Девушка и Большои? Красныи? Дракон

Чаще всего – генетическую.

Из квартиры в квартиру. Изо дня в день. Он давал показания.

Я смотрю на него, сидя на полу. Спиной облокотилась на развороченную нами тахту. Шов оставит на моей спине след. Матрас сползает с неё льняным языком.

Я наклеиваю себе переводилку из жвачки чуть выше коленочки.

Он встает. Он делает пару шагов к холодильнику. Находит в нижнем отделении яблоки. Начавшие подвядать. Залежавшиеся с осени до ноября.

Он ополаскивает их под краном и стряхивает вместо того, чтобы вытереть о полотенце.

Он смачно откусывает яблоко.

Сочная пенка скапливается у него на губах. Он смотрит в окно. Он смотрит в прошлое:

– Ты хочешь знать, как всё это было… Видела эти глаза, которые только что узрели истину? – Это так красиво. Как крик на картине Мунка. Как улыбка на портрете Джоконды. Как икона.

В этом диалоге мне вовсе не обязательно даже угугкать.

– Тебе никогда не казалось странным, что при удивлении все самое главное происходит в мозгу… Это мозг что-то понял, это мозг что-то узрел, а вот расширяются зачем-то зрачки? А вот округляются почему-то глаза…?

Его голос звучит тихо. Почти так же, как шуршание вытяжки системы центрального вентилирования.

– Я делал все это… Я просто хотел узнать, что вы чувствуете, как вы чувствуете.

Я просто хотел найти хоть кого-то, кто чувствует так же, как я.

Найти точки соприкосновения.

Исходный код.

Добраться до которого можно, только содрав всю паутину социальных сетей.

Лишить человека любых возможностей защититься. И вот тогда они начинают бежать. Бежать со всех ног.

Бежать так далеко, как никогда и не думали, что могут.

Эйнштейн, Фредди Меркьюри, Жанна Дарк, Галилей, Колумб…

Одно прикосновение – и ты словно вдохнул в них божественную искру.

Словно перезапускаешь программу для более чистой работы.

– Ты встречался с Эйнштейном и Колумбом?

– Я фактически создал их. Вдохнул в них веру. Вырвал из обыденности. Только вот те, кто натравил тебя на мой след назвали бы это убийством. И ты бы искала меня как убийцу. Когда я дарил вашим ученым знания, оставлял под ёлкой подарки, когда помогал олимпийским чемпионам преодолеть пределы человеческих возможностей и оберегал писателей от революций… Когда сберегал исторические святыни в своих архивах от полчищ варваров. Никто не расследовал это. Те, в кого я вдохнул веру в преодоление предела и сами с годами переставали верить в реальность нашей встречи. Придумывали новые объяснения… Стирали меня из памяти. Никто не расследовал мои подвиги. И только обвинения в убийствах привели к нашей с тобой встрече.

– Выходит ты создавал гениев и тем самым влиял на ход истории, а мы ловили тебя за обвинения в наших страхах.

Я молчу. Я пытаюсь понять подсудимого.

Я говорю уже почти дрожащими губами.

Не узнавая собственного голоса:

– Ты бог?

– Вовсе нет. Ты поймёшь позже…

Я дышу еле-еле. Я вслушиваюсь в каждый звук, который он произносит.

– Я лишь хочу, чтобы вы узнали, кто вы на самом деле.

Я пытаюсь остановиться, но продолжаю расследование:

– Так ты убивал их?

– Вспомни, что ты делала с куклами, когда они тебе надоедали?

Я сижу и думаю про себя.

Подруга, ты знаешь правду:

Сжимала куколку в руке и била об пол. Словно пытаясь узнать, из чего она состоит.

Я говорю ему:

– Ничего особенного…

Била и насиловала.

– Вот что: считай это моей этнографической экспедицией. Я набивал чучела и составлял атлас эмоций. Страха, недоверия, надежды. Я изучал лики смерти. Я выращивал людей, как сорта винограда для своего вина. Но вы ругаете меня за то, что я срывал его грозди…

Я думаю про себя. Я не говорю ему, что начинаю его понимать:

– У нас есть всё, чтобы убивать друг друга, у нас есть всё, чтобы любить друг друга, – и самое страшное, что выбор за нами…

Я молчу. Веки дрожат. Я не моргала уже несколько минут подряд.

За стеной соседи обсуждают, кто и почему так сильно не прав в телевизоре.

Мы сидим в тишине и слушаем их возмущение.

Где-то еще… в многоэтажке… что-то тяжелое падает.

Никому в общем-то нет до этого никакого дела.

Стабильность.

В комнате темно и мы все в этих звуках.

Я вижу только блеск его глаз. Он – моих.

Он сверху.

Я на спине.

Я пытаюсь оттолкнуть его ножкой.

Уже просто потому, что понимаю, что больше всего ему нравится, когда я сопротивляюсь. Уже просто потому, что понимаю, что больше всего мне нравится, как он это все преодолевает.

Глаза косятся на его красивый большой член.

С огромными яйцами.

От которых у меня округляются губки.

Бровки домиком.

Глаза к переносице.

И он снова во мне.

Канарейка

Земфира – Девочка, живущая в сети

Мне четыре. Я маленькая. С меня гладки взятки.

Белые гольфики в уличной грязи.

Битые коленки.

Земля под ноготочками.

И носки башмачков один к другому.

Я люблю играть с животными. Жуками и пауками.

Уходить подальше, чтобы нам никто не мешал и тискать их.

Держать их в руках. Я балдею – не буду скрывать.

Вообще не пойму, какой интерес играть с куклами или машинками, которые надо двигать самой? Придумывать, что они сделают дальше?

Я не брезгливая, мне нравится, какие на ощупь и жабья слизь и птичьи перья.

Они прыгают, летают, скрипят и самое интересное – всегда убегают, когда ты хочешь их достать.

Я люблю запускать руку в клетку…. и брать нашу канарейку Юстину в руку.

Чувствовать, как сколопендра бежит по коже.

Наблюдать, как комар ищет местечко получше, чтобы вонзить свой хоботок. Терпеть, пока он напьется, изучая как он наполняется моей кровью.

Конец ознакомительного фрагмента.