Девушки из Шанхая

Тысячи и тысячи людей прибывают в город. Но другие пытаются его покинуть. Множество наших земляков уезжают в свои родные деревни. Наши знакомые писатели, художники и интеллектуалы вынуждены сделать выбор, который определит их дальнейшую судьбу: отправиться в Чунцин, который Чан Кайши назначил столицей на время войны, или же присоединиться к коммунистам в Юньнани. Самые обеспеченные китайцы и иностранцы садятся на международные пароходы, которые, вызывающе пыхтя, движутся мимо японских военных кораблей, стоящих на якоре у Бунда.

Несколько часов мы проводим в длинной очереди. К пяти часам мы продвигаемся примерно на десять футов и возвращаемся домой, ничего не добившись. Я валюсь с ног, Мэй измождена и подавлена. Папа весь день ходил по знакомым, надеясь занять денег на побег, но кто может позволить себе щедрость по отношению к проигравшему в это неспокойное время? Наше невезение не удивляет троих бандитов, но вряд ли они ему рады. Даже их, кажется, нервирует царящий вокруг хаос.

Ночью дом вздрагивает от взрывов в Чапэе и Хункоу. Пепел смешивается с дымом от детских костров и погребальных костров, в которых японцы сжигают тела своих погибших.

* * *

Утром я встаю, стараясь не потревожить сестру. Вчера она ни на что не жаловалась, но я несколько раз видела, как она, думая, что я не замечаю, терла виски. Вечером она приняла аспирин, и ее тут же стошнило. Видимо, у нее контузия — надеюсь, несильная, но как знать? После всего, что произошло за последние два дня, ей необходимо хотя бы выспаться. Сегодня снова будет тяжелый день — в десять часов хоронят Томми Ху.

Я спускаюсь и встречаю в гостиной маму. Она жестом подзывает меня.

— У меня есть немного денег. — В ее голосе слышится непривычная твердость. — Иди и купи тминных пирожков и сладкий хворост.

С тех пор как наша жизнь переменилась, у нас еще ни разу не было такого плотного завтрака.

— Нам нужно хорошо поесть. Похороны…

Я беру деньги и выхожу из дому. Меня окружает грохот корабельных орудий, бомбардирующих береговую линию, бесконечный треск пулеметов и ружейная стрельба, раскаты взрывов в Чапэе и шум сражений, бушующих в дальних районах. Ночные погребальные костры покрыли весь город тонким слоем едко пахнущего пепла — теперь придется заново стирать вывешенную для просушки одежду, подметать веранды и мыть автомобили. При каждом вдохе у меня горло перехватывает от гари. Улицы переполнены людьми. Несмотря на войну, у нас у всех есть какие-то дела. Я дохожу до угла, но, вместо того чтобы выполнить мамину просьбу, сажусь в повозку и еду к З. Ч. Пусть я однажды повела себя глупо, но этот единственный эпизод не может перечеркнуть годы нашей дружбы. Должен же он питать привязанность к нам с Мэй. Разумеется, он поможет нам как-то наладить нашу жизнь.

Я стучу в дверь. Не дождавшись ответа, я спускаюсь и встречаю во внутреннем дворе его домовладелицу.

— Он уехал, — говорит она. — А чего вы хотели? Ваше время прошло. Вы что, думаете, что мы вечно сможем сдерживать обезьян? Когда они захватят нас, ваши календари с красотками никому нужны не будут. — В ее голосе слышится нарастающая истерика. — Впрочем, может, вы этим обезьянам для чего другого пригодитесь. Вы этого с сестрой хотите?

— Просто скажите мне, где он, — устало прошу я.

— Он ушел к коммунистам, — выпаливает она, словно выплевывая каждый слог.

— Он бы не уехал, не попрощавшись, — с сомнением говорю я.

Старуха хихикает:

— Ну ты и дурочка! Он уехал, не заплатив. Он бросил свои кисти и картины. Он ничего с собой не взял.

Закусив губу, я стараюсь удержаться от слез. Теперь мне надо думать только о том, чтобы выжить.

Не задумываясь о деньгах, я снова сажусь в повозку и, стиснутая другими пассажирами, еду домой. Пока мы трясемся на ухабах, я вспоминаю тех, у кого мы могли бы попросить помощи. Мужчины, с которыми мы танцевали? Бетси? Кто-нибудь из других художников, которым мы позировали? Но у всех сейчас свои заботы.

Когда я возвращаюсь, дома пусто. Я так долго отсутствовала, что опоздала на похороны Томми.

Пару часов спустя возвращаются Мэй с мамой. Обе они одеты в похоронные одежды белого цвета. От слез глаза Мэй опухли, как перезрелые персики, мама выглядит старой и усталой. Они не спрашивают, где я была и почему не пришла на похороны Томми. Папы с ними нет. Он, видимо, задержался с другими отцами на поминках.

— Как все прошло? — спрашиваю я.

Мэй пожимает плечами, и я не настаиваю на ответе. Она прислоняется к косяку двери, скрещивает руки и смотрит на свои ступни.

— Нам надо идти обратно в порт.

Я не хочу никуда идти. Я совершенно убита поступком З. Ч. Хочется рассказать Мэй, что он уехал, но что это даст? Я подавлена всем, что с нами произошло. Хочется, чтобы меня спасли. Если этому не суждено случиться, я хочу забраться под одеяло и плакать, пока не иссякнут слезы. Но я — старшая сестра. Надо быть отважнее собственных чувств. Надо помочь нам обеим сразиться с судьбой. Я делаю глубокий вдох и встаю:

— Пойдем. Я готова.

Мы возвращаемся в офис пароходства. Сегодня очередь двигается быстрее, и, дойдя до кассы, мы понимаем почему. Клерк абсолютно бесполезен. Мы показываем ему наши билеты, но усталость лишила его не только самообладания, но и грамотности.

— Что вам надо с этим сделать? — громко вопрошает он.

— Мы можем обменять эти билеты на четыре билета в Гонконг? — спрашиваю я, пребывая в полной уверенности, что для его компании это выгодная сделка.

Вместо ответа он машет тем, кто стоит за нами:

— Следующий!

— Мы можем сесть на другой корабль?

Он ударяет по разделяющей нас решетке и кричит:

— Дура! — Кажется, сегодня я вызываю у всех именно такие эмоции. — Нет билетов! Все проданы! Следующий! Следующий!

Я вижу в нем то же раздражение и истеричность, что и в домовладелице З. Ч. Мэй касается его руки. Прикосновения между представителями разных полов, тем более между посторонними людьми, не приняты. Ошеломленный, он замолкает. Или, может быть, его просто успокоил медоточивый тон, которым к нему обратилась красивая девушка.

— Я же вижу, вы можете нам помочь.

Она наклоняет голову и слегка улыбается. Отчаяние на ее лице сменяется безмятежностью. Это оказывает мгновенный эффект.

— Дайте взглянуть на ваши билеты, — говорит клерк. Он напряженно изучает их, заглядывает в свои гроссбухи, заполняет какой-то бланк и отдает его Мэй вместе с билетами. — Если вы доберетесь до Гонконга, зайдите там в наш офис и отдайте им это. Вам обменяют ваши билеты на спальные места до Сан-Франциско. — После долгой паузы он повторяет: — Еслидоберетесь до Гонконга.

Мы благодарим его, но он ничем не помог. Мы не хотим в Сан-Франциско. Нам нужно попасть на юг, чтобы скрыться от Зеленой банды.