Девятое имя Кардинены

— Знаешь, не копи ты мне чернику загодя. Может быть, я и после клюквы не приду, — говорю я неожиданно для себя.

Девочка кивает. Она до всего доходит с полуслова.

— Жалко, если мы с тобой больше не увидимся.

— Не увидимся? Да мы встречаемся то и дело! Ты и моя дочь, и внучка, и просто Дитя из Дальнего Леса, а как-то даже мальчиком побывала.

— Вот чудно! Я и в самом деле всегда хотела стать мальчишкой, мне даже и сны такие снятся.

Сны она видит удивительные. По заказу, многосерийные и в цветном исполнении. Всегда их помнит и любит пересказывать. Говорит, что Даниль пробует их записать, но пока дело не очень клеится: они все привыкли к более грубым реальностям.

…Виной всему оказался мой перерисованный с фото портрет, что над журнальным столиком в виде друзы аметиста. Потому что в прошлый раз он стал картиной.

Три женщины в костюмах, которые я у себя не помню, — разве что сходные. В старинных дубовых креслах — девушка в платье цвета сирени и пурпура, кожа ее сообщает свое сияние дивным александритам фероньерки и ожерелья. На их спинку облокотился иронично-властный дипломат и царедворец в темно-синем халате монгольского кроя, длиной до земли и с высоким стоячим воротом, но в кремовой вуали поверх кос. А на полу в свободной позе, вытянув одну ногу и согнув в колене другую, — отважный полковник в бело-алом мундире, треуголке и при шпаге, волосы слегка напудрены — скрыть седину, черная капа сброшена с плеча. И весь туманный фон полон зачатками юных и старых лиц, похожих и непохожих одновременно: цыганская королева в серьгах и монистах… трактирщица в тяжелых янтарях… девочка в зеленой шелковой робе с фижмами и шлейфом….

Что-то во мне замкнулось, будто пробежала искра. Я почувствовала все свои жизни сразу и с одинаковой силой. Раньше мне думалось, что за самовольный уход или, может быть, это из-за неуместного желания воплотить тройную мою цель сразу я теперь перехожу из одного моего существования в другое, точно в дурной бесконечности, не в силах зажать и власть, и возлюбленного, и дитя, рожденное от него, в одной горсти. И не могу охватить, уяснить себе общую гармонию бытия из-за непрестанных его мерцаний.

А теперь я поняла, что мне был поднесен дар. Ибо все мы живем в мириадах жизней: но это не как цепь, а как аккорд, в котором обычный человек слышит одну ноту. Есть одно рождение и одна смерть, которая захлопывает толстую книгу, подводит итог всем снам, страницам и странствиям, но посреди них целое богатство, даримое для научения. Только люди обычно этого не ощущают…

— Вот, девочка, возьми от меня в подарок колечко с камнем. Он там внутри, за «щитом». Все твои домашние о нем кое-что знают и поймут, что я… В общем, я и в камне иногда буду показываться, ты на него смотри, когда тоска одолеет.

Я зажимаю ее ручонку в кулак, чтобы древнему силту Магистра не срониться с тоненького пальца.

— А куда ты теперь пойдешь?

Мы стоим над обрывом. Вечер. Лес, поляна и Дом остались за нашими спинами. В глубине провала вспухает и шевелится тьма. Обычно по дну таких ущелий бежит река, но этой воды не слышно. Против нас — горный скат: он порос голубовато-зеленой травой, яркой, как витраж, и такой ровной, будто по ней отродясь не ходили. Из нее подымаются изящные ели, похожие на шахматные фигурки, с необычными слоистыми кронами — работа, достойная своего ювелира.

— Вот смотри. Солнце еще высокое, но когда оно упадет за вершину Сентегира, оттуда к нам протянется луч. Это тебе так покажется. А на самом деле то прямой меч: рукоять его лежит в вечных снегах, а острие окажется здесь, рядом с нашими подошвами. Прямой Путь. Ас-Сырат-ал-Мустакым. Я раньше не смела на него ступить, а теперь пришло время.

Она горестно шмыгает носиком.

— Ты же сорвешься и упадешь.

— Если отважусь — меня поддержат под локти. Только ты не смотри, ладно? Топай-ка домой, старшие уже вернулись из похода, корову подоили, яичницу зажарили и о тебе вовсю думают!

У меня девять имен. Танеида. Катрин. Та-Эль. Кардинена. Никэ. Хрейа. Киншем. Тергата. Тэйни, дитя которой играет во всех временах. У меня семь жизней. У меня в руке — три? семь? девять? — нет, много больше путей; все они кончаются рождением ребенка, и тогда начинается новый Путь, бесконечный.

Я познала и исчерпала себя. Я матерь человеков. Я свершение земных времен. Я связываю все узлы и открываю все дороги. Под картиной с моими лицами я кладу нить, на которую нанизаны тридцать три полных, круглых бусины. Замыкаю их в кольцо и на последней ставлю крест.

Вот теперь — действительно конец.

Счастливый?

Оглавление

Часть I. РАЗВИТИЕ ОСНОВНОЙ ТЕМЫ

Пролог

Танеида — имя становления

Катрин — имя тяготы

Та-Эль — имя преодоления

Кардинена — имя блеска

Никэ — имя победы

Хрейа — имя любви

Киншем — имя нисхождения

Тергата — имя свободы

В моем конце — мое начало. Эпилог

Интерлюдия

Часть II. ТРЕХГОЛОСНАЯ ФУГА

Пролог. Бусины, упавшие с нити

Бусина первая. Янтарь

Прародители

Бусина вторая. Адуляр

Бусина третья. Адуляр

Бусина четвертая. Альмандин

Бусина пятая. Адуляр

Бусина шестая. Альмандин

Бусина седьмая. Адуляр

Бусина восьмая. Альмандин

Бусина девятая. Адуляр

Бусина десятая. Альмандин

Бусина одиннадцатая. Адуляр

Бусина двенадцатая. Альмандин

Бусина тринадцатая. Адуляр

Бусина четырнадцатая. Адуляр

Бусина пятнадцатая. Адуляр

Бусина шестнадцатая. Янтарь

Свадьба на все времена

Бусина семнадцатая. Альмандин

Бусина восемнадцатая. Адуляр

Бусина девятнадцатая. Альмандин

Бусина двадцатая. Альмандин

Бусина двадцать первая. Альмандин

Бусина двадцать вторая. Альмандин

Бусина двадцать третья. Адуляр

Бусина двадцать четвертая. Янтарь

Размышление о войне

Бусина двадцать пятая. Альмандин