Девятая жизнь нечисти

А между тем дело шло к свадьбе. Все чаще и чаще затевал Саша разговор о предстоящем бракосочетании, о банкете в лучшем ресторане, о медовом месяце где-нибудь на земле его испанских предков, а еще лучше на необитаемом тропическом острове, где будут только они одни.

– Представляешь, – восторженно говорил он, – синий океан, белейший песок, и мы под пальмами: ты и я!..

– Как в рекламе шоколада «Баунти», – заливисто смеялась счастливица.

– Вроде того. Адам и Ева в Эдемском саду…Ты и я… – он мечтательно закатывал карие, навыкате, глаза.

И любовники принимались рассуждать, нужен ли на необитаемом острове купальный костюм или проще ходить голышом.

И вдруг однажды вечером позвонила гадалка. Лена давно ожидала чего-нибудь подобного, и все равно от неожиданности у нее душа ушла в пятки.

– У тебя, я слышала, все в порядке? – поздоровавшись, поинтересовалась Софья Павловна. В голосе ее не было ни любопытства, ни торжества, а лишь ленивая ирония.

– Как вам сказать… – Лена пыталась подобрать подходящие слова.

– А ничего и говорить не нужно… Рада за тебя. В таком случае, поскольку цель достигнута, пришло время рассчитаться.

У Лены ни с того ни с сего мучительно засосало под ложечкой.

– Чего молчишь? – голос гадалки посуровел. – Или позабыла про уговор?!

– Нет… Я… э… помню…

– Вот и хорошо. Тогда в субботу принесешь… У тебя есть то, что мне нужно?

– А?.. Ну да, конечно.

– Славно. Приходи, как обычно, часиков в двенадцать. Буду ждать. – И гадалка повесила трубку.

Лена, словно в беспамятстве, подошла к платяному шкафу, засунула руку в самый дальний конец полки, на которой лежало постельное белье, достала полиэтиленовый пакет, из которого извлекла скомканную простыню. Развернула… На несвежей, мятой ее поверхности виднелись два-три буроватых пятнышка. Сердце, непонятно по какой причине, бешено колотилось, на лбу выступила испарина.

Что же делать? Что делать?! Придется отнести, иначе эта ведьма (тут Лена впервые использовала данное определение для личности Софьи Павловны) наделает каких-нибудь гадостей. И зачем с ней связалась… Куда как проще было найти возможность встретиться с Сашей без использования противного снадобья. Ну а теперь ничего не попишешь. Как говорится, уговор дороже денег.

И всю ночь доверчивая библиотекарша ворочалась с боку на бок. Снились ей всякие кошмары вперемешку со сладострастными сценами самого мерзкого свойства.

Когда вечером следующего дня она вернулась с работы, перед входной дверью ее квартиры сидел котенок.

Нужно заметить: Лена недолюбливала домашних животных, в том числе и кошек. Еще в раннем детстве ее почтенная мамаша втолковывала малютке, что от разного рода зверья в квартире только грязь и зараза. «А вдруг эта кошка лишайная, – обоснованно предполагала здравомыслящая женщина в ответ на просьбы ребенка взять домой, обогреть и накормить несчастную помойницу. – Или у нее глисты? Ты что же хочешь, чтобы в твоем животике завелись гадкие червяки?! А лишаи… Ведь это ужасно! Тебя подстригут наголо и намажут голову ртутной мазью. Что скажут в школе? Да с тобой рядом никто сидеть не будет!»

Страшные картины, нарисованные благоразумной родительницей, потрясли воображение малютки, и с тех пор она смотрела на мелкую подзаборную скотинку с плохо скрытым опасением. На руки взять или хотя бы погладить – ни в коем разе.

Однако, с другой стороны, Лена любила читать книжки про животных. Джеральда Даррелла, скажем, или Виталия Бианки. Именно в этот момент умиление часто касалось ее нежного, невинного сердечка.

Но вернемся к происходящему.

Котенок выглядел весьма забавным. Он был черен, как уголь, и только кончики его лап словно обуты в белые носочки.

Котенок посмотрел на Лену и жалобно мяукнул.

– Жрать небось хочешь? – равнодушно поинтересовалась библиотекарша.

Животина издала утвердительный мяв.

– Прошу прощения, котик, но на меня не рассчитывай. Народу в подъезде проживает много, авось кто-нибудь и накормит. Так что будь здоров! – И она, легонько отпихнув котенка носком туфли, отворила дверь. Однако шустрый отпрыск семейства кошачьих, несмотря на столь нечуткое отношение, проскользнул меж ее ног и проник в квартиру.

– Брысь, паразит! – закричала Лена довольно грозно. (Кто бы мог ожидать подобного тона от столь субтильного существа.) Однако «паразит» вовсе не ретировался, а двинул прямиком на кухню.

– Ну и черт с тобой, – однозначно прореагировала библиотекарша, – все равно ничего не получишь.

Однако «черныш» выглядел настолько забавным и так умильно взирал на нее, что сердобольная Лена взяла пластиковую плошку и налила в нее немного молока. Некоторое время котенок жадно лакал, пока не выпил все, потом вновь заискивающе, как показалось Лене, посмотрел на нее.

– А ты наглец, – констатировала библиотекарша. – Ну что ж… – И она плеснула в плошку еще…

На этот раз котенок вел себя несколько иначе. Он посмотрел на плошку и обмакнул в молоко переднюю лапку.

– Ты плохо воспитан! – строго произнесла Лена. Однако котенок не внял упреку, а залез в плошку всеми четырьмя лапами и в конце концов перевернул емкость.

– Я так и знала! – возопила чистюля и, схватив со стола первый попавшийся под руку предмет, швырнула его в усатую нечисть.

На беду котенка, метательный снаряд, угодивший ему в мордочку, оказался металлическим молотком, которым отбивают мясо. Еще вчера Лена готовила бифштекс для своего возлюбленного. Котенок издал нечто вроде всхлипа и рухнул в молочную лужу. Некоторое время он судорожно сучил лапками, но вскоре затих. Библиотекарша остолбенело взирала на содеянное. Такого развития событий она никак не ожидала. Потом наклонилась над пострадавшим. Котенок не подавал признаков жизни. На крошечной мордочке выступило несколько капелек крови. Летальный исход случайной встречи был налицо.

И тут Лену неожиданно осенило. Она схватила бедолагу за хвостик и подняла на уровень глаз. Со шкурки убиенного стекало молоко. Лена наскоро обтерла котенка и потащила в комнату. Не выпуская свою жертву из рук, она рывком сорвала со своей кроватки покрывало вместе с одеялом и принялась тыкать окровавленную мордочку в простыню. На ткани осталось несколько маловыразительных пятнышек. Лена с сомнением посмотрела на дело рук своих и осталась недовольна. Крови как результата якобы свершившейся дефлорации, по ее мнению, было явно недостаточно. Тогда она пошла на кухню, взяла хлебный нож и неумело перерезала худенькое горлышко. Вновь выступило несколько капель крови.