Девушка с тенью пантеры

— Это значит, что я в деле. Умные и расчётливые женщины моя слабость. Люблю стерв.

— Даже не надейся. — ехидно усмехнувшись, я бросаю вполне искренне:- Спасибо. — и выхожу из его комнаты

Тик-так. Игра началась.

Глава 60

Роман Зверев

Горло дерёт. Глаза словно песком посыпаны, режут и слезятся. Выдыхаю рвано, резко сев в чужой постели.

Занимательно. Дом не мой. Комната незнакома. А вот старичок Эйн очень даже знаком. Это радует.

— Эйн? — зову, морщась от собственного голоса. Воды бы. — Эйн! — ноль реакции. Как храпел, так и храпит. Почему в кресле? Почему так разит перегаром? Не понимаю.

Ладно. Движение — это жизнь. Нужно двигаться.

Ни моей обуви, ни одежды, ничего, что сгодилось бы прикрыться или обуться. Зато под кроватью обнаружилась картонная коробка токсичного розового цвета. Открытая. Сверху лежал красный блокнот в единорогах.

Анкета. Кононовой Лилии. Пятый класс. Так-так.

Ну точно. Я же к Кононовой явился. Анкету припрячу. Интересно, чего там Лялька о себе писала.

Получается, я у жены дома.

Эйна не бужу. Иду к первой закрытой двери, осторожно приоткрываю её и осматриваюсь. Это я удачно попал. Ванная. Раковина манит сверкающим краном. Я бы сейчас и из лужи напился.

Открываю кран, жадно глотая ледяную воду. Тихую музыку и плеск воды услышал далеко не сразу. Лишь напившись до отвала, я присматриваюсь к кремовой занавеске, за которой отчётливо проступает силуэт ванны.

Мне тоже помыться не помешает. Вон какой мужик чумазый в зеркале.

Крадусь к краю, заглядывая в щелку между занавеской и белоснежной чашей.

Лежит, колбаса деловая. Наушники нацепила. Глаза закрыла. Лежит сиськами кверху, наполовину скрытая пеной. А рука-то, рука там бесстыдно хозяйничает между широко разведённых ножек.

Ай да Лялька. Губки приоткрыла. Головку ещё дальше запрокинута. Так и манит поцеловать безобразницу.

Морщится. Не нравится ей, да? Или…?

— Охренеть! — резко распахнув глаза, она смотрит на меня затуманенным взглядом и щурится. — Изыди, Зверёныш!

Снимает беспроводные наушники, швырнув их на заставленную баночками и тюбиками полку. Садится, поджав колени к груди, отчего вода приходит в движение.

Будем считать, что это было приглашение.

Не теряюсь. Забираюсь в ванную, благо места двоим здесь предостаточно, не забыв задёрнуть плотнее занавеску. А то шастают тут всякие.

— Ну кто бы сомневался. — фыркнув, Лялька быстро поднимается во весь рост и выбирается из воды.

— Что не так?

— Кто тебя сюда звал? — задёрнув за собой занавеску, она позволяет любоваться лишь её силуэтом. Надо признать, манящим, с женственными формами.

— А спящий Эйн и я тебя не беспокоили? — смешок выходит сам собой. — Могла бы потерпеть, пока я проснусь. Придумали бы что-то интереснее. Гораздо интереснее.

— Прости, что не подумала о том, что ты, воскреснув, попрёшься не только в ванную, но и сунешься за занавеску. Это неслыханная наглость, Рома! Унитаз — вот. Биде — вот. Раковина. Халат. Нет же, тебе нужно было свой нос сунуть… — а краснеет как. Лепота.

— Будто я тебя голой не видел.

— Видел. Дальше что? Это не даёт тебе права видеть меня голую и дальше. Сохраняй границы.

— Лялька, не ворчи. Возвращайся ко мне. Ты так и не закончила.

Слышится глухое рычание. Злится, стервочка моя.

— Я рада, что тебе лучше. — с рычащими нотками протягивает она. — Поговорим о делах?

— Дела? Ну, давай. Начинай объясняться, я послушаю. — хмыкнув, делаю воду погорячее.

— Ты серьёзно? — усмехается она, одёрнув занавеску в сторону. Конечно, халат нацепила до самых щиколоток. Преступление прятать такие очаровательные ножки. Стоит и улыбается, непонятно с чего или чему. — Объясняться будешь ты, Зверь, а не я.

— Я?

— Ты. Со слухом проблемы?

— Мне нечего объяснять. Это не первая поставка, которую мы сорвали. Вообще-то, тебя там быть не должно было. Помнится, тебя не интересовали дела иных. — усмехаясь, рассматриваю нахмуренную мордашку.

— А меня они по-прежнему не интересуют. — уверенно заявляет она. — Меня интересует су. И ты встал на моём пути.

— В смысле? — что за херню она несёт?

— В коромысле. Мне нужны поставки су. Что непонятного? А ты лезешь. И будешь лезть. Ты мешаешь.

— Ты под чем-то?

— Это ты, похоже, под чем-то. Гоняешься за призраками, мешая… собственной жене. — а улыбка-то какая ехидная. Когда научилась только? Курсы стерв где-то открыли? Я не удивлюсь.

— Я не отступлю. Ты знаешь, что нам нужны производители, лаборатории, учёные и данные. Ты знаешь, из чего, и каким способом эта мерзость производится. Под чем-то ты! Тебе промыли мозги, Кононова!

— Рот закрой. — рычит она, злобно клацнув зубами. — Ты у меня на пути не встанешь! Сейчас так не кажется, Зверев, но у нас пожие цели. Ты всё портишь! А я не позволю…

— И как ты мне помешаешь, а? — она в бешенстве, конечно, но я её не боюсь. Она явно не в себе. Неужели у Звягинцева был не уникальный талант? Кто-то дёргает за нитки марионетку-Кононову, а она, глупая, даже не понимает этого.

— Так же как и ты, Зверев. — вздохнув, она отходит к двери, плавно покачивая бёдрами. — Деньги у меня скоро закончатся, а у тебя имеются. Чтоб ты не мешался под ногами, тебя было бы проще убить, но не для того я тебя, идиота, спасала. Лечила, можно сказать. Правила игры изменились, Рома. Теперь ты мне нужен рядом. И ты будешь рядом. Улавливаешь? Теперь ты будешь жить здесь. Один. Без связи. Друзей. Денег. А я буду контролировать каждый твой шаг. И да, Зверь, только попробуй сбежать!

Сколько пафоса. Даже в громком хлопке двери. Ох и Лялька, ох и вообразила из себя не пойми кого.

Мытьё отложу. Кое-как сполоснув тело, я спешу нагнать эту безумную, на ходу прихватив полотенце и обернув его поверх бёдер.

Лялька сидит на кровати с большой банкой, пахнущей чем-то ванильным. Мороженое, что ли?

— А где Эйн? — пустующее кресло бросается в глаза.

— Переместился в горизонтальную плоскость. — хмыкает она, зачерпнув белое нечто. Не, не мороженое. Крем. Плавными движениями, её пальцы массируют колени, размазывая крем по всей длине закинутых на кровать ног.