Девственная земля
Шрифт:
Естественно, в «Ройял» стекаются все местные сплетни, а так как в основном они касаются интимной жизни непальской аристократии и известных иностранцев, то картина вырисовывается весьма мрачная. Иногда обсуждаются и более интересные темы. Именно здесь я узнала, что сейчас довольно трудно получить разрешение на путешествие на север Непала. Некий писатель, злоупотребив полученным разрешением, отправился не то к тибетской границе, не то даже за ее пределы, заснял на кинопленку некоторые происходившие там события, описал свои приключения и напечатал репортажи в европейских газетах. Непальские власти были так шокированы всем этим, что теперь не пускают туда даже самых невинных путешественников, которыми движет исключительно любовь к странствиям. Я хорошо знаю по себе, как запрет разжигает в человеке озорное любопытство, и, каюсь, не раз поддавалась соблазну. Из уважения к властям и ради других путешественников, конечно, следует воздерживаться от погони за сенсацией, особенно в такой стране, как Непал, которая имеет все основания болезненно реагировать на такие поступки. Без сомнения, в какой-то мере из-за
В «Ройяле» мне рассказали, что в Тибет в течение последних месяцев вернулись некоторые эмигранты из Восточного Непала. Этим сведениям, кажется, можно верить. Я с большим интересом также узнала, что некоторые торговцы, которые еще бывают в Лхасе, передают успокоительные сообщения тибетским беженцам от их друзей, вернувшихся на родину. Они говорят, что бывшие беженцы устроились в сегодняшнем Тибете лучше, чем в Непале, и будто бы китайские власти стали смягчать первоначальные жесткие меры. Года полтора назад я слышала о листовках, отпечатанных в Лхасе и распространяемых в Индии и Непале, с призывом к беженцам вернуться в Тибет и обещанием «прощения» за их бегство. Вполне допустимо, что китайские власти постепенно отказываются от первоначальных репрессий, и я не могу не задуматься, не является ли возвращение на родину наилучшим решением проблемы для многих тибетцев в Непале. Сохранять древние традиции и обычаи все труднее, а в Тибете они по крайней мере будут жить в привычном климате и на привычной высоте.
Велосипед в Катманду — одно из основных средств передвижения. Должна признаться, вчера я изменила «Роз». Мне посоветовали купить в Катманду велосипед для поездок по Покхаре (конечно, его пришлось бы переправлять самолетом, ибо между двумя долинами нет даже сносной тропы). Сначала эта идея мне не понравилась, потому что до сих пор я видела в продаже только индийские машины и по опыту знала, как трудно к ним привыкнуть. Но вчера утром, бродя по базару, я обнаружила подержанный велосипед советского производства, опробовала его, нашла подходящим и купила за 10 фунтов 16 шиллингов и 8 пенсов. Я назвала его «Лео — брат Роз». «Лео» покрашен в небесно-голубой цвет; он вдвое тяжелее «Роз», но на нем легко удерживать равновесие. Велосипед удобен на плохих дорогах благодаря большому, на хороших пружинах, седлу и широким шинам. Он солидно оборудован. У меня еще не было велосипеда с зеркалом, ножным тормозом, спидометром, сумкой с инструментами, багажником, фарой, упором для стоянки и замком с двумя ключами. Пока ножной тормоз для меня скорее опасен, чем полезен, поскольку я привыкла при езде под гору крутить педали назад, но скоро я перестроюсь, и вообще это лишь одна из помех при велосипедной езде в Катманду.
Как и следовало ожидать, уличное движение здесь до предела хаотично. Грузовики без предупреждения дают задний ход, водители автобусов просто игнорируют велосипедистов, таксисты из чистого азарта обгоняют впритирку, коллеги-велосипедисты, не имеющие тормозов, круто поворачивают прямо у вас под носом, а над самым передним колесом покачиваются коромысла с тяжелыми грузами, влекомые семенящими рысцой носильщиками, внезапно меняющими направление. С учетом всего этого можно сделать вывод, что непальцы в целом еще не привыкли к колесному транспорту. Пешеходы беззаботно перебегают дорогу, не глядя по сторонам. Другую опасность представляют зонты, которые в это время года используются для защиты от солнца. Непалец-пешеход, прогуливающийся с приятелем, любит размашисто жестикулировать зонтом, и в результате я уже дважды падала с велосипеда. Если бы не солнечные очки, то один глаз я бы уже потеряла.
Сегодня я поняла, что передвигаться по многолюдным базарам лучше всего на тяжелом велосипеде. «Роз» не была создана для движения со скоростью бредущей коровы, и при ее изящных шинах приходилось бы без конца или сходить с велосипеда, или падать. На «Лео» можно даже удержаться на месте, пережидая, когда священная корова и ее священный теленок соблаговолят сойти с дороги. Это похоже на разницу в езде по городским улицам на ломовой или на породистой лошади. Конечно, я не променяла бы «Роз» и на полдюжины «Лео», но здесь он более удобен. У меня на макушке появилась огромная шишка: средний рост непальца — метр шестьдесят сантимеров, а дверные проемы имеют соответствующую высоту — вот и результат.
В Долине много мест, которые «нужно посмотреть». Откровенно говоря, я боюсь оказаться на поводу у путеводителей и не хочу следовать по заезженным туристами маршрутам. Для меня маленькое изваяние, случайно обнаруженное в переулке и захватывающее воображение, гораздо привлекательнее храма, которым надлежит восхищаться по научно обоснованным и иногда совершенно непостижимым соображениям. Поэтому, оседлав «Лео», я бесцельно разъезжаю и нахожу при этом достаточно неожиданных развлечений в трех древних столицах — Катманду, Патане и Бхадгаоне [17] .
