Девять неправильных ответов

Слегка склонив голову, он шагнул в сторону и закрыл дверь.

Марджори и Билл оказались в узкой прихожей, тянущейся почти во всю ширину дома. В правой стене находились закрытые двойные двери с серебряными ручками.

Стены прихожей были светло-зелеными. Свет проникал сквозь четыре высоких окна в левой стене. Тяжелые занавеси из зеленого бархата с золотыми узорами были раздвинуты, но шторы опущены.

— Ваша накидка, мисс Теннент? — предложил Хэтто.

Когда Марджори повернулась спиной, Билл четко разглядел Хэтто. Он походил на средневекового епископа. На вид ему было лет сорок восемь; у него были квадратные голова и челюсть, прямой длинный нос и почти невидимый рот на бледном лице. Темные волосы поверх высокого лба слегка тронула седина; черные глаза казались задумчивыми. В «епископе» Хэтто было добрых шесть футов и три дюйма роста — рядом с Биллом с его пятью футами и девятью дюймами он выглядел гигантом. Худобу скрадывал смокинг в обтяжку с белым галстуком-бабочкой и белоснежной рубашкой — черный жилет указывал на его должность.

Когда Хэтто взял накидку Марджори, движение его локтя что-то напомнило Биллу.

— Ваше пальто, мистер Лоренс? Благодарю вас. Пожалуйста, следуйте за мной.

Повернув серебряные ручки, Хэтто открыл зеленые двойные двери и отошел в сторону.

Билл и Марджори вошли в комнату. Желтоватый свет струился из какого-то скрытого источника сверху.

— Пожалуйста, подождите в галерее, — сказал Хэтто. — Я узнаю, желает ли мистер Херст принять вас.

— Принять нас? — переспросил Билл. — По-моему, нас ждали к восьми?

— Время мистера Херста драгоценно, сэр, а ваше — нет. Простите за совет, сэр, но вы избежите наказания, если будете говорить только тогда, когда к вам обращаются.

С меховой накидкой и пальто в руке Хэтто вышел и закрыл за собой дверь.

— Лорд Гей, — усмехнулся Билл. — Орден Британской империи вскружил ему голову. Он заставляет меня ждать, думая, что играет на нервах Лэрри Херста. Как тебе показался Хэтто?

— Выглядит респектабельно — похож на кардинала. Думаю, он…

— Он борец, — прервал Билл. — Может быть, я ошибаюсь, но я заметил, как он выставил локти назад, прежде чем взять твою накидку и мое пальто.

— Борец?

— Не думаю, что все борцы выглядят громилами с вздувшимися бицепсами. Корнуолльские борцы могут показаться тощими и хилыми, пока не почувствуешь на себе их хватку. Но если бы Хэтто был боксером, то, несмотря на свой рост, не потянул бы больше чем на полутяжелый вес.

— Это сколько?

— Ну, скажем, сто семьдесят пять фунтов.

— Билл, а сколько ты весишь?

— Я в полусреднем весе — сто сорок три фунта. Конечно, руки у Хэтто длиннее…

— Разница слишком велика. Твой дядя твердит о наказании. Что, если Хэтто…

— Не знаю. Но не бойся — это битва умов, а не боксерский матч.

Они впервые огляделись вокруг.

Не имеющее окон помещение днем могло освещаться через световой люк, но его прикрывали темно-вишневые занавеси. На тускло-красных стенах, какие бывают в художественных галереях, висело около пятидесяти картин и акварелей в поблескивающих при скрытом освещении в потолке рамах.

Это была коллекция Гейлорда Херста. Кроме дивана без валиков, в комнате не было никакой мебели.

Билл окинул взглядом картины.

— Ну и ну! — воскликнул он.

— Выглядят они жутковато, — согласилась Марджори. — Но в конце концов, это современное искусство.

— Бездари убедили многих, что современное искусство должно выглядеть безумным.

— Посмотри-ка! — воскликнула Марджори. — Эта картина безумной не выглядит.

Повернувшись, Билл увидел помещенный на самом видном месте портрет Гейлорда Херста в полный рост, явно не принадлежащий кисти его любимых художников.

