Девушка с синими гортензиями

– Я хочу, чтобы она приехала в Швейцарию, – сказала баронесса. – Здесь безопаснее.

– Вряд ли девочка оставит госпиталь, – осторожно заметила Аделаида Станиславовна. – Ты же знаешь ее характер. Если ты пошлешь ей телеграмму и вызовешь ее сюда, она просто не послушается.

– Значит, – сухо заключила Амалия, – мне придется тяжело заболеть.

И баронесса отправила Ксении две телеграммы: одну – обычным путем, другую, на всякий случай, – через французское посольство, в которых говорилось, что она серьезно заболела и нуждается в помощи. Одну из телеграмм Ксения получила и даже успела ответить, что постарается поторопиться.

Она выбралась из России за два дня до второй революции. Господин в кепке все-таки довел свою миссию до конца и отправил петрушку туда, где тому было самое место – в ящик для отыгравших свое кукол. Вскоре после этого новый правитель России заключил перемирие с немцами, которые получили бесценную возможность перебросить свои войска на Западный фронт.

Ксения добралась до Швейцарии в канун Нового, 1918 года. На всю жизнь она запомнит праздничную суету, волшебный запах елок и гирлянды игрушек, продававшиеся на каждом углу. А среди всего – лицо матери, которая постарела разом на много лет, и ее необыкновенные глаза, с которыми она бросилась дочери навстречу.

– Ты приехала, боже мой, ты здесь! Какое счастье!

Амалия разрыдалась.

Они наплакались, и баронесса стала расспрашивать Ксению о том, что та видела в Петрограде и потом, когда ехала сюда. Из сбивчивых рассказов дочери Амалия поняла, что власти полностью выпустили ситуацию из-под контроля. В стране царила бешеная дороговизна, за продуктами питания выстраивались очереди, в армии разброд и неразбериха, а Керенский умел только произносить речи и наводнил Россию спешно отпечатанными деньгами, которые стремительно падали в цене. Неудивительно, что большевики так легко смогли от него избавиться.

– Некоторые из слуг вдруг без всякой причины сделались грубы… – Ксения покраснела. – Я забрала кое-какие вещи из нашего особняка… мне было боязно их там оставлять.

Баронесса взглянула на вещи, которые дочь вывезла из Петербурга, и улыбнулась. Несколько книг, маленькая картина, альбомы с фотографиями… и две шкатулки с ее драгоценностями. Ай да Ксения! Не так уж девочка наивна, как всегда казалось.

– Главное, что ты здесь, – сказала Амалия. – Теперь надо подумать над тем, как бы вытащить из России семью Михаила (Михаил был ее старший сын). Я послала им уже штук двадцать телеграмм, чтобы они бросали все и ехали к нам, но до сих пор не получила ответа.

– Телеграф почти не работает, – ответила Ксения. – Ко мне дошла только одна твоя телеграмма, которую передал господин из французского посольства.

По правде говоря, несколько телеграмм Амалии все же были получены, однако жена Михаила и ее родители вовсе не торопились собирать вещи и выбираться из России. Как и многим другим, им казалось, что вот-вот революция как-нибудь сама собой рассосется, большевиков сместят и все вернется на круги своя. Однако когда начались аресты, повальные обыски и расстрелы, стало понятно, что жизнь тех, кто хоть чем-нибудь не угодил новому режиму, висит на волоске. А ему не нравились все, кто хоть что-то значил при прежнем режиме.

Из России начался Великий Исход. Бежали банкиры и адвокаты, писатели и ученые, музыканты и кокотки, князья и мелкопоместные дворяне. Бежали теноры, модистки, генералы и куплетисты, градоначальники и полицейские, учителя гимназий и преподавательницы Смольного института. Бежали старые и молодые, мужчины и женщины, увозя с собой детей. Бежали через Финляндию и Польшу, то есть через бывшие провинции великой империи; бежали через Батум и Китай, через Крым и Одессу; бежали по суше и по воде, проявляли чудеса изворотливости, переходили по тонкому льду замерзшие реки… А между тем…

