Девятое мая

– Ладно. Потом о портсигаре... Что ты хотел?

Юрко часто заморгал, нервно погладил шелковистые свои усики.

– Дело вот в чем, Вадим Николаевич... Дело в том... У меня брат, видите ли, в плену.

– Как в плену?

– То есть уже не в плену.

– Ничего не понимаю.

– Сейчас объясню, - опять погладил усики, у него это было вроде тика, - старший брат, Микола. В армии. Послали в Афганистан... Ну, там и попал в плен... Мы долго от него ничего не имели. Родители, то есть. А я в рейсе был... Потом вернулся, а от него письмо, и знаете, откуда? Из Швейцарии... Красный Крест, что ли, устроил... Одним словом, где-то был в Швейцарии. Их там восемь хлопцев.

– Почему был?

– Потому что драпанул.

– Драпанул? Куда?

– Во Францию. Потому я к вам и...

– Понятно, понятно, - Карташов присвистнул.
– И ты хочешь, чтоб я...

– Ну, не знаю, но... Может быть, вдруг, случайно... Фамилия Слипченко, Микола Слипченко... Микола Терентьевич...

– Ладно, - Карташов положил руку на руку Юрку, ему показалось, что та слегка дрожит.
– Если что узнаю, как дать знать?

– Запишите адрес. Село Хатки, Полтавской области, Миргородского района. Слипченко Терентию Александровичу. Это батько...

– Ох, ты горе мое...
– Карташов не вытерпел.
– Будь они все прокляты, гады зажравшиеся.
– Он встал.
– Ладно, иди.

И посмотрев на Юрка, - тот тоже встал, кусая губы,- Карташову показалось, что в глазах его что-то заблестело. И вдруг порывисто, сам не поняв, как это произошло, шагнул и крепко обнял парня, прижал к себе.

– Спасибо, Вадим Николаевич. Спасибо!
– по щекам его, совсем по-детски, текли слезы.

– Вы мне... Для меня... Я никогда...

Он лихорадочно стал шарить по карманам, вынул что-то, положил на стол и вдруг исчез. Был и не стало. Только дверь выходная хлопнула, звеня стеклом.

На столе остался тот самый, как он сказал, дорогой портсигар из бегемотовой кожи. Такие точно продают негры в Париже, разложив на тротуаре своих божков, слоников и прочие, ходкие у туристов, сувениры. Эх, Юрко, Юрко...

Остаток дня провел с Хельмутом. Тот стал уже тревожиться, в полицию собирался сообщить - "телефонировать надо было, телефон есть, дал тебе". "А я не умею у вас, и сколько надо, не знаю". ,,Ох, голова, алкоголик..." И тут же вытащил из холодильника бутылку коньяка, - "продолжим нашу работу".

– Может, в Люненбург позвонить?
– робко спросил Карташов, чувствуя свою вину.

– А они уже звонили. Я сказал о'кэй, завтра привезу.

– Ну, давай тогда...

Так и закончил Карташов свой день, тридцать восьмой День Победы... Начал с фрицем, им же и закончил.

О чем же говорили, чокаясь и обнимаясь? Да всё о том же... Ты не думай, что я... Да я и не думаю... Дело солдатское... У вас приказ, у нас бефель.. Выполняй! Но я ни разу... Что ни разу? Хайль Гитлер? Не трепись. Я, вот, за Родину, за Сталина... Все кричали, все думали, что... А получилось вот что... Ладно, получилось, не получилось, за Победу!.. За Победу...

А перед глазами Юркина морда, мокрая от слез... Эх, поговорить бы с тобой по душам, пацаненок. Юрко, морячок ты мой советский...