Он в точности походил на виденную Биллом фотографию — только поза и фон были иными. Портрет запечатлел Гея сидящим в мягком кресле с подлокотниками. Толстые двухфокусные стекла очков увеличивали лишенные выражения светло-голубые глаза. Над длинным, узким лицом топорщились всклокоченные волосы цвета грязной овечьей шерсти. Орден Британской империи бросался в глаза. Короткая нога в лакированной черной туфле не касалась пола. Переброшенное через другую ногу голубое шелковое одеяло опускалось на пол крупными складками, придерживаясь сверху худой и маленькой рукой Гея, словно меховое покрывало для пассажира автомобиля.

Вряд ли Гей был удовлетворен, если внимательно изучил портрет. Художник, не обладавший звучным иностранным именем, — краткая подпись гласила «Томпсон, 1950», — утрировал печально-добродетельный облик Гея, подчеркнув скрытые качества: морщинки вокруг глаз и складка рта придавали лицу выражение алчности и жестокости.

Билл сердито отвернулся от портрета:

— Лорд Гей заставляет нас ждать уже больше пятнадцати минут. Что, если я открою эти двери хорошим пинком?

— И позволишь ему вывести тебя из себя?

Билл сел на диван, достал сигарету и закурил, хотя нигде не видел пепельницы.

— Как бы я хотел, дорогая, чтобы твой портрет написал Леонардо! — промолвил он. — Его обнаженные не знают себе равных. Рубенс, на мой взгляд, чересчур…

Двойные двери в прихожую внезапно распахнулись. Достоинство, очевидно, не позволяло Хэтто двигаться слишком быстро. Тем не менее, прежде чем Билл понял, что произошло, сигарету проворно извлекли из его пальцев.

— Мистер Херст не позволяет курить в этой комнате, сэр, — объяснил Хэтто, шагнув назад. — Вы поступили разумно, отдав сигарету. В противном случае последствия могли быть весьма неприятными.

Поднявшись с дивана, Билл вставил в рот другую сигарету, зажег ее и выпустил дым в лицо Хэтто.

— Хотите попытаться забрать и эту? — осведомился он. Слова эти прозвучали как первый вызов.

— Одну минуту, мистер Лоренс. — Повернувшись с чисто церковной торжественностью, Хэтто вышел в коридор, держа сигарету на расстоянии, словно какой-то опасный и загадочный предмет. Вскоре он вернулся.

— Ну? — продолжал подстрекать его Билл.

— Забрать у вас сигарету, мистер Лоренс, не составило бы труда. Но я мог бы причинить вам некоторую боль.

— У меня прямо кровь стынет в жилах! — усмехнулся Билл.

— Ваш дядя, сэр, глубоко привязан к вам. Я бы не стал делать вам замечание без его указаний. Однако мне придется…

Хэтто оборвал фразу. За закрытыми дверьми послышался звон колокольчика.

— Можете пройти в гостиную, — сообщил Хэтто. — Мистер Херст любезно согласился принять вас. Надеюсь, мистер Лоренс, вы не поступите опрометчиво, давая знать мистеру Херсту, что вы курили.

— Моя опрометчивость вошла в поговорку. — Никогда не обращавшийся со слугами надменно, Билл властно приказал Хэтто: — Откройте двери.

Хэтто повиновался и шагнул в сторону.

— Мисс Джой Теннент, — доложил он. — Мистер Лоренс Херст.

Они очутились в большой квадратной комнате с так же прикрытым световым люком. Вдоль стен тянулись ряды открытых книжных полок. Возле двойных дверей в дальней стене горела настольная лампа под черно-белым абажуром.

— Можете подойти, — послышался негромкий голос, — но умоляю не прикасаться к адамовскому [17] столику в центре комнаты.

Марджори посмотрела на маленький столик, стоящий на мягком черно-белом ковре. На нем находилась шахматная доска из слоновой кости с резными фигурами из светло-зеленого и темно-зеленого жадеита, высотой не менее четырех дюймов.

17

Братья Адам, Джеймс (1730–1794) и Роберт (1728–1792) — английские архитекторы и мебельные дизайнеры.