Девушка с холмов

— Может быть, — коротко бросила она. Затем внезапно он перестал приезжать и не появлялся всю последнюю неделю сентября. Мы заканчивали с хлопком в долине, и Джейк, Хелен и я проводили там целый день. Анджелина хотела пойти собирать хлопок вместе с нами, но я ей не позволил. Мне не хотелось, чтобы моя жена работала в поле, как наемная сборщица. Тогда она предложила заняться взвешиванием или ездить вместе с Джейком на фургоне к джину. Ей не хотелось сидеть дома. Я решил, что это из-за чудесной погоды — бабьего лета, — и сказал, что подумаю.

В тот же день, поздно вечером, Джейк и я накладывали кипы хлопка, которые на следующий день надо было отвезти к джину, Я подавал ему хлопок в большой сетке, наполняя ее из груды на земле недалеко от станции взвешивания. Джейк складывал и утрамбовывал его. Внезапно он рассмеялся:

— Этот, твой брат, он что, всегда так гоняет машину?

— Да, — ответил я рассеянно. — Для него скорость ниже пятидесяти равносильна остановке.

— Я видел, как он выскочил с дорожки от твоего дома и так резко свернул на главную дорогу, что, могу поклясться, на земле оставались только два колеса!

— Да? А я думал, что он о нас забыл. Его так давно не было.

— Да что ты! Он приезжает каждый день. Я много раз видел его здесь на дороге. Я еще удивлялся, почему ты не позовешь его помочь собирать хлопок. Он, наверное, остается в доме, раз ты не зовешь его поработать с нами. — Джейк рассмеялся.

— Да, — тихо буркнул я.

Я наклонился над кипой, запихивая хлопок в сетку, и пытался не выдать себя голосом. Джейк стоял надо мной и не мог видеть моего лица. Когда же я набил сетку доверху, то уже овладел собой и передал ее ему с невозмутимым видом. Вскоре, нагрузив фургон, мы отправились домой. Джейк вел машину. Мы остановились недалеко от амбара, и я помог ему разгрузить фургон, работая механически и слушая болтовню Джейка вполуха. Я мог бы оставить его одного разгружать фургон, но не хотелось, чтобы он заметил что-нибудь необычное. Когда мы накормили мулов, я небрежно бросил:

— Увидимся утром, Джейк, — и направился к дому.

Анджелина накрывала в гостиной стол к ужину. Я остановился в дверях:

— Ты еще хочешь поехать завтра с нами в долину?

— Конечно. А можно, Боб? — В ее голосе звучало страстное желание.

— И будешь ездить каждый день?

— Да, пока мы все не закончим.

— Тебе не хочется оставаться дома, да?

— Да, я не люблю сидеть дома в такую чудесную погоду.

— Дело только в погоде?

Тут она, по-видимому, заметила что-то странное, потому что резко подняла голову и пытливо взглянула на меня. В глазах ее блеснула тревога. Я подошел к ней и взял за обе руки.

— Ну а теперь скажи, почему ты не хочешь оставаться дома?

— Я уже сказала тебе.

Я крепко сжимал ее руки, слыша сдавленное дыхание Анджелины. Это помогало ей справиться с болью.

— Скажи.

— Хорошо, я скажу, Боб.

Я выпустил ее руки, и она потерла их там, где я их сжимал.

— Но только, пожалуйста, ничего не делай, ладно? Обещай, что ты ему ничего не сделаешь!

— Почему ты так беспокоишься? Ты что, в него влюблена?

Мне следовало подумать, прежде чем говорить это, но я не мог спокойно рассуждать.

— Что ты выдумываешь. Боб? — Она оставалась спокойной.

— Прости, — сказал я, — я не хотел.

— Я не хотела тебе рассказывать. Вот почему я просила разрешить мне ездить с тобой в долину. Я думала сначала, что могу просто уходить и прятаться в лесу целый день, но это выглядело бы просто смешно. Он приезжал сюда каждый день, даже тогда, когда появлялся вечером к ужину. И он все время пил, и мне приходилось много раз от него отбиваться. А один раз я так сильно ударила его по лицу, что поставила синяк. Тогда он и перестал появляться у нас вечером. Я очень хорошо тебя знаю, и боялась, что может случиться непоправимое. Он все время просил меня уехать с ним куда-нибудь и намекал, что если я не соглашусь, то все узнают правду. Ну, о том, что случилось раньше и почему мы с тобой поженились. Нет, он не говорил, что расскажет кому-нибудь. Но когда я уехала с тобой, он не мог перенести этого, и очень много пил, и, возможно, проболтался где-то. Конечно, мне это безразлично, потому что он просто глуп и никто не придает значения тому, что он говорит или делает. Мы ведь тоже, не так ли? Но когда мне приходилось с ним, пьяным, бороться, это было ужасно. Когда она замолчала, я спросил:

— Это все?

