Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)

Микаэль кивнул.

– Кофе? – предложил Микаэль, указывая на итальянское кафе на Бергсгатан.

Арманский не возражал и в кафе взял себе двойной эспрессо с чайной ложкой молока. Микаэль заказал себе кофе латте, а охранники сели за соседний столик и пили колу.

– Итак, закрытое слушание, – констатировал Арманский.

– Этого можно было ожидать. Ну и хорошо, так нам будет легче управлять информационным потоком.

– Да, в принципе, все равно, но прокурор Рихард Экстрём мне все меньше нравится.

Микаэль согласился. Они пили кофе, глядя на ратушу, где решалась судьба Лисбет Саландер.

– Последний бой, – произнес Микаэль.

– Она к нему готова, – утешил его Арманский. – Должен сказать, что мне очень понравилась твоя сестра. Когда она начала излагать стратегию, я посчитал, что она шутит, но чем больше я вдумываюсь, тем более разумным мне все это представляется.

– Судьба процесса будет решаться не в здании суда, – сказал Микаэль.

Он уже в течение нескольких месяцев повторял эти слова, словно заклинание.

– Тебя вызовут в качестве свидетеля, – предупредил Арманский.

– Знаю. Я готов. Но это произойдет только послезавтра. Наш расчет, по крайней мере, строится именно на этом.

*

Прокурор Рихард Экстрём забыл дома бифокальные очки, и, чтобы прочесть в собственных заметках что-нибудь написанное мелким шрифтом, ему приходилось поднимать очки на лоб и щуриться. Он быстро провел рукой по светлой бородке, а потом вновь надел очки и огляделся.

Лисбет Саландер сидела, выпрямив спину, и наблюдала за прокурором загадочным взглядом. Ее лицо и глаза были неподвижны, а мысли, казалось, витали где-то далеко. Прокурору пришло время начинать ее допрашивать.

– Я хочу напомнить вам, фрёкен Саландер, что вы говорите под присягой, – сказал наконец Экстрём.

На лице Лисбет Саландер не шевельнулся ни единый мускул. Прокурор Экстрём помедлил несколько секунд в ожидании какого-то отклика и поднял брови.

– Значит, вы говорите под присягой, – повторил он.

Лисбет Саландер склонила голову набок. Анника Джаннини что-то читала в протоколе предварительного следствия, по виду совершенно не интересуясь действиями прокурора. Экстрём собрал свои бумаги и после некоторого неловкого молчания откашлялся.

– Так вот, – рассудительно начал он. – Давайте начнем прямо с событий шестого апреля в летнем доме покойного адвоката Бьюрмана возле Сталлархольма, послуживших исходной точкой моего изложения обстоятельств дела сегодня утром. Нам надо попытаться внести ясность в вопрос, как получилось, что вы поехали в Сталлархольм и стреляли в Карла Магнуса Лундина.

Экстрём призывно посмотрел на Лисбет Саландер. Ее лицо по-прежнему оставалось неподвижным. На лице прокурора вдруг отразилось отчаяние. Он развел руками и посмотрел на председателя суда. Судья Йорген Иверсен сидел с задумчивым видом. Он покосился на Аннику Джаннини, которая по-прежнему изучала какую-то бумагу, полностью отключившись от происходящего вокруг.

Судья Иверсен кашлянул. Потом перевел взгляд на Лисбет Саландер.

– Должны ли мы понимать ваше молчание как то, что вы не хотите отвечать на вопросы? – спросил он.

Лисбет Саландер повернула голову и посмотрела судье Иверсену в глаза.

– Я с удовольствием отвечу на вопросы, – произнесла она.

Судья Иверсен кивнул.

– Тогда, может быть, вы ответите на мой вопрос, – вставил прокурор Экстрём.

Лисбет Саландер снова обратила взгляд к Экстрёму, но продолжала молчать.

– Будьте добры, ответьте на вопрос, – сказал судья Иверсен.

Лисбет снова повернулась к председателю суда и подняла брови.

– На какой вопрос? – четко и твердо сказала она. – До сих пор вот он, – она кивнула в сторону Экстрёма, – только сделал несколько бездоказательных утверждений. Я не уловила никакого вопроса.

Анника Джаннини подняла взгляд. Она поставила локоть на стол и подперла лицо ладонью, в ее глазах внезапно появился интерес.

Прокурор Экстрём на несколько секунд потерял нить рассуждений.

– Не могли бы вы повторить вопрос? – предложил судья Иверсен.

– Я спросил… поехали ли вы на дачу адвоката Бьюрмана в Сталлархольме с намерением застрелить Карла Магнуса Лундина?

– Нет, вы сказали, что хотите попытаться внести ясность в вопрос, как получилось, что я поехала в Сталлархольм и стреляла в Карла Магнуса Лундина. Это не вопрос. Это общее утверждение, в котором вы предвосхищаете мой ответ. Я не несу ответственности за ваши утверждения.

– Не цепляйтесь к словам. Отвечайте на вопрос.

– Нет.

Молчание.

– Что значит нет?

– Это ответ на вопрос.

Прокурор Рихард Экстрём вздохнул. День явно будет длинным. Лисбет Саландер смотрела на него с ожиданием.

– Пожалуй, лучше начать сначала, – сказал он. – Вы находились на даче покойного адвоката Бьюрмана в Сталлархольме вечером шестого апреля?

– Да.

– Как вы туда добирались?

– Я доехала на электричке до Сёдертелье, а оттуда на автобусе до Стренгнеса.

– Зачем вы поехали в Сталлархольм? Вы договорились встретиться там с Карлом Магнусом Лундином и его другом Сонни Ниеминеном?

– Нет.

– Как получилось, что они там оказались?

– Это надо спросить у них.

– Сейчас я спрашиваю вас.

Лисбет Саландер не ответила. Судья Иверсен откашлялся.

– Я предполагаю, что фрёкен Саландер не отвечает, потому что вы чисто автоматически вновь высказали утверждение, – любезно предположил Иверсен.

Анника Джаннини вдруг фыркнула достаточно громко, чтобы все могли услышать, но сразу умолкла и снова уткнулась в бумаги. Экстрём посмотрел на нее с раздражением.

– Как вы думаете, почему Лундин с Ниеминеном появились на даче Бьюрмана?

– Этого я не знаю. Я предполагаю, что они поехали туда, чтобы устроить поджог. У Лундина в седельной сумке «харлей-дэвидсона» имелась бутылка с литром бензина.

Экстрём выпятил губы.

– А зачем вы поехали на дачу адвоката Бьюрмана?

– Я искала информацию.

– Какого рода информацию?

– Ту информацию, которую, вероятно, Лундин с Ниеминеном хотели уничтожить и которая могла внести ясность в вопрос, кто убил подлеца.