Девственная земля
Шрифт:
— Ты и выглядишь так же, — поддела меня Кэй.
Вчера в лагере царило возбуждение — готовились к празднованию тридцатилетия его святейшества. В основном занимались приготовлением чанга. С утра небо хмурилось, а часам к четырем некстати начался сильный дождь: из резиденции кхампа в «Аннапурну» уже перенесли огромный портрет его святейшества, и, оторвавшись от наблюдения за брожением чанга, принарядившиеся тибетцы отправились помолиться перед этим изображением.
Дождь лил как из ведра до десяти часов утра. Церемония должна была состояться в семь утра. В половине седьмого я пришла в лагерь посмотреть, как новые хижины выдержали первое настоящее испытание, и узнала, что приготовления, прерванные вчера дождем, еще не закончились и наполовину.
Вдоль
Как только сильный дождь прекратился, весь лагерь прошествовал в Парди. Через час тибетцы возвратились. Впереди шли четыре тибетца почтенного возраста и несли паланкин, сколоченный из ящиков. Под балдахином из традиционной оранжевой материи находилась безвкусно раскрашенная фотография его святейшества. (По счастливому совпадению, недавно японская экспедиция пользовалась брезентом именно того цвета, который необходим для подобных церемоний.) Во главе процессии на бамбуковом шесте развевался потрепанный красно-сине-желтый штандарт; трогательное зрелище представляли тибетцы, маршировавшие за ним вразнобой с пением гимна — каждый в своей тональности.
Когда мы вошли в лагерь, в нашу сторону поплыли клубы благовоний, особо едкие из-за того, что воздух был влажный, а погода безветренная. Я что-то сказала Кэй по поводу приятного аромата, но она довольно резко ответила, что терпеть не может этот запах.
Шесть лам лагеря, представляющие секты ньингмапа, гелукпа и сакьяпа [51] , с музыкой и пением гимнов встретили паланкин у палатки, приспособленной под храм. Портрет водрузили на алтарь, и Кесанг возложил перед ним том буддийского канона, миску с рисом, большую торма, колокольчик и дордже. Кэй и мне выдали по горсточке сырого риса. Нужно было бросить рис на портрет. После этого ламы, гости и, наконец, по очереди все мужчины, женщины и дети подходили и возлагали перед портретом белые шарфы, а затем низко кланялись.
51
Сакьяпа, ньингмапа, гелукпа — наиболее влиятельные секты ламаизма. Сакьяпа была основана в XI в и получила название по монастырю Сакья в Западном Тибете; в XIII–XIV вв. была ведущей сектой ламаизма. Ньингмапа — одна из древнейших сект, основана в VIII в. Падмасамбхавой; наиболее архаична, испытала значительное влияние бонпо и насыщена тантрическими элементами, в европейской литературе иногда называется «красношапочной». Гелукпа — см. примеч. 45.
Очевидно, никто из наших кочевников никогда раньше в подобной церемонии не участвовал, и, хотя их нельзя было упрекнуть в недостатке набожности, поведение тибетцев явно не соответствовало святости церемонии. Мне стало жаль Кесанга, который, как церемониймейстер, отвечал за поддержание хотя бы видимости порядка и пристойного поведения. Большинство мужчин отвешивали поклоны, не снимая медвежьих шапок или широкополых шляп, что само по себе недопустимо. Кесанг приходил в полное отчаяние от того, что в самый торжественный момент шляпы падали на землю. Когда наступила очередь женщин, многие из них пытались заполучить особое благословение для своих трудных детей. Они опускали детей на груду шарфов, сложенных перед портретом. Тем самым малыши как бы прикасались к его святейшеству. К такому нарушению Кесанг был более снисходителен и лишь неодобрительно покрикивал, но к действиям не прибегал. Наконец наступил самый интересный момент — шествие маленьких тибетцев. Они подходили с шарфами, возлагали их на алтарь, затем, сложив ладони, торжественно кланялись и отходили.