А между тем мировая война в Европе подошла к концу. Австрийский император был вынужден отречься от престола, немецкий сопротивлялся до последнего, но уже ничего не решал. Франция получила обратно Эльзас и Лотарингию, Австро-Венгрия распалась на несколько государств. Казалось, мир наконец-то вздохнет спокойно. Но в это же время в России разгоралась самая страшная из всех войн – война гражданская, потому что не всем пришлись по вкусу обещания мира и спокойствия, подкрепленные обысками и расстрелами. Генералы Деникин и Врангель собрали Добровольческую армию, в Сибири восстание возглавил генерал Колчак. И как будто мало было того, что воюют красные и белые, повсюду в провинции поднялись банды, чье занятие было одно: убивать и грабить.

Да еще голод… и тиф…

Однако даже в этих условиях большевики не отдали власть. Слишком дорого она им досталась, чтобы расставаться с ней просто так. И, чтобы окончательно обезопасить себя от попыток реставрации предыдущего режима, они истребили всех членов царской семьи, до кого сумели дотянуться. Включая женщин и детей.

В 1918 году с фронта вернулся второй сын баронессы, Александр, который воевал вместе с английскими войсками во Фландрии и был там тяжело ранен. Через некоторое время Амалия получила сведения, что ее старший сын вместе с отцом находится в частях Добровольческой армии, которые через Крым отступили в Константинополь. Она сразу же собралась и вместе с Ксенией, которая сама вызвалась ехать с ней, отправилась туда.

Амалия не нашла Михаила, о котором ей сказали, что он убит, отыскала только бывшего мужа. Тот умер у нее на руках, и баронесса привезла гроб с его телом в Париж, куда в то время уже перебралась вся ее семья, а также семья старшего сына.

Стоял июнь 1921 года, парижские бульвары были залиты солнцем, а Амалия сидела у окна и думала, что ее жизнь кончена. Кончена бесповоротно. И не просто кончена, а завершилась полным крахом. Была Российская империя, служению которой она посвятила многие годы своей жизни, и нет ее; были налаженный быт, уютный дом, несколько имений, и все это сгинуло в никуда. И вовсе не земли было жаль, и не вещей, и не денег, а милых сердцу воспоминаний, своего прошлого, которое осталось где-то там и из которого тебя выбросили: пожалте, начинайте в Париже жизнь с нуля в пятьдесят с лишним лет.

Теперь она – человек без родины, отныне и навсегда.

Впрочем, как и многие, многие тысячи тех, кто был вынужден покинуть Россию в те отмеченные роком года.

Глава 2 Встреча в саду Тюильри

Оставить свою страну – одно. Выжить в чужой стране – совсем другое.

Из России эмигранты уезжали кто куда. Те, кто бежал через восток, оседали в Харбине и Шанхае. Большинство же предпочитало Европу, и тут больше всего повезло тем, у кого в Финляндии, Польше или во Франции имелась какая-нибудь собственность. Если нет, можно было задержаться в Сербии или Чехословакии – все-таки славянские страны, которые как-то ближе, чем остальные. Значительная колония образовалась в Берлине. Но похоже, что в одном Париже русских эмигрантов было больше, чем во всей Германии. Дальше Франции мало кто уезжал, хотя некоторые смельчаки отваживались даже перебраться за океан.

Впрочем, эмигранты эмигрантам рознь.

Были и везунчики, и просто дальновидные люди, которые вовремя перевели свои капиталы в надежные банки и теперь наслаждались жизнью. Они сразу же сделали свои выводы из происшедшей катастрофы, и если та их и затронула, то только внешне. Нет больше Российской империи? Ну что же, печально, но, значит, такова ее судьба. Европа-то все равно на месте, и в Европе можно обтяпывать дела ничуть не хуже, чем дома. Государя и невинных деток очень жаль, упокой господь их душу, но не терять же из-за этого сон, в самом деле… Что такое? Пришли из фонда помощи российским беженцам? Слуга, как тебя там, Николя, гони их в шею! Ну и что из того, что я русский, разве поэтому теперь всем помогать обязан? Своя рубашка ближе к телу. Если всем давать деньги, сам скоро без порток останешься.