Девяностые. Север. Повести

Лет в 25 я вступил кандидатом в члены КПСС. Решение было принято без всякой идеологии. Просто продвинуться на руководящие должности без партбилета в те времена было нереально. Меня приняли в партию. Я оставил комсомол и был избран уже на собрании парторганизации заместителем секретаря. Секретарем был начальник отдела снабжения прекрасный человек и душа коллектива Юрий Павлович Вольский. Он с удовольствием поручил мне всю бумажную партийную работу. Набив руку на комсомольской деятельности, я вполне успешно справлялся и с партийной. Через год меня выбрали уже секретарем парторганизации управления. По сути это была должность второго человека в любой организации. Без одобрения парткома руководством не принималось ни одного решения по кадровым вопросам, поощрениям, наказаниям и увольнениям.

Была у меня еще одна общественная нагрузка. Шесть лет я избирался народным заседателем в суд. Процедура была простой. От каждой организации, в зависимости от числа работающих, на собрании коллектива избирали народных заседателей в суд. Избранник согласно графику освобождался несколько раз в году от работы и присутствовал в суде, как равноправный член судебного процесса. Председательствовал профессиональный народный судья, а два заседателя слушали процесс, могли задавать любые вопросы и голосовать за вынесенный приговор. Могу с некоторой гордостью сказать, что в тех процессах, где я участвовал, несправедливых приговоров не было. Были споры с судьями, но при сомнениях в недоказанности вины дело отправлялось на доследование. На протяжении своего представительства я довольно хорошо познакомился с законодательством, с порядком нашего судопроизводства, особенностями взаимоотношений между правоохранительными органами.

Судья, Александр Иванович Дмитриев, за которым я был закреплен, был человеком уже в годах, с большим опытом. Постепенно он стал ценить меня как специалиста разбирающегося в производственных коллизиях, и стал приглашать меня на рассмотрение дел, где я уже мог разъяснить ему кое-какие тонкости. Это были дела о нарушении техники безопасности, в результате которых, пострадали люди или случилась авария. Приглашал он меня и на дела с махинациями с оплатой выполненных работ, с нарядами, актами приемки и т. п. Всё это расширяло мои познания о жизни и ее разнообразии и несколько раз пригодилось на практике.

Заполярье

Дети наши, Алеша и Рита, родились и большую часть своей жизни провели в этом чудесном краю. Они знают все радости и тяготы жизни на 69 параллели. Поэтому эти заметки я хочу оставить внукам и их потомкам. Хотя почувствовать Арктику по воспоминаниям деда трудно. Тот, кто сам там не пожил, не может наверняка знать этот край.

Приехали мы на Север в апреле. Уже вовсю светило солнце. Ночь наступала после 11 вечера и светало в 4 утра. Разгорался полярный день. Легкий по тем местам морозец, – 20, 25 градусов с ветерком не давал расслабляться на улице. Передвигались мы, с непривычки, перебежками да в автобусе.

Но постепенно морозы спали, в конце мая, при уже круглосуточно не заходящем солнце, побежали ручьи и к середине июня в городе сошел снег. В окружающей тундре он еще лежал сплошным ковром с месяц, а в оврагах и ложбинах сохранялся и до новой зимы. Когда в конце июня прошел ледоход на реке Норилке, наступило лето. Бывали дни с температурой за 25, и тут же могло похолодать до 5-ти. Норильск располагается в долине шириной 30 километров, что тянется между двумя грядами гор вдоль реки. Это место немного защищено горами от северных ветров. Поэтому долина заросла пусть чахлыми и невысокими, но деревцами-березками, ольхой, лиственницей и елью. На открытых же местах, что к северу, что к югу, простирается голая тундра наполовину покрытая озерами и болотами, а на суше заросшая низким кустарником или ягелем.

Лето для тундры, эти короткие два месяца без снега и мороза, шанс на выживание. Все растения под незаходящем солнцем тянутся вверх. Трава растет до полутораметровой высоты, всё цветет и плодоносит в рекордные сроки. Надо успеть зацвести, завязать плод, дать потомство! Идешь по тундре покрытой цветами, а через каких-то две – три недели уже под ногами ягодный ковер. Грибы лезут из мхов наперегонки с брусникой. Успеть!!!… Иногда и не успевает природа. Грибы прихватит морозом, вот и стоят перемороженные, мертвые. Ягоды иногда не успевают покраснеть, так и умирают под рано выпавшим снегом. Но когда погода постоит хотя бы до середины сентября, без заморозков и снега, наступает самое лучшее время для вылазок на природу. Полно грибов и ягод. И нет комара и гнуса! Летом этой гадости тучи. Без обмазывания открытых частей тела диметилфталатом или рипудином из города не выйти. Съедят!