В продолжение всего этого затянувшегося ритуала шесть лам и четыре монаха (включая нашего заклинателя Даву) непрерывно распевали гимны, били в барабаны, дули в раковины, звонили в колокольчики. Время от времени кто-нибудь из них отвлекался, чтобы выпить чашечку
чая или проглотить горсть отварного подслащенного риса, поданного среди других деликатесов сомнительного качества. Лишь когда церемония подношения шарфов закончилась, они опустили свои инструменты и приступили к пиру, в котором даже мой аскетический сосед-лама принял посильное участие, хотя более сдержанно, чем остальные. Все это время Таши тихо сидела в сумке, из чего можно заключить, что она постигает религиозную музыку быстрее, чем растет.После обеда появились деревянные кувшины с чангом, медные украшения на которых по такому случаю были начищены до блеска. Тут Кэй, принеся извинения, с достоинством удалилась. Часа через два я ушла тоже — без особого достоинства, но чувствуя себя абсолютно счастливой после четырех или пяти пинт того, что Джон Моррис столь удачно окрестил «алкогольной кашей».
Во второй половине дня моросящий дождь перешел в ливень, который до сих пор еще не прекратился. Вечером, когда я вышла на прогулку, все с удовольствием играли в кости на деньги — народ веселился.
Подсчеты Кэй свидетельствуют, насколько этот климат вреден тибетцам: с 1 января по 27 мая умерло трое, а за последнее время — восемнадцать человек, причем большинство от дизентерии.
Сегодня скончался ребенок. Его не успели даже довезти до больницы «Сияние». Родители вскоре вернулись с трупом малыша на руках. Я услышала плач под окнами моего дома, вышла на дорогу и увидела, что несчастная мать прижимает тельце ребенка к обнаженной груди в безумной надежде, что малыш жив. Я старалась утешить ее как могла. При этом я мягко настаивала на том, чтобы она закрыла от мух личико ребенка. Муж и жена никак не могли понять, что ребенок мертв. Отец был в отчаянии. Он рухнул в дорожную грязь и стал безутешно рыдать. Я отвела их в свою комнату и налила неразбавленного виски. Однако алкоголь не принес им облегчения, но темного помог преодолеть шоковое состояние. У родителей — еще четверо детей, но они так страдали, словно потеряли единственного.
Больше всего меня угнетает рост заболеваемости в лагере за последние несколько недель. Даже самые крепкие страдают от ревматизма, дизентерии, фурункулов, нарывов, глистов, цинги (недостаток витамина С). У многих опухли ноги (не хватает витамина В). Мне тоже досталось: то, что я считала двумя укусами клопов на правой ноге, на самом деле оказалось цинготными язвами. Ниже спины появилась впечатляющая россыпь из пяти небольших, но доставляющих массу неудобств фурункулов.
Утром я поехала на велосипеде (болезненная процедура!) в госпиталь. Там я оказалась свидетелем мучительного зрелища. Я увидела двухлетнюю девочку, находящуюся на такой стадии истощения, что в ней трудно было признать человеческое существо. Последние пять месяцев ее мать страдала грудницей, а ребенка, очевидно, даже не пытались отнять от груди. Семья живет в четырех днях ходьбы отсюда. Сегодня утром отец доставил в госпиталь жену с дочерью в большой корзине с головным ремнем, которую нес на спине. Груди женщины были в ужасном состоянии; непонятно, почему она не обратилась за помощью несколько месяцев назад. Кожа у девочки — желтая, сухая, морщинистая — висела на острых костях, словно у девяностолетней старухи. Огромные тусклые глаза смотрели отчужденно. Казалось, девочка уже умирает, хотя все еще слабо шевелится. Сердце у меня сжималось от боли при виде этого несчастного существа.
Много пьяных. Они валяются в грязи по обочинам дорог, спотыкаясь и покачиваясь, бродят по улицам под сердитыми взглядами брахманов, сопровождаемые беззлобными насмешками более терпимых прохожих.
Сегодня в госпитале врач сказал мне, что язва желудка, вызываемая чрезмерным употреблением ракши, стала одним из самых частых заболеваний среди местных жителей. На мой взгляд, даже умеренное потребление этого зелья опасно. Ракши еще отвратительнее, чем «очищенное» ананасное вино, которое, по словам доктора, ведет к слепоте.
Муссон разбушевался. Возвращаясь домой после ужина у Кэй, мне пришлось в темноте брести по колено в бурлящем потоке. В такие вечера зонтик — лишняя обуза, а мой протекает насквозь, да и «штормовой» фонарь (тоже индийского производства) гаснет при первом дуновении ветерка. Я мечтаю лишь об одном: чтобы в крыше не образовалось слишком много новых щелей. Пока она протекает всего в трех-четырех местах, и с этим еще кое-как можно справиться.