночи, а просыпаться в восемь утра так себе мероприятие. Благо у Евсеевых дома почти всегда была тишь, гладь, да божья благодать, ибо их папа все время пропадал на работе, а мамы у ребят, по сути, никогда и не было. Она бросила семью, когда Ане и Киру было всего полгода от роду и сбежала с любовником за бугор. Два года назад правда вернулась с понурой головой и потрепанным видом, но никто ей был не рад. На том дело и закончилось. Поэтому-то я так часто у них дома и куковала.

Но сегодня надо было двигать домой пораньше, если я хотела скоренько собрать вещи и успеть на последний «Сапсан». Мотоцикл, чтобы раньше времени не спалиться перед сводным, решила оставить тут же, в гараже у Аньки и Кира. А вот деду набрала сразу, чтобы у мамы не было шансов отговорить меня от поездки.

Но дома меня ждал неприятный сюрприз. Стоило мне только проскользнуть в дверь, как я услышала «милый» голосок своего сводного братца и меня пробрало от страха. От спустившейся уборщицы я узнала, что он пошел шастать по моей комнате. У-у-у, супостат! Ну пусть только мне там хоть что-то изнахратит, а ему устрою райскую жизнь! И тут же шмыгнула в подсобку, где хранились ведра и швабры для уборки. Рано нам было еще официально знакомиться, ой как рано!

После того как Аверин уехал, я поднялась к себе, но следов преступления не обнаружила. Странно, конечно, но все стояло на своих местах и целое. Свои медали и кубки я спецом не доставала и не расставляла на полках, чтобы ненароком себя не выдать.

«Ладно, все это лирика», – подумала и принялась за сборы.

Сумка была готова уже через час, а подоспевшая мама только недоуменно смотрела, то на меня, то на огромный рюкзак, что я волокла к выходу.

– Я еду к деду, мам. Он уже УАЗик свой заправлять поехал, чтобы меня встретить, так что не обессудь, – отчиталась я и чмокнула ее в щеку.

– Ты же только вернулась, – запричитала родительница, но я ее осекла и улыбнулась входящему в комнату на наш шум отчиму.

– Все, никаких возражений. Ладно? У вас тут месяц медовый и все такое, а дед меня с прошлого года не видел.

– Паша, тебе не кажется, что наши дети от нас разбегаются? – ошеломленно перевела глаза на мужа моя мама, а тот только пожал плечами и заключил.

– Ну эта хоть обещает вернуться, – и перевел на меня взгляд, – когда кстати?

– К сентябрю так уж точно. Учебу еще никто не отменял.