Помню, мы вышли поискать грибы с друзьями в первый раз. Пошли вдоль железной дороги. О комарах еще не слышали. В городе их было мало-дым и газ от металлургических печей прогонял. Но в тундре… С непривычки это был ужас. Над головой жужжащий столб. Жалят, лезут во все щели, за ворот, в глаза, в уши, в рот при вдохе. Почему-то меня они «полюбили» больше всех. Компания разбрелась по лесу искать грибы, а я выскочил на железнодорожное полотно и начал бегать, пытаясь оторваться от комариного роя. Но, куда там. Побегал без толку минут 20 и тут из – за поворота выехала электричка «Талнах-Норильск». Рельсы по тундре были уложены хоть и на гравийную подсыпку, но по вечной мерзлоте. Дорога шла буграми и провалами. Поезда ходили медленно. Я в отчаянии вскочил на подножку и уехал домой. Таня нашла меня уже дома, всего покусанного, с опухшей физиономией. Так что не сильно ругала за бегство с «поля боя» без предупреждения. Иногда на рыбалке, чтобы поесть ухи без залетевших в миску комаров и мошек, приходилось брать котелок и на лодке, на полной скорости, убегать от берега, чтобы спокойно поесть.

В эти прекрасные несколько дней половина жителей стремилась на природу по грибы, ягоды, на рыбалку. Некоторые заядлые рыбаки копили отгулы за переработку на службе и уезжали на озера на неделю. Отводили душу. Для рыбаков там было раздолье. Но надо было иметь лодку с мотором, место, где ее хранить на берегу, снасти и т. д. Напротив впадение в Норилку реки Валек был поселочек. Он так и назывался «Валек». Там стоял рыбзавод и рядом, вокруг небольшой бухты, весь берег был уставлен большими, величиной с контейнер, ящиками. Изготавливали их рыбаки для хранения снастей и лодочных принадлежностей кто как мог, на работе из подручных материалов. Лодки качались тут же у берега на воде, а на зиму их поднимали на эти ящики-сейфы. Лодочников было больше трех тысяч. На воде даже была инспекция по маломерному флоту. Лодки проходили регистрацию, рыбаки получали права. Всё серьезно. Рыбу ловили разными снастями, но в основном сетями. Допускались только сети определенной длины и размера ячейки, чтобы не ловить мелочь. За этим следил рыбнадзор. А рыбы в тех местах много. Хватало всем. Правда, чтобы улов был весомым, ехать надо было подальше, на рыбные места. Река Норилка вытекала из одного озера и впадала в другое. Но на рыбалку все стремились пойти против течения, в озера, что были выше. Внизу вода и рыба были сильно загажены ядовитыми отходами Норильского комбината, а вверху воду пили прямо из озер.

Куба

В конце 80-х годов мы с Таней стали задумываться о переезде в местности с нормальным климатом. В Норильске всё было хорошо налажено и с работой и с бытом. Дети оканчивали школу, сын Алеша успешно занимался спортом, дочь Рита получала музыкальное образование в Музыкальной школе. Они родились и выросли в Заполярье и не тяготились местными условиями, но мы, родители, не представляли себе жизнь на пенсии в Норильске.

Я уже много лет пытался как – то решить проблему жилья «на материке», но тщетно. Было две возможности: обмен квартиры или вступление в жилищный кооператив. На обмен желающих не находилось, а в кооперативы была очередь в каждом городе и приезжим никто такую возможность не предоставлял. Наконец, попался нам вариант обмена квартиры на Измаил, хоть и неравноценный (за нашу отличную трехкомнатную предлагалась двушка на первом этаже). Да еще сторговались на доплате от нас в три тысячи рублей, при том, что в Измаиле месячная зарплата в 100 рублей считалась приличной. Но таковы были негласные правила. Поменять квартиру с севера на юг было нереально.

Но всё же квартиру мы с большими трудностями, но поменяли. Но ехать в Измаил не спешили. Я выхлопотал в Главке командировку на Кубу советником на строительство Никелевого комбината. Условия работы на загранобъектах в ту пору были очень неплохими. По месту работы сохранялся стаж и 60 % заработка. На месте командировки платили 500 кубинских песо и 90 долларов в месяц. Песо в ту пору равнялся нашему рублю, и половина из 500 шла на счет во «Внешэкономбанке» и по прибытию превращалась в чеки магазина «Березка», торгующего дефицитом. Кто в те поры не мечтал купить что – ни будь в «Березке»!?

То, что продавали в доступной всем торговой сети сейчас и представить не возможно! Убого и топорно. Продукты в свободной продаже были только самые простые и необходимые. И то всё зависело от места проживания. Недаром в качестве анекдота ходила загадка: что это – длинное, зеленое и пахнет колбасой? Оказывается электричка. На ней ездили люди за колбасой в Москву. Хорошо было жить в Москве или рядом. В родном Норильске тоже было неплохое снабжение, правительство понимало сложность и нужность для страны нашей работы и жизни в сложных условиях Заполярья.