Девятый круг

В человеке, занимавшем место на диване по левую руку Ивана Польскаяна, Португалец узнал знаменитого доктора Эмилиано дель Кампо, выдающегося ученого, считавшегося светилом в области медицины. Список его достижений и званий впечатлял: доктор психиатрии, защитивший с отличием диссертацию в Принстоне, почетный доктор множества европейских университетов. Дель Кампо пользовался уважением и широким признанием как исследователь и первооткрыватель новых методов лечения многочисленных душевных заболеваний, в частности шизофрении; его открытия разрушили стереотипы, служившие препятствием на пути к познанию такой загадочной и неизведанной сущности, как человеческий разум. Он уже перешагнул семидесятилетний рубеж, но черные глаза под густыми седыми бровями свидетельствовали о недюжинной интеллектуальной мощи. Он вынул изо рта трубку, распространявшую благовонный сладковато-пряный запах, и слегка приподнялся в знак приветