Девять драконов

Слова о повреждении спинного мозга как будто бы ставили под угрозу версию Босха о том, что умирающий намеренно проглотил гильзу от пули.

— При таком повреждении спинного мозга могла ли у него сохраниться способность двигать рукой?

— Ненадолго. Смерть была почти мгновенной.

— Но он ведь не был парализован, верно? За эти последние тридцать секунд мог ли он схватить гильзу и сунуть себе в рот?

Некоторое время Лакшми размышляла над таким сценарием, потом сказала:

— Я полагаю, что его действительно парализовало. Пуля застряла в четвертом грудном позвонке, разорвав спинной мозг. Это, безусловно, должно было вызвать локальный паралич, практически сразу же распространившийся дальше. То есть в первый момент руки еще могли функционировать. Это был вопрос времени. Как я сказала, организм должен был бы полностью перестать функционировать в пределах минуты.

Босх кивнул. Его гипотеза сохраняла свою правдоподобность. Собрав последние силы, Ли мог схватить гильзу и сунуть в рот.

Интересно, знал ли об этом убийца. В поисках гильз ему пришлось пройти за прилавок. Как раз в это время Ли мог схватить одну из гильз и проглотить. Кровь, обнаруженная под телом Ли, свидетельствовала о том, что тело передвигали. Босх подумал, что, вероятнее всего, это случилось именно во время поисков недостающей гильзы.

Детектив почувствовал, как в нем нарастает волнение. Обнаруженная гильза была важной уликой, но тот факт, что убийца совершил ошибку, был еще важнее. Босху захотелось как можно скорее передать улику в отдел оружейной и баллистической экспертизы.

— О'кей, доктор, есть еще что?

— Да, нечто, на что вы, наверное, захотите взглянуть прямо сейчас, не дожидаясь фотографий. Помогите мне его перевернуть.

Они подошли к прозекторскому столу и аккуратно перевернули тело. Трупное окоченение уже наступило, и процедура не составила труда. Лакшми указала на лодыжки покойника. Босх наклонился и увидел на задней поверхности ступней Ли вытатуированные китайские иероглифы. Было похоже, что на поверхности каждого ахиллова сухожилия имелось по два или три символа.

— Вы их сфотографировали?

— Да, и снимки будут приложены к отчету.

— Есть здесь кто-нибудь, кто может это перевести?

— Не думаю. Доктор Мин, возможно, и смог бы, но он на этой неделе в отпуске.

— О'кей, давайте попробуем чуть-чуть подтянуть его вниз — пятки свесятся со стола, и я сделаю снимок.

Она помогла ему сдвинуть тело к краю стола. Ступни свесились за край, и Босх придвинул пятки поближе друг к другу, так что иероглифы образовали единую строку. Достав из кармана мобильный телефон, настроил его на режим фотокамеры и сделал два снимка татуировки.

— О'кей.

Босх отложил в сторону телефон, и они вернули тело на старое место.

Босх снял перчатки и бросил в бак для медицинских отходов, а затем снова взял телефон и позвонил Чу.

— Какой у вас электронный адрес? Я хочу прислать вам один снимок.

— Снимок чего?

— Китайских иероглифов, вытатуированных на лодыжках мистера Ли. Я хочу знать, что они означают.

— Валяйте.

Чу назвал ему адрес своей служебной почты. Босх проверил, как работает камера, и отослал ему самый четкий снимок.

— Доктор Лакшми, что еще может представлять интерес для меня?

— Думаю, я все вам рассказала, детектив. Выявилась, однако, некая особенность, которую, быть может, не помешает знать семье.

— Что именно вы имеете в виду?

Она указала на одну из ванночек для хранения органов, расставленных на лабораторном столе.

— Убийство лишь выявило неизбежное. Мистер Ли умирал от рака.

Босх подошел ближе и взглянул на легкие убитого, удаленные из тела для взвешивания и осмотра. Лакшми, вскрыв их, чтобы исследовать траектории пуль, обнаружила, что обе нижние доли заметно потемнели вследствие разрастания раковых клеток.

— Ну да, он был курильщиком, — заметила Лакшми.

— Я знаю, — ответил Босх. — Сколько времени, по-вашему, оставалось у него в запасе?

— Год или немного больше.

— Могли бы вы сказать, проводился ли какой-нибудь курс лечения.

— Не похоже на то. Хирургического вмешательства определенно не было. И я не вижу признаков применения химиотерапии или лучевой терапии. На этой стадии болезнь могла и не поддаваться диагностированию, но довольно скоро он ощутил бы ее проявления.

Босх тут же вспомнил о своих легких. Он не курил уже несколько лет, но, говорят, урон особенно велик именно на ранней стадии этого пагубного пристрастия. Иногда по утрам он ощущал тяжесть в легких и вообще в груди. Кроме того, несколько лет назад ему пришлось вести одно расследование, в ходе которого он получил дозу интенсивной радиации. Медобследование показало, что все обошлось без последствий, но Гарри всегда в каком-то смысле полагал или надеялся, что воздействие радиации скомпенсировало и нейтрализовало процессы, возможно, развивавшиеся в грудной области.

Босх снова достал сотовый и еще раз перевел его в режим фотокамеры. Наклонившись над кюветой, сфотографировал пораженный раковой патологией орган.

— Что это вы делаете? — спросила Лакшми.

— Хочу отослать эту картинку кое-кому.

Он проверил снимок — тот получился достаточно четким — и отправил изображение по электронной почте.

— Кому? Не семье убитого, надеюсь?

— Нет, моей дочери.

— Вашей дочери?!

В голосе прозвучала нотка удивления, смешанного с возмущением.

— Ей надо увидеть, к чему приводит курение.

— Что же, пусть хоть какая-то польза будет от этого.

Босх убрал телефон и сверился со своими часами. Это были часы с двойным циферблатом, одновременно показывающие время в Лос-Анджелесе и в Гонконге. Дочь подарила их, видимо, устав от его многочисленных неурочных ночных звонков. В Лос-Анджелесе теперь было только начало четвертого. Дочь обгоняла его на пятнадцать часов и, стало быть, сейчас спала. Примерно через час она встанет и пойдет в школу, вот тогда-то и получит эту фотографию. Босх знал, это вызовет протестующий звонок с ее стороны, но даже такая реакция была для него более приемлема, чем никакая.