Девяносто триллионов Фаустов

– Мы под контролем моей расы, – сообщила она. – В этом месте не позволяются никакие исследования и записи.

Корабль слегка вздрогнул.

– За мной пришли, – сказала Тобруш. – Вы не сможете последовать за мной, однако здесь вы будете в безопасности и под охраной. Ждите моего возвращения.

– Мы всегда были одной командой! – возмутился Джозеф. – Почему это мы не можем сопровождать тебя?

– Могли бы, – ответила Миколь, – но в таком случае вернется лишь ваше тело. Оставляя вас здесь, я надеюсь сохранить вас такими, какие вы есть. Почему-то мне кажется, что это важно для успешного завершения нашей миссии. А теперь отойдите, я спускаюсь.

Джозеф перехватил Тобруш у шлюза.

– Сколько времени тебя не будет? – спросил он.

– Я не знаю. На борту достаточно припасов, и я прикажу, чтобы корабль осмотрели ремонтники, а также чтобы пополнили запасы воздуха. Я могу отсутствовать несколько часов, но могу и существенно дольше. Если меня не будет слишком долго, я пошлю весточку. Решение о том, что делать дальше, вскоре будет принято, и я буду следовать приказам. В то же время телепатически я буду наблюдать за вами здесь. Джозеф, пока меня не будет, никому на борту этого корабля не должно быть причинено никакого вреда. Ты, как командир корабля, остаешься главным – и ответственным. Ты сейчас на развилке, Джозеф; либо ты вновь будешь занимать высокое положение, обладая огромным потенциалом, как когда-то, либо же падешь, запутавшись в духовных исканиях, как Калия. Многое зависит от того, насколько мудро ты сейчас распорядишься собой.

Шлюз открылся, и тело джулки проползло в него, а затем в ожидающий снаружи корабль.

Ган Ро Чин уселся в штурманское кресло и взял перо. Приставив его к белой поверхности стола, он нарисовал небольшой чертеж, тут же отображенный столом в четкий черно-белый эскиз. Затем переместил перо на эскиз и нарисовал на нем странную фигуру. Ниже он нарисовал еще одну фигуру – такую же, но зеркально перевернутую.

– Я что-то забыл, – пробормотал Ган Ро Чин про себя. – Но что?

Затем справа от звезды он набросал еще несколько штрихов, пристально вглядываясь в них, в полной уверенности, что искомое прямо у него перед глазами – но ему никак не удавалось сложить картинку.

Он услышал, как кто-то вошел в каюту и обернулся. Это была Модра.

У нее по-прежнему хватало царапин и ссадин, но отчего-то она выглядела более мягкой, чем при спуске в Город и в самом Городе. Как будто все острые углы, вся резкость, весь боевой пыл покинули ее.

Не сказав ни слова, она встала у него за спиной и стала смотреть на его рисунок.

– Я не помешаю? – наконец, спросила она тихим и сексуальным голосом, которым не пользовалась уже несколько дней. Как если бы она специально хотела притвориться если не Гристой, то по крайней мере Молли – той, какой она была вначале.

– Нет, нет, что ты, – ответил он. – Я, собственно, не знаю, что еще делать, кроме как сидеть и думать.

– Да уж. Джозеф вдруг заперся в кубрике – говорит, ему надо там кое-что уладить, не знаю что. И я немного боюсь за Джимми.

– Вообще-то я бы сказал, что Джимми гораздо более опасен для самого себя, чем для кого-то еще, – заметил он. – В глубине души он очень порядочный, высокоморальный человек, но с большим самомнением и недостаточной волей, чтобы самому решать свои проблемы. Ему нужна помощь, но эго мешает ему ее принять. Но вместе с тем эго – это все, что у него осталось.

Она вздохнула.

– Свое эго я выкинула на помойку несколько дней тому назад, и сплю лучше, чем когда-либо за последние месяцы.

– Криша тоже пыталась, и в результате чуть не уничтожила сама себя. Все люди разные.

