Девушка из низшего общества

– Можно мне один матрас? – спросил я у мужчины, занимавшего самое коронное место – дальнюю нижнюю у окна справа и наискосок от туалета кровать. Мужчине было лет пятьдесят. Он был широкоплечий, с маленькой головкой, с узким тазом, всем своим видом напоминавший зародыша.

Мужик промолчал, зато худой и длинный, как жердь, так же как и его товарищ, сделал ко мне еще один шаг и задал глупый вопрос:

– А зачем тебе матрас?

Я невольно удивился.

– Как зачем? Что же, я на голых прутьях лежать буду?

– А ты на полу будешь спать, под шконкой, – принужденно хохотнул худой.

И худой и длинный, и лупоглазый и мешковатый, оба были настроены агрессивно, по-видимому, специально проверяли меня на вшивость. Я это понял и с достоинством и со всей твердостью, на какую только был способен, сказал:

– Игорь Гладышев никогда ни перед кем не пресмыкался и пресмыкаться не будет. Заруби это себе на носу!

– Чего-о?! – Худой и длинный как-то весь сморщился и сделал вид, будто ослышался. – Чего ты сказал?! Повтори!

– Обычно я повторяю по два раза только дебилам! Ты к этой категории относишься? – спросил я с вызовом. Раз уж эти двое настроены были подраться, то оттягивать время не стоило, следовало сразу поставить себя, иначе затюкают.

– Ну, ты борзой! – заявил лупоглазый и мешковатый и вместе с шагом ко мне выбросил вперед правый кулак.

Я чуть отклонился в сторону и тут же выставил локоть. Не встретив препятствия, кулак нападавшего просвистел мимо моего левого уха, и парень со всего размаха наткнулся на мой локоть. Я шагнул назад и принял боевую стойку. И сразу же в атаку пошел худой и длинный. Он сделал обманный удар правой рукой и тут же ударил левой в мою скулу. Но я уже был начеку. Без замаха, кулаком наотмашь я ударил длинного в ухо. Наверняка в ушах у него раздался звон, потому что парень, отлетев в сторону, затряс головой, словно ему в ухо попала вода. Лупоглазый и мешковатый снова попытался ударить меня, но я поставил блок левой рукой, а правой врезал ему в челюсть. Мужик, сделав два шага назад, натолкнулся на стол и остановился, болезненно сморщившись. Удар был что надо. Если бы я приложил еще чуть-чуть больше силы, то запросто сломал бы ему челюсть.

– Ладно, Гвоздь, Вантуз, оставьте его в покое! – сказал похожий на зародыша мужчина. – Парень свой.

Мешковатый Вантуз и худой и длинный, как жердь, Гвоздь, словно цепные псы, получившие команду «фу-нельзя», что-то глухо ворча, разбрелись по своим местам. Гвоздь снова сел за стол, а Вантуз полез на второй ярус.

– Бери, парень, матрас, – сказал похожий на зародыша мужик и встал с кровати.

Я взял один матрас и разложил его на втором ярусе ближней слева кровати. Когда расположился, знакомство продолжилось. Зародыша звали Прохором, он был смотрящим камеры, потому и занимал коронное место. Он находился под следствием по делу ограбления инкассаторов. И срок ему светил солидный. Второй ярус над ним занимал Гвоздь, и он и Вантуз были шестерками – один сидел за кражу, второй за разбой. Под Вантузом на кровати расположился Володя – коренастый мужчина угрюмого вида. Ему шили статью за организацию преступной группировки. На ближней нижней кровати справа располагался деревенского вида мужик Сергей, севший за аварию, в которой погиб человек. Он был не из блатных, так же как и шестой обитатель камеры, занимавший шконку на первом ярусе подо мною, Антон – рыжий парень лет двадцати восьми, попавший сюда за махинации с оборотом лекарственных средств.

Выслушав мою историю о том, как я угодил за решетку, Прохор покачал головой, выражая таким образом сочувствие, и проговорил:

– Да, парень, влип ты здорово. Дай бог, чтобы следак порядочный попался, отмазал тебя от этого дела. А так залететь можешь на долгий срок.

Оптимизма слова смотрящего мне не прибавили, я и так чувствовал себя удрученным, а потому залез на кровать и принялся соображать, как же мне выпутаться из этой дурацкой истории. Чувствовал я себя усталым, разбитым – сказывалось напряжение, пережитое мною за сегодняшний день: арест, допрос, поездка в суд и, наконец, водворение в камеру. Незаметно для себя я уснул.

На следующий день утром дверь открылась, в комнату вошел попкарь (оказывается, так зэки называют надзирателя) и объявил:

– Гладышев, на выход.

