Шрифт:
ПЕРВЫЙ ЗВОНОК
Террористы любят звонить по телефону, особенно журналистам. Не поболтать, а по суровой «производственной» необходимости.
«Производство» у людей, ставших на тропу террора, тяжелое, кровавое, нервное. К тому же многое зависит от трудно учитываемых факторов. Ведь мало удачно подсунуть бомбу к какому-нибудь памятнику или разместить ее на том или ином вокзале. Надо, чтобы все об этом узнали – испугались, засуетились и выполнили определенные условия.
Рассчитывать на сотрудников спецслужб – рискованно. Их чуть не с пеленок учат молчать. Лучшие из них, точнее, лучше других вымуштрованные молчат, даже когда от вовремя сказанного слова зависит спасение собственной жизни. Те, что похуже, разрешают себе
А террористы, они ждать не могут, их дело ковать политику, пока горячо. И потому из опасения потопить задуманную акцию в глупом молчании или нарваться на тайную операцию с горой трупов и абсолютным отсутствием шумихи вокруг они не связываются с профессионалами, а действуют через любителей «жареного». Ведь большинство журналистов, как бы они не кричали на всех углах о своем профессионализме, – самые настоящие любители. И это правильно. Только любитель может квалифицированно и доступно рассказать широким массам о происходящем вокруг. Слепить статейку об аварии в космосе. С пафосом обличить министра, моющегося в баньке с девочками. Взять интервью у телефонной террористки, которая уже в двадцать второй раз «заминировала» многострадальную Вторую гимназию. Интервью получилось бы поучительным: дама пошла по стопам Радуева и Басаева, потому что ее не взяли на место уборщицы в эту самую престижную школу Петербурга. По-разному люди приходят в терроризм.
Дело в том, что у профессионалов замыливается глаз. Они знают, как надо и как не надо. Они чаще всего действуют механически, по схеме. А дело журналиста – поразить, удивить, взволновать. Для того чтобы сделать это на высоком техническом уровне, следует быть по-детски непосредственным и по-детски же нахальным. Только репортер и полуторагодовалый младенец могут с одинаково блаженной улыбкой тянуть руки к тому, что «низзя». Знают, что «низзя», знают, что могут получить по попе, и все равно тянутся.
Террористы – народ сообразительный. Быстро расчухали, куда лучше всего обращаться. Где их непременно поймут и оценят. И теперь только бытовые хулиганы звонят непосредственно в милицию или в какую-нибудь там ФСБ. Человек серьезный выберет редакцию теленовостей или информационное агентство. А человек серьезный и предусмотрительный позвонит в несколько мест сразу.
Ясным апрельским утром в петербургском офисе информационного агентства «Интерпост» зазвонил телефон – многофункциональный «Панасоник» с автоответчиком, цифровой записью голоса и обширной памятью. В агентстве, открытом еще на заре перестройки на комсомольские деньги, на оргтехнике явно не экономили. Там вообще не экономили – комсомол давно умер, а деньги работали. На рубли наматывались доллары, на доллары – марки и франки. Правда, рачительный немец или аккуратный скандинав отметили бы, что деньги здесь если и тратят, то с каким-то недоступным им смыслом. Отделанные «под евростандарт» стенки уже облупились, жалюзи провисли, мебель, некогда белая, напоминала свадебное платье валютной проститутки – сказывались годы прожитой «не зря» жизни. Но все равно по сравнению с редакциями прочих городских газет офисная обстановка «Интерпоста» смотрелась на пять с плюсом.
Кирилл Айдаров, в свои тридцать два года старейший и лучший корреспондент уважаемого в стране информационного агентства, точнее, его петербургского представительства, пришел на работу раньше обычного. Не к одиннадцати, а в десять тридцать. Пришел, потому что его замучили хандра и бессонница. Именно чтобы совладать с хандрой, Кирилл, человек довольно внушительной комплекции, да и роста не маленького, услышав телефонный звонок, прыгнул к своему столу и схватил трубку. Кабы не тоска и сплин, он не обратил бы на пиликающий телефон ни малейшего внимания, а, следуя заведеннному утреннему порядку, включил бы кофеварку, предоставив черную работу автоответчику.
