Девушка с конфетной коробки

Симон кивнул и сделка была заключена.

Несмотря на договор, Дейдра постаралась обезопасить всех от возможных выходок отщепенца. Днём его должны были караулить по-очереди то она с Элиастеном, то Зелинда с Хольгером, а на ночь Симона решено было укладывать спать в палатку с принцем под сдерживающее заклинание. Зная, на что способен даже необученный ведьмак, Дейдра придумала разместить энергетический узел заклятья на ладони Александра. Попытка развязать обязательно разбудит принца, а каждый знает: с боевым магом шутки плохи.

* * *

Чем дальше они шли, тем больше Александр проникался мыслью, что не любит горы. То, что считалось горами в родной Сальвинии были по здешним меркам в лучшем случае холмами. На родине он чувствовал простор, а здесь давили нависавшие со всех сторон серые скалы, мешали свободно дышать. Ориентироваться тоже было сложно: вершины, окружавшие его, были все на один лад и, отведя взгляд, он не мог быстро найти то, на что смотрел ещё минуту назад. А скалы! Огромные, с острыми гранями и ещё более острыми выступами! Необходимость карабкаться по ним стало для Александра настоящим испытанием. Он был искренне благодарен Дейдре, которая не ленилась давать ему полезные советы. Правда, делала она это довольно ворчливо, изображая, что недовольна принцем. Он тоже не оставался в долгу, сердито шипя: "и без тебя знаю", или что-то в этом роде. Но оба знали, что это игра.

Элиастен, присмотревшись к принцу, тоже стал ему помогать, правда, молча. Время от времени перед лицом Александра чудесной птицей взлетала изящная кисть потомка эльфов, указывая, за что можно ухватиться или куда поставить ногу. Чувствуя, что без этой молчаливой помощи он мог бы и не справиться, принц всё равно злился, в душе понимая, что злится на себя. Принц отлично сознавал: его умению скалолаза не доверяют, считают его слабым звеном в своей цепочке. С ним обходятся как с младшими, но не с равным, и он это заслужил.

Невольно он завидовал Хольгеру. У того с его ведьмой сложился дружный тандем, где один дополнял другого. Они отлично справлялись с обеими стоявшими перед ними задачами: и по скалам лазили лучше некуда, и пленник оставался под неусыпным присмотром.

Зелинда с Хольгером весь день были плотно заняты Симоном. Наверное поэтому они и сократили своё наладившееся было общение с Александром. Младшая ведьма прониклась важностью своей задачи и следила за пленником строже, чем тюремщик в королевских застенках, несмотря на то, что он всё время демонстрировал: бежать не собирается.

Наоборот: старался доказать, что от него есть польза. Ткнул пальцем в точки на карте, развернутой перед ним Элиастеном, на места, где Адель с Аланом могут выти на поверхность, и пообещал провести спасательную команду к любой выбранной ими точке.

Дарсианец приложил руки к камням, долго думал, прикидывая, куда могли бы направиться попавшие в ловушку, затем указал на одно из предложенных Симоном мест:

— Сюда можешь вывести?

Отщепенец пожал плечами.

— Да не вопрос. А почему туда? Не самое очевидное место. Они могут туда попасть, если три раза подряд ошибутся и, вместо того, чтобы пойти по реке, захлопнут за собой три ловушки. Этот ваш Алан такой тупой? Или маг слабый?

— У этого нашего Алана на шее обуза в виде слабой магички, — вздохнула жалобно Зелинда.

Симон на мгновение прищурился, запоминая такую существенную информацию, а Дейдра больно ткнула большим пальцем под рёбра товарки: нечего всем подряд выдавать секреты отряда. Пусть бы думал, что среди магов слабых нет. Зелинда поняла свою ошибку, но слово уже было произнесено и Симон его услышал.

