Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения
Шрифт:
Он помолчал, затем заговорил снова:
— Я — священник, и я верю в бога.
— Бог нынче устарел, — заявил Дантон.
— Я верю в бога, — невозмутимо повторил Симурдэн.
Робеспьер мрачно и одобрительно кивнул головой.
— А к кому меня решено прикомандировать?
— К командиру экспедиционного отряда, направленного против Лантенака, — ответил Робеспьер. — Только предупреждаю вас, он аристократ.
— Ну и что такого? — воскликнул Дантон. — Аристократ! Подумаешь, беда какая. То, что мы сейчас говорили о священниках, применимо и к аристократам. Когда аристократ хорош, он просто превосходен. Дворянство — предрассудок, и с этим предрассудком надо считаться, но не надо его преувеличивать: ни за, ни против. Робеспьер, да разве Сен-Жюст не аристократ? Слава богу, Флорель де Сен-Жюст! Анахарсис Клоотс — барон. Наш друг Карл Гесс [183] , который не пропускает ни одного заседания в Клубе кордельеров, — принц и брат ныне правящего ландграфа Гессен-Ротенбургского. Монто [184] , ближайший друг Марата, на самом деле маркиз де Монто. Наконец,
183
Гесс Карл — немецкий князь (из рода герцогов Гессенских); одно время поселился в Париже и разыгрывал из себя якобинца.
184
Монто Луи-Мари-Бон, маркиз де (1754–1824) — деятель французской революции, член Законодательного собрания и член Конвента, якобинец; во время термидорианской реакции был подвергнут преследованиям; после реставрации Бурбонов был изгнан из Франции, но позже амнистирован.
185
Вилат Иоахим (1768–1795) — деятель французской революции, якобинец, член Революционного трибунала; после контрреволюционного переворота 9 термидора был казнен.
— Вы забыли, — добавил Робеспьер, — еще председателя Революционного трибунала.
— Антоннеля [186] ?
— Да, маркиза Антоннеля, — уточнил Робеспьер.
Дантон снова заговорил:
— Аристократ также и Дампьер [187] , который недавно при Конде пал за Республику смертью храбрых, и аристократ также Борепэр [188] , который предпочел пустить себе пулю в лоб, но не открыл пруссакам ворота Вердена.
186
Антоннель Пьер-Антуан, маркиз (1747–1817) — французский политический деятель, буржуазно-демократический публицист и экономист; был членом Законодательного собрания и Революционного трибунала; участвовал в заговоре Бабёфа, был судим, но оправдан.
187
Дампьер Огюст-Анри-Мари, де (1756–1793) — французский генерал, участник войн революционной Франции против коалиции европейских монархов; был убит в бою.
188
Борепэр — французский генерал, участник войн между Францией и европейской коалицией, застрелившийся при сдаче крепости Верден прусским войскам в 1792 г.
— Однако ж, — проворчал Марат, — когда Кондорсе [189] сказал: «Гракхи [190] были аристократами», — это не помешало тому же Дантону крикнуть с места: «Все аристократы изменники, начиная с Мирабо и кончая тобой».
Раздался спокойный и важный голос Симурдэна:
— Гражданин Дантон, гражданин Робеспьер, может быть, вы оба и правы, доверяя аристократам, но народ им не доверяет, и хорошо делает, что не доверяет. Когда священнику поручают следить за аристократом, то на плечи священника ложится двойная ответственность, и священник должен быть непреклонен.
189
Кондорсе Марк-Жан-Антуан-Никола, маркиз де (1743–1794) — деятель французской революции, видный ученый (математик), философ-просветитель и публицист, член Законодательного собрания и член Конвента, жирондист; был арестован и покончил жизнь самоубийством.
190
Гракхи Тиберий (163–132 гг. до н. э.) и Гай (153–121 гг. до н. э.) — политические деятели Древнего Рима, пытались провести аграрную реформу, имевшую целью наделение мелких крестьян государственной землей. Законопроект, составленный в этом духе Тиберием Гракхом, встретил ожесточенное сопротивление со стороны аристократической партии; группа сенаторов убила Тиберия. Его младший брат Гай Гракх провел некоторые демократические реформы в интересах городских и сельских плебеев. Во время восстания он был убит. При всей ограниченности братьев Гракхов их проекты и реформы имели прогрессивное значение.
— Совершенно справедливо, — сказал Робеспьер.
Симурдэн добавил:
— И неумолим.
— Прекрасно сказано, гражданин Симурдэн, — подхватил Робеспьер. — Вам придется иметь дело с молодым человеком. Будучи старше его вдвое, вы можете оказать на него благотворное влияние. Его надо направлять, но надо его и щадить. По-видимому, он талантливый военачальник, во всяком случае, все донесения свидетельствуют об этом. Его отряд входит в корпус, который выделили из Рейнской армии и перебросили в Вандею. Он прибыл с границы, где отличился и умом
и отвагой. Он умело командует экспедиционным отрядом. Вот уже две недели он не дает передышки старому маркизу де Лантенаку. Теснит и гонит его. В конце концов он окончательно оттеснит маркиза и сбросит его в море. Лантенак обладает хитростью старого вояки, а он — отвагой молодого полководца. У этого молодого человека уже есть враги и завистники. В частности, ему завидует и с ним соперничает генерал Лешель [191] .191
Лешель — французский генерал, участвовал в войне против вандейских мятежников, одержал ряд побед над ними, позже был взят в плен вандейцами и умер в тюрьме.