– Алло, Айдаров, «Интерпост», говорите. –
У них в агентстве отвечали на западный манер: имя, фирма, вежливое приглашение к беседе.– Парень, слушай меня внимательно, я повторять не буду. Хлеб, который сейчас пойдет в мини-пекарне «Тутти-Фрутти», отравлен. Весь. Понял?
– Не понял! – Кирилл уже собрался было бросить трубку. Психи… Есть такие телефонные психи, которые неведомо как запоминают номера, опубликованные в газетах или мелькнувшие на телеэкране, постоянно перебирают в голове все газетно-телевизионные телефоны и названивают целыми днями. Более или менее известные журналисты знают их по именам – Геночка, Женечка, Галя. Иногда эти психи открывают справочник, дабы отыскать что-нибудь пооригинальнее, и выходят на информационные агентства тоже.
– Тогда повторю. Хлеб в «Тутти-Фрутти» отравлен.
– Не понял! Кто говорит? – Кирилл машинально нажал на кнопку «запись». Абонент говорил хоть и хриплым приглушенным голосом, но зато внятно, четко, вразумительно. У телефонных психов обычно поток сознания. Их несет сразу и далеко. Разок дозвонившись, услышав знакомую фамилию журналиста, они стараются выплеснуть все, что накопилось за долгий день или долгую ночь. Замечания, впечатления, предложения. Этот был не из таких.
– Повторите, я не понял, что вы сказали! – Айдаров покосился на панель телефона. Огонек, показывающий, что запись идет, мигал, как положено. Впрочем, невидимый собеседник оставил без внимания просьбу Кирилла.
– Жаль, – откликнулся он, и в трубке пошли короткие гудки.
Журналист Айдаров прекрасно знал мини-пекарню «Тутти-Фрутти». Помнил, с какой помпой ее открывали несколько лет назад. С криками об успехах малого бизнеса. С рассказами о том, как хлеб, выпеченный по точно такой же технологии, в Дании или Норвегии идет нарасхват. О том, как это здорово – иметь чуть ли не в каждом доме мини-пекарню и горячие, с пылу с жару хлебцы и булочки.
Мини – пекарен тогда понаоткрывали тучу. Разбогатели, скорее всего, те, кто продавал оборудование – его хватали многие, соблазненные рассказиками о быстрых деньгах малого бизнеса. Тогда Россия была впереди планеты всей по числу продаж кирпичных заводиков, мини-пекарен, спиртовых и свечных фабричек.
Потом про малый бизнес забыли, в моду вошли ГКО, займы, банки, паевые инвестиционные фонды и многое другое, «о чем не говорят»…
Однако мини-пекарни, эти островки былой моды, остались. Их хозяева и работники не бедствовали, но и не процветали. Гнали в ближайшие булочные и супермаркеты хлеб, не очень привычный для тех, кто с детства ел «Дарницкий» или «Бородинский», и к тому же черствеющий чуть быстрее обычного, но зато упакованный в шуршащий целлофан, а иногда и порезанный ломтиками, что особо ценили лентяи, холостяки, любители пикников и профессионалы распития спиртных напитков в антисанитарных условиях подворотен.
Некоторые мини-пекарни еще продавали в собственных магазинчиках всяческие булочки – марципановые, шоколадные и прочие. «Тутти-Фрутти» представляла собой как раз такую типичную мини-пекаренку с магазином. Место было бойкое, богатое, на Таврической улице. Нельзя сказать, что от покупателей отбою не было, но все же…
Кирилл Айдаров знал, какие сейчас дела у «Тутти», потому что ухаживал за девушкой из хорошей семьи, жившей со своими почтенными родителями в просторной квартире с видом на Таврический сад. Девушку звали Маша. Она частенько покупала хлеб в «Тутти», а Кирилл иногда ее сопровождал.
Собственно, хандра журналиста Айдарова имела непосредственное отношение к Машеньке. Эта девушка пока не смогла оценить бесчисленные достоинства лучшего и старейшего сотрудника петербургского отделения «Интерпоста». Последний раз она даже не захотела говорить с ним по телефону. До Айдарова донеслось, как вежливая мама, плохо зажав ладонью трубку, поинтересовалась, дома ли ее дочка для Кирилла. Он даже расслышал капризный голосок Машеньки. Но к телефону она не подошла.
Кирилл страдал, а потому решил использовать звонок телефонного психа в личных, корыстных целях.