– Да, я знаю насчет Криши, и по-моему, она чокнутая. Быть женой капитана грузовика, жить на борту корабля, бывать в самых разных местах, причем не в опасных для жизни, и при этом иметь столько покоя и тишины, сколько хочешь – о чем еще мечтать? Если вздумаешь ее заменить, я всегда к твоим услугам.

Она начала массировать его шею и плечи.

– Ты замужем, – напомнил он. Но массаж был слишком приятным, чтобы просить ее остановиться.

– Это ненадолго, если мне удастся вернуться обратно. И если он еще не объявил меня мертвой, – сказала она. – Он очень милый, но мы поженились очень быстро, даже не узнав друг друга как следует. И потом, я не говорила, что ты должен жениться на мне.

– В Мицлаплане так не принято. Все наше общество построено на единстве мыслей и поступков. Я начинаю думать, что это что-то вроде долгосрочной защиты. Церковь, собранная из несчетного числа религий других рас, вошедших в Мицлаплан, меняющаяся сообразно требованиям времени, но неизменно строгая, не позволяет существовать культам, связанным с Кинтара. По крайней мере, достаточно долго не позволяла. Я сомневаюсь, что тебе понравились бы такие законы. Кроме того, с твоими теперешними Талантами тебя тотчас поймают и рукоположат, и сделают из тебя еще одну Кришу. Покуда все Таланты входят в число Святых и поддерживают порядок, масштабные бунты и заговоры просто невозможны.

– Вот как? Ты был женат, капитан?

– Я? Нет. Чтобы решиться на брак, мне надо для начала хорошенько узнать свою спутницу. Но моя жизнь и профессия не очень подходит для долгих связей с обычными людьми. Я не то что против, просто одна моя страсть заслонила собой все остальные, так получилось.

– Ой, да ладно! Ты же не девственник, капитан! Ты настоящий джентльмен, и можешь быть очаровательным, но ты прекрасно знаешь, что к чему. И ты потерял невинность не в своей Империи, о которой с таким воодушевлением рассказывал.

Он улыбнулся.

– Ты права. Я ее потерял, когда мне было двадцать два, на моем первом задании – я был помощником арбитра по тяжбе с Биржей. С миколианкой, кстати. Впрочем, я полагаю, что она была шпионкой. Во всяком случае, я так надеюсь, потому что она очень старалась меня соблазнить.

Она не могла не рассмеяться.

– И вот так ты и пробавлялся? Когда тебя отправляли за границу?

– Да, чаще всего. В Мицлаплане есть кое-кто, с кем можно, если очень надо, или если ты в положении вроде моего. Чтобы не потерять рассудок, выплеснуть худшее – можно сказать, терапевтический секс. Они бесплодны, так что проблем не бывает, и по той или иной причине они не могут стать кем-то еще. Возможно, ты скажешь, что их работа в том, чтобы люди вроде меня оставались честными. Они обычно приятны в общении, и веришь или нет, работают на медслужбу.

Идея показалась ей забавной, хотя она заметила, что он стесняется рассказывать об этом.

– Должна признать, – сказала она, отсмеявшись, – что они все продумали. Вот доказательство, если оно требуется, того, что сильная религия способна рационализировать что угодно. Без обид, капитан.

– Да какие обиды. Я считаю нашу систему практичной, учитывая сотни жизненных форм и тысячи миров, ее составляющих.

– Когда все закончится, капитан, тебе стоит побывать на Бирже. Такому, как ты, у нас открыты все пути.

– Это было бы заманчиво, если бы я желал быть кем-то другим, не тем, кто я сейчас. – вздохнул он. – Я бывал и на Бирже, и на Миколе. Обе эти империи – иерархические общества, пирамиды, и как во всех пирамидах, большинство людей там находятся в основании, а наверху очень мало драгоценного места. Вряд ли вас с Маккреем можно назвать довольными, а ведь у вас есть десятки миллиардов других, живущих в полной нищете, ничем не лучше дролов, на которых держится Миколь. Их считают немногим лучше рабочей скотины и обращаются с ними соответственно.