— Уж этот мне Лешель! — прервал Дантон. — Вбил себе в голову, что должен быть генерал-аншефом. Недаром про него сложили каламбур: «Il faut Lechelle pour monter sur Charette» [192] . А пока что Шаретт его бьет.
— И Лешель желает, — продолжал Робеспьер, — чтобы честь победы над Лантенаком выпала только ему, и никому другому. Все беды вандейской войны — в этом соперничестве. Если угодно знать, наши солдаты — герои, но сражаются они под началом скверных командиров. Простой гусарский капитан Шамбон подходит к Сомюру под звуки фанфар и пение «Ca ira» и берет Сомюр; он мог бы развить операцию и взять Шоле, но, не получая никаких приказов, не двигается с места. В Вандее необходимо сменить всех военачальников. Там зря дробят войска, зря распыляют силы, а ведь рассредоточенная армия — это армия парализованная; была крепкая глыба, а ее превратили в пыль. В Парамейском лагере остались пустые палатки. Между Трегье и Динаном без всякой пользы для дела разбросаны сто мелких постов, а их следовало бы объединить в дивизион и прикрыть все побережье. Лешель, с благословения Парена, обнажил северное побережье под тем предлогом, что необходимо-де защищать южное, и, таким образом, открыл англичанам путь в глубь страны. План Лантенака сводится к следующему: полмиллиона восставших крестьян плюс высадка англичан на французскую землю. А наш молодой командир экспедиционного отряда гонится но пятам за Лантенаком, настигает и бьет его, не дожидаясь разрешения Лешеля, а Лешель — его начальник. Вот Лешель и доносит на своего подчиненного. Относительно этого молодого человека мнения разделились. Лешель хочет его расстрелять, Приер из Марны хочет произвести его в генерал-адъютанты.
192
Нужен Лешель, чтобы взобраться на Шаретта (франц.).
— Поскольку могу судить, — сказал Симурдэн, — этот молодой человек обладает незаурядными достоинствами.
— Однако у него есть недостаток!
Это замечание сделал Марат.
— Какой же? — осведомился Симурдэн.
— Мягкосердечие, — произнес Марат. И он продолжал: — В бою мы тверды, а вне его — слабы. Милуем, прощаем, щадим, берем под покровительство благочестивых монахинь, спасаем жен и дочерей аристократов, освобождаем пленных, выпускаем на свободу священников.
— Серьезная ошибка, — пробормотал Симурдэн.
— Нет, преступление, — сказал Марат.
— Иной раз — да, — сказал Дантон.
— Часто, — сказал Робеспьер.
— Почти всегда, — заметил Марат.
— Если имеешь дело с врагами родины — всегда, — сказал Симурдэн.
Марат повернулся к Симурдэну:
— А что ты сделаешь с республиканским вождем, который выпустит на свободу вожака монархистов?
— В данном случае я придерживаюсь мнения Лешеля, я бы его расстрелял.
— Или гильотинировал, — сказал Марат.
— То или другое, на выбор, — подтвердил Симурдэн.
Дантон расхохотался.
— По мне, и то и другое хорошо, — сказал он.
— Не беспокойся, тебе уготовано не одно, так другое, — буркнул Марат.
И, отведя взгляд от Дантона, он обратился к Симурдэну:
— Значит, гражданин Симурдэн, если республиканский вождь совершит ошибку, ты велишь отрубить ему голову?
— В двадцать четыре часа.
— Что ж, — продолжал Марат, — я согласен с Робеспьером, пошлем гражданина Симурдэна в качестве комиссара Комитета общественного спасения при командующем экспедиционным отрядом береговой армии. А как он зовется, этот командир?
Робеспьер ответил:
— Он из бывших, аристократ.
И Робеспьер стал рыться в бумагах.
— Пошлем священника следить за аристократом! — воскликнул Дантон. — Я лично не очень-то доверяю священнику, действующему в одиночку, так же как и аристократу в подобных обстоятельствах, но когда они действуют совместно, — я спокоен; один следит за другим, и все идет прекрасно.
Гневная складка, залегшая между бровями Симурдэна, стала еще резче, но, очевидно, он счел замечание справедливым, ибо даже не оглянулся в сторону Дантона, и лишь суровый его голос прозвучал громче обычного:
— Если республиканский командир, который доверен моему наблюдению, сделает ложный шаг, его ждет смертная казнь.
Робеспьер, не поднимая глаз от бумаг, произнес:
— Нашел. Гражданин Симурдэн, командир, в отношении которого вы облечены всей полнотой власти, — бывший виконт. Зовут его Говэн.
Симурдэн побледнел.
— Говэн! — воскликнул он.
От взора Марата не укрылась бледность Симурдэна.
— Виконт Говэн, — повторил Симурдэн.
— Да, — повторил Робеспьер.
— Итак? — спросил Марат, не спуская с Симурдэна глаз.
Наступило молчание. Марат заговорил первым:
— Гражданин Симурдэн, вы согласились на условиях, которые только что указали сами, принять должность комиссара при командире Говэне. Решено?
— Решено, — ответил Симурдэн.
Он побледнел еще больше.
Робеспьер взял перо, лежавшее рядом с бумагами, не спеша вывел четким почерком четыре строчки на бланке, в углу которого значилось: «Комитет общественного спасения», поставил свою подпись и протянул листок Дантону; Дантон подписал бумагу, и Марат, не спускавший глаз с мертвенно-бледного лица Симурдэна, подписался ниже подписи Дантона.