— Почти. Иногда мне удавалось издалека заметить его машину, тогда я убегала и пряталась. Но он искал меня повсюду, в доме и в амбаре, пока не находил.

— И он бывал пьян?

— В большинстве случаев. Не всегда. Боб. Не можем ли мы продать эту ферму и уехать куда-нибудь в другое место? Я знаю, ты хочешь жить на ферме. Но ведь можно купить ее где-нибудь в другом месте, подальше от Ли.

— Нельзя уезжать из своего дома только потому, что какой-то человек не оставляет в покое твою жену, — резко заявил я. — Со своей земли!

— Ты понимаешь, почему я не хотела тебе рассказывать? Понимаешь, Боб?

Я направился к входной двери; она пошла за мной и поймала меня в холле.

— Не уезжай, Боб, не дав мне обещания! Она не могла плакать, как плакала бы другая девушка. Все, что она могла, — это смотреть на меня так и снова и снова просить.

И я понял, что не имею права так обращаться с ней.

— Ладно, — сказал я.

Я не представлял себе, где можно найти Ли, но для начала решил заглянуть в его дом. Возможно, он там. Уже стемнело, когда я свернул с улицы Северного вяза. На этот раз я не постучал. Дверь не была заперта, и я сразу прошел в гостиную. Ли был там с незнакомой мне девицей. Они сидели на софе и пили виски с содовой. Девица, блондинка лет двадцати пяти, вела себя так, будто была у себя дома. Она взглянула на меня холодно:

— Этого еще не хватало!

— Убирайся вон! — завопил я.

— Послушай, Ли, кто этот урод?

— Это мой тупоголовый братец, — усмехнулся он. — Послушай, ты никогда не стучишь в дверь? — Теперь он обращался ко мне. Глаза его были расширены, и я видел, что он достаточно пьян, чтобы говорить злобные гадости.

— Ну, как хочешь, — сказал я, обращаясь к девчонке. Она явно хотела остаться.

Ли встал с софы, и я ударил его. Он упал на софу, и из его разбитой губы показалась кровь. С синяком под глазом, который еще был виден, и с разбитой губой, он выглядел не слишком привлекательно. Он снова встал, и я схватил его за лацкан:

— Ты очень пьян?

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

— Я просто хочу тебе кое-что сказать и хочу, чтобы ты как следует это понял. Может быть, я слегка отрезвлю тебя сначала?

Он бросился на меня и ударил по шее, потом ударил еще два раза так, что я даже не счел нужным ответить. Я оттолкнул его, выпустил его лацкан и ударил правой рукой в грудь. Он начал пятиться, наткнулся на софу и потерял равновесие. А я снова поймал его, на этот раз за руку. Я видел, что он слишком пьян даже для того, чтобы драться с манекеном в магазине готового платья. Тогда я втащил его на кухню. К этому времени девчонка начала визжать. Ли все еще пытался меня ударить, но я сильно толкнул его, и он, стукнувшись о стену, сел. Я нашел кружку, наполнил ее водой из-под крана и выплеснул ему в лицо.

Всякий раз, когда он делал попытку подняться, я ударял его и выплескивал на него воду.

Девица стояла в дверях, продолжая отчаянно визжать. Это действовало мне на нервы. Я сделал шаг в ее сторону с кружкой, полной воды, и она выскочила через гостиную. Я слышал, как она сбежала по входной лестнице, продолжая вопить:

— Остановите его! Остановите его! — не давая себе даже передохнуть.

Через пять минут вся кухня была залита водой, и Ли сидел, привалившись спиной к стене, не пытаясь больше встать. Вода текла с его костюма, как весенние ручейки из торфяного болота. Волосы закрывали ему лицо. Я бросил кружку на пол, подошел и присел на корточки перед ним: