Девятый камень

Именно это и происходило сейчас с Эллен, она смотрела прямо перед собой, когда толпа замолчала и замерла в ожидании. Если бы ей удалось пошевелиться, Сара утащила бы Эллен как можно дальше от места казни. Но они не могли сдвинуться ни на дюйм, потому что их поглотила толпа, дышавшая точно громадный кровожадный зверь. Все закончилось очень быстро, и зрители это поняли, потому что в следующее мгновение издали громкий рев, а потом уличные торговцы и лоточники завопили, предлагая горячие пироги и лимонад.

Сара слегка дернула Эллен за руку.

— Идем, Горе Мое, нам сегодня здесь делать нечего, пошли на поле.

— Он мертвый, да?

— Конечно. Как та крыса, которую ты нашла на кухне у Руби. Идем.

— Мы должны встретиться с Холи-Джо, мы обещали, Сара.

— Мы с ним встретимся. Не волнуйся. Он зашел выпить в «Холостяка». Я никуда не пойду без него, глупышка.

«Холостяк» — так называлась пивная, которую Сара терпеть не могла. На самом деле вдоль улицы Обжигальщиков Извести расположилось множество жалких притонов и борделей. Мама постоянно твердила, что люди, бывающие в этой части города, отдали свои души Люциферу. Холи-Джо, как правило, сюда не ходил, но время от времени встречался здесь со своими приятелями-ворами, имевшими «связи», позволявшие им продать все, что попадало в руки Джо. Холи-Джо ее иногда озадачивал, потому что для доверчивого великана-простака он умел слишком ловко заключать выгодные сделки в области «передачи собственности», как называл подобные операции Септимус Хардинг.

Холи-Джо ждал их перед дверьми «Холостяка», и Сара испытала облегчение, потому что ей совсем не хотелось заходить внутрь. Она знала, что ее там ждет: застоявшийся запах пота, старой одежды и хмеля и нескольких жирных свечей, догорающих на липких столах. Джо был не один; рядом с ним болтался индус с необычным именем. Эллен выпустила руку Сары, как только их увидела, бросилась к Джо и обняла его за колени. Он погладил ее по голове, но продолжал слушать мальчика-индуса, что-то ему говорившего. Когда они подошли поближе и Сара смогла внимательнее его рассмотреть, она услышала, как Джо произнес его имя. Его звали вовсе не Виктор, а как-то похоже на «Викрам». А еще она поняла, что это вовсе не мальчик, а худой юноша с жидкими усиками. Она не разобрала, что он рассказывал, но у нее сложилось впечатление, что он думает, будто Холи-Джо прекрасно соображает и между ними происходит настоящий, серьезный разговор. Впрочем, Холи-Джо тут же потерял к нему интерес, потому что Эллен принялась рыться у него в карманах в поисках новых сокровищ, и его лицо приобрело открытое, детское выражение. Индус отошел в сторону, но лишь после того, как Эллен наградила его одной из своих самых ласковых улыбок, из тех, что берегла только для своих любимых друзей. Сара с трудом сдержала тяжелый вздох. Эллен действительно водилась с очень странными людьми.

— Идемте, вы двое, мы отправляемся на кладбище. Думаю, нам придется идти мимо Ладгейт-Хилл, потому что после казни у Олд-Бейли будет настоящее гулянье.

Чтобы попасть на Роупмейкерс-Филдс, нужно было пройти несколько миль, до самого конца Чипсайда, там царила тишина, потому что все отправились на казнь, а потом через Коммершиал-стрит, где ночная торговля уступила место закрытым ставням и им встретилась только парочка сонных подметальщиков улиц. Затем они дошли почти до Уайтчепел и, миновав Спитлфилдс [17] , оказались у маленького, никому не нужного клочка земли, служившего кладбищем для бедняков.

17

Спитлфилдс— лондонский оптовый рынок фруктов, овощей и цветов.

На поле буйно разрослись дикие цветы, а сорняки стали такими высокими с тех пор, как они побывали здесь в прошлый раз, что были почти не видны простые кресты, отмечавшие место, где больше половины семейства О'Рейли нашли свой последний приют. Элли вырвала руку у Холи-Джо в тот момент, как они открыли ворота. И Сара вдруг подумала, что сестра выросла, хотя и оставалась невероятно худой. Шерстяное платье, которое она носила, к концу зимы так истрепалось, что чудом не падало с нее, а красное хлопчатобумажное пальто, надетое поверх платья, досталось им от «Христианок». Сара не любила туда ходить, потому что там ей приходилось следить за своим языком, а глупые матроны постоянно молились и просили Бога простить детей вроде нее и Эллен, словно девочки О'Рейли просто не могли прожить в этом мире, не совершая грехов. Однако в вестибюле церкви всегда давали кружку чая и булочку, к тому же им требовалась одежда. Жена пастора все время пыталась заставить Сару надеть платье, но до сих пор ей удавалось выбирать для себя брюки. Светлые волосы Эллен, остановившейся, чтобы сорвать несколько маргариток, а потом положить их на могилы, сияли на утреннем солнце. Она ни за что не надела бы ботинки, даже если бы они у нее были, потому что стояло лето, и ее маленькие ножки были грязны и поцарапаны. Скоро придется снова отмывать ее хозяйственным мылом Руби, которым та стирает белье.

Когда они вырвали все сорняки, Эллен положила на землю у основания каждой могилы по несколько маргариток. Потом они немного посидели, только Сара и Эллен, потому что Холи-Джо отправился со своей рогаткой охотиться на кролика.

— Расскажи мне про того чернявого, Горе Мое. Ты часто с ним видишься?

Эллен пожала плечами и молчала так долго, что Сара уже перестала рассчитывать на ответ. Когда она заговорила, то сказала какую-то чушь, и Сара пожалела, что задала вопрос.

— Он живет в замке за морем, совсем как принц маленькой Русалочки, а сюда его отправила индийская принцесса!

— А он делает какую-нибудь честную работу, Элли? Или живет тем же, чем Джо?

— О нет, Сара, он работает. Он разносит маленькие посылочки разным богатым господам.

Ответ Эллен заинтриговал Сару.

— А что в тех посылочках?

— Лекарства, — с важным видом ответила Эллен.

Их разговор прервал Холи-Джо, явившийся со своей глупой улыбкой на лице. Он размахивал мертвым кроликом, которого держал за задние лапы. Эллен, не обращая на них внимания, начала рассказывать папе о том, что Сара читает ей про Русалочку. И разве это не забавно, ведь именно папа ее так называл? Тут Джо извлек из кармана книжку с картинками и протянул Саре, а Эллен стала смотреть на нее умоляющими голубыми глазами. Сара открыла книгу на том месте, где заложила ее обрывком газеты. Положив книгу на колени и глубоко вздохнув, она начала читать о том, как старая королева украсила волосы Русалочки венком из белых лилий, и о том, как село солнце, когда она высунула голову из воды, но облака окутало золотое и розовое сияние, а вечерняя звезда засверкала на небе. Тогда Русалочка поплыла к кораблю и увидела, что из всех мужчин на борту самым красивым был принц с большими черными глазами. Эллен и Холи-Джо завороженно слушали. И оба принялись просить Сару почитать им еще, когда она закрыла книжку.

— Я обязательно навещу Русалочку, чтобы взглянуть на ее дворец на дне моря, — решительно заявила Эллен.

— Не говори глупостей. Она всего лишь героиня сказки, а на дне моря нет ничего, кроме рыб и грязи.

Но Эллен не желала ее слушать.

— Знаешь, если это написано в книжке, значит, все правда!

— Не все, что написано, правда, Элли. Понимаешь, даже то, что пишут в газетах, правда… только в половине случаев.

Сара протянула книжку Джо, у которого сделался такой же возмущенный вид, как у Эллен, он негодовал, что она осмелилась сомневаться в существовании Русалочки. Саре вдруг стало страшно.

— Ты не должна подходить к реке одна, ты меня слышишь, Горе Мое? Если захочешь, мы сходим к воде вместе и подождем, когда Русалочка всплывет в поисках принца с большими черными глазами.

— У Виктора ведь тоже черные глаза, верно?

Сара ничего не ответила — ей не приходило в голову, что Эллен могла влюбиться в индуса. Придется за ним присматривать, потому что она не была уверена, что ему можно доверять.

Глава 9

< image l:href="#" />

«Кенсингтон, 14 июня 1864 года

Любовь моя!

Мне всего лишь во второй раз удалось набраться смелости, чтобы ступить туда, где еще живо твое присутствие. Разве не странно, что, хотя я тоскую по тебе так сильно, что это стало болезнью тела и души, я за все прошедшие месяцы не смогла войти в комнату, где, как я знала, смогу тебя найти? Я пишу, потому что здесь я чувствую себя ближе к тебе, чем когда-либо с тех пор, как ты меня покинул, а еще потому, что есть некоторые темы, о которых я не могу говорить ни с кем другим.

Сначала я не хотела верить в то, что ты меня оставил, затем я рассердилась на жестокость тех сил, что так неожиданно отняли тебя у меня. Потом не знаю, что на меня нашло, но я не помню, как проходили дни, и всю зиму я практически не могла встать с постели. Я не входила в нашу спальню после того, как тебя оттуда вынесли, и провела много одиноких ночей в голубой комнате.

Марта Веспер ни разу не потребовала, чтобы я встала или говорила с ней, потому что она видела, что даже необходимость встретить еще один рассвет без тебя отнимает у меня все силы. Она сидела около меня, занималась шитьем, пока я делала вид, что завтракаю. Септимус Хардинг тоже отнесся с пониманием к моему состоянию, и я прочитала в „Лондон меркьюри“, что Мистер Эванс в настоящий момент не может предоставлять свои очерки газете по состоянию здоровья. Теперь я уже вернулась к своим обязанностям, и Мистер Эванс вышел на поиски выдающихся женщин.