Меня отвели в крохотную комнатку для свиданий. Здесь стояли стол, две скамьи, на окне, понятно, решетка. В помещении находились двое: интеллигентного вида мужчина средних лет, в очках, с румяными щеками, курносый, с редкими волосами, одетый в костюм, светлую рубашку с галстуком и обутый в начищенные до зеркального блеска туфли. Второй был худой, высокий, рыжеватый, одетый в полицейскую форму с погонами майора, мужчина примерно одних лет со мной. У него были круглые удивленные глаза, вздернутый приплюснутый нос, большие оттопыренные уши, сильно выступающие вперед надбровные дуги, а также сильно выступающие верхняя и нижняя челюсти. Всем своим обликом он напоминал большую рыжую обезьяну, смеха ради одетую в полицейскую форму. Хотя, если честно признаться, она ему очень шла. Увидев майора, я ужасно обрадовался. Это был мой давний хороший знакомый майор Самохвалов. Когда-то я помог ему, это я могу сказать без ложной скромности, в раскрытии преступления. Потом майор помогал мне кое в каких расследуемых мною делах. Так что сотрудничество оказалось взаимовыгодным. Я майору обрадовался, а вот он мне, похоже, нет.

– Здравствуй, Игорь, – проговорил он хмуро и протянул мне ладонь для рукопожатия. Я пожал его руку. – Знакомься, – он указал на мужчину в костюме. – Адвокат Семенцов Василий Петрович.

– Очень приятно, – проговорил я и в знак приветствия кивнул ему. Руку протягивать не стал, мало ли, вдруг не положено адвокатам с задержанными за руку здороваться. А раз рыжий майор протянул мне руку для пожатия, то с ним можно.

– В общем, ты опять, я вижу, вляпался в неприятную историю, Гладышев, – укоризненно проговорил Самохвалов.

Он не садился за стол, так же как и адвокат. Стоял и я. По всей вероятности, задерживаться для долгих разговоров майор и адвокат не собирались, и это хороший знак, возможно, они заберут меня отсюда.

– Похоже, – признал я за собой вину.

– В общем, твой завуч Колесников достал меня, – хмыкнул майор. – Вчера весь день названивал, сегодня с утра звонил. Вот пришлось мне брать с собою адвоката и ехать в СИЗО. Короче, Гладышев, – официальным тоном заявил майор, – нам удалось меру пресечения – заключение в следственном изоляторе – изменить на подписку о невыезде.

От счастья я готов был подпрыгнуть до потолка.

– Ну, Леня! Ну, спасибо тебе! – Я схватил за руку Самохвалова и с чувством потряс ее, выражая, таким образом, благодарность.

– Ладно, ладно, успокойся, – добродушно произнес майор. – Но ты должен пообещать мне, что в дело об убийстве Арсеньевой лезть больше не будешь.

– Леня, ну, ты же знаешь, спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – взмолился я. – Если я не попытаюсь раскрыть это дело, убийство свалят на меня, как пить дать.

Майор пару секунд стоял в задумчивости, потом изрек:

– Ладно, черт с тобой, поступай как знаешь, все равно тебя не переубедишь. Давай расписывайся в документах и пошли отсюда, у меня времени в обрез. Еле-еле с работы вырвался, чтобы тебя отсюда вызволить. – Он неожиданно расплылся в улыбке и язвительно проговорил: – Зэк чертов, – и панибратски хлопнул меня по плечу.

Адвокат разложил на столе несколько листков бумаги, я расписался в них, затем он собрал документы и вместе с майором на какое-то время исчез. Вскоре в комнату заглянул Самохвалов и, кивнув мне, сказал:

– Пошли, Гладышев.

Я вышел на улицу. Когда живешь обычной жизнью, даже не замечаешь, до чего прекрасен мир, до чего свеж воздух, до чего яркие краски вокруг. Стоило, конечно, посидеть сутки в следственном изоляторе, чтобы почувствовать, какое это счастье – находиться на свободе, дышать чистым воздухом, восхищаться голубым небом, радоваться буйству красок наступающей весны.

Глава 13. Расторжение договора

Из следственного изолятора, распрощавшись с адвокатом Семенцовым и майором Самохваловым, я прямиком поехал на работу. Попал как раз к началу первой тренировки, которая у меня в этот день как раз начиналась в двенадцать часов. В запасе оставалось двадцать минут. Этого времени мне вполне должно было хватить для того, чтобы привести свой внешний вид в порядок. Больше всех мне обрадовался Алексей Пирогов. С моим приходом ему не нужно было проводить вместо меня тренировки.