* * *

Алан лежал рядом со спящей Аделью, но сна у него не было ни в одном глазу. Он любовался своей подругой. Даже в наступивших сумерках было видно, как она хороша. Девушка крепко спала: дивные голубые глаза были закрыты, а от пушистых ресниц на щёку ложилась тень. Похожий на полураспустившийся бутон розы ротик приоткрылся и время от времени она очень мило им причмокивала. Наверное, ей снились сладкие сны. Свои пышные белокурые волосы она старательно заплела в две тугие косы, чтобы они не путались, но несколько тонких завивающихся прядей выбрались из плена и сейчас делали всё, чтобы привлечь внимание мужчины. Одна вилась по щеке до самых губ, шевелясь от дыхания девушки, другая раскинулась по импровизированной подушке, вызывая желание играть с ней, наматывая на палец, третья же свернулась кольцом на стройной шейке, а кончиком скользнула вниз, под ворот рубашки Адели, и Алан время от времени сглатывал, прослеживая её изгиб.

Ничего особенного между ними не произошло, они всего-навсего целовались, но Алан теперь точно знал: с этой девушкой ему предстоит прожить всю свою жизнь, сколько её будет отпущено богами. Он станет её первым мужчиной, первым и единственным. А тот дурак из Лиатина может утереться: иметь возможность сделать Адель своею и просрать такой шанс — надо быть полным придурком. И пусть она до сих пор вспоминает некоего Генриха, он, Алан, сделает всё, чтобы стереть из её памяти дурацкие мысли об этом недостойном.

Когда он поцеловал Адель в первый раз, то больше всего боялся не того, что она его оттолкнёт, этот этап в их отношениях был пройден. Он опасался, что не сумеет её увлечь, не передаст ей своего чувства, не затронет в ней ни одной струны и она останется равнодушной. Даже ненависть ближе к любви, чем равнодушие. Но ему повезло: и добрая мать, и мудрая дева играли сегодня на его стороне. Адель только в первый момент удивилась, а затем ответила так пылко, как будто долго ждала этого поцелуя.

Они целовались самозабвенно, отрывались друг от друга на мгновение, чтобы вдохнуть поглубже, и снова приникали друг к другу. Это было удивительно и чудесно. Алан ощущал всем своим существом, что между ними нет никаких преград. Он мог быть чуть понастойчивей и получить её всю уже сейчас, но остатки здравомыслия просто вопили: не торопись, парень! Не порть девушке первый раз. Пусть это произойдёт в постели, а не на камнях. Ведь от того, насколько ей понравится, зависит вся ваша дальнейшая счастливая совместная жизнь.

Алан внял голосу разума и ограничился поцелуями. Когда стало уже совсем невмоготу, он поменял диспозицию. Теперь он лежал, его голова покоилась на коленях сидящей девушки, а она ласково гладила его спутанные вихры. В таком положении только и оставалось, что рассказывать всякие байки, поэтому Алан приступил к изложению истории своей жизни. Адель была с ним откровенна, он тоже не стал ничего скрывать.

Родился он на юге, в знаменитых Байях, куда богатые элидианцы любили приезжать летом, чтобы купаться в море, пить вино и предаваться наслаждениям. Один такой заезжий маг и стал отцом Алана. Интрижка с дочерью местного учителя чистописания закончилась с отъездом отдыхающего, а когда бедная девушка заметила, что больше не одна, искать виновника было уже поздно.

Рождение незаконного ребёнка легло пятном позора на девушку. Неудивительно, что она так и не смогла полюбить сына, ведь в душе считала именно его, а не собственное легкомыслие, причиной того, что стала изгоем среди жителей Байи. Но ей ещё повезло.

К счастью для Алана учитель не проклял дочь и не выгнал её из дому, как сделал бы на его месте купец. Он принял внука и стал его растить. Очень скоро стало ясно, что мальчик унаследовал дар отца. Для безродного ублюдка это было поистине благословением богов: магам общественное мнение прощает то, что никогда не простит обычному человеку.

Дедушка постарался передать мальчику всё, что знал и умел сам, а как только стало возможно, отправил его учиться в магическую школу подальше от дома. Отъезд Алана изменил положение его матери. Не прошло и полугода, как она нашла себе мужа: не слишком молодого, но вполне крепкого вдовца из купцов. Тот оказался всем хорош: любил свою новую жену, готов был дарит ей подарки и баловать, только вот прижитого на стороне пасынка видеть в своём доме не желал. Даже на свадьбу не позволил приехать. Дедушка же не прожил после этого и года, завещав всё, что имеет, внуку.