17
Катманду (Кантипур), Патан (Лалитпур), Бхадгаон (Бхактапур) — древние столицы неварских княжеств долины Катманду XII–XVIII вв., основанные более тысячи лет назад и захваченные в 1769 г. правителем княжества Горкха Притхви Нараян Шахом, «объединителем» Непала. Крупнейший из этих городов — Катманду.
Эти так называемые города (в нашем понимании, местечки) в течение многих веков были столицами
враждующих неварских династий, которые правили долиной Катманду и воевали из-за нее, пока гуркхи в 1769 году не покорили ее. Невары обладают исключительно развитым чувством прекрасного, и многие жители Долины достигли удивительного уровня мастерства, особенно ярко проявляющегося в бронзовых и каменных скульптурах храмов и ажурной резьбе по дереву. Правда, резьба, украшающая многие старые здания, пострадала от непогоды. Если бы в каком-либо европейском городе и имелось бы столько памятников художественного мастерства, то они давным-давно были бы разрушены, уничтожены бомбардировками, а если даже и сознательно охранялись, то с потерей творческого духа их создателей. Здесь же вся эта красота воспринимается как нечто само собой разумеющееся, и совершенно естественно, что она сохранилась. Некоторые уголки городов, где совсем незаметны следы проникновения новой эпохи или чуждой цивилизации, кажется, до сих пор незримо населяют безвестные мастера, чья работа живет в каждом предмете, чей дух до сих пор витает над ними. Здесь время как бы течет вспять, не приходится воссоздавать прошлое с помощью воображения, оно ощущается хотя бы несколько коротких, но потрясающих мгновений.В наши дни неварское искусство и ремесла находятся в упадке, и большинство коренных жителей Долины либо мелкие торговцы, либо мелкие чиновники [18] . Некоторые считают, что это результат господства гуркхов, но возможно, что уже к XVIII веку вдохновение неваров иссякло и апатия сменила творческий подъем.
Во многих районах Долины можно встретить рядом элегантность и безвкусицу — особенно там, где изящные дома неваров соседствуют с дворцами Рана. Эти уродливые сооружения, выраставшие, как грибы, последние сто лет, когда алчное правящее семейство Рана размножалось, как кролики, и строило, как бобры, не вписывались бы ни в какое другое окружение, но таково странное влияние Катманду, что какое-то причудливое очарование исходит от этих страшилищ.
18
До настоящего времени большая часть неваров, проживающих в долине Катманду, — земледельцы.
О другом неприятном аспекте жизни в Катманду говорится в книге Джона Морриса «Зима в Непале». В ней автор цитирует слова Дэниела Райта, который провел в Непале несколько лет в качестве врача британской резиденции. Дэниел Райт в 1877 году писал: «С точки зрения санитарии можно сказать, что Катманду стоит на навозной куче среди отхожих мест». Моррис нашел это описание верным и для 1960 года. Я считаю, что он был слишком мягок, называя Катманду «одним из самых грязных городов мира» [19] . Я не поверила своим глазам, когда увидели, что люди в некоторых кварталах пьют вонючую жидкость, застоявшуюся в мощеных (резервуарах. Они сгребают мусор в сторону, а жидкость, которую нельзя даже назвать водой (она похожа на крепкий чай), «обирают в глиняные или медные сосуды. У этих людей, по-моему, потрясающий иммунитет или хроническая дизентерия. Однако, несмотря ни на что, большинство детей выглядят довольно здоровыми, хотя многие взрослые преждевременно старятся, так как всю жизнь переносят на себе тяжести.
19
Отсутствие канализации в прошлом отчасти компенсировалось сбором и использованием фекалий для удобрения полей. Рост населения долины Катманду в последние десятилетия (плотность населения достигает тысячи человек на 1 кв. км) ухудшил санитарное состояние городов, однако сейчас строятся и частично введены в действие канализационная система и водопровод.
Нищих удивительно мало. Куда бы я ни шла, люди везде меня встречали улыбками и дружелюбными жестами. С моей точки зрения, обстановка искрящейся жизнерадостности долины Катманду более чем компенсирует антисанитарию.
Сегодня я отправилась в полуразвалившееся здание Центрального почтамта. Мне необходимо было отправить несколько заказных писем, так как простые письма из Катманду редко доходят до адресата. В настоящее время с помощью Индии строится новое здание почтамта. Я рада, что испытала неповторимое чувство от посещения старой почты. Понятие «очередь» для непальцев не существует, и, войдя на почту, сразу попадаешь в водоворот крепких маленьких тел. Все тянутся к приемщику, машут перед его лицом конвертами, деньгами, бланками и кричат так, будто выполнение требований зависит от силы голоса. Я толкалась больше всех, используя преимущество своего роста. Соблюдение приличий в такой обстановке было бы абсолютно неуместно.
Внимательно изучив мои конверты, почтовый служащий вежливо осведомился, находится ли Лондон в Германии. Я не менее вежливо ответила:
— Нет, вообще-то он в Англии.
Затем, обуреваемый жаждой географических познаний, работник почтамта спросил, не является ли Ирландия одним из штатов США. Разъяснив ему и этот вопрос, осложнявшийся тем, что относительно островов и океанов за свою молодую жизнь он ничего не успел узнать, я спросила его, давно ли он работает на почте (к тому времени шум стих, так как присутствующие заинтересовались нашей загадочной беседой). Молодой человек с улыбкой признался, что приступил к работе только сегодня утром и еще не овладел искусством поддерживать порядок на почте (последнее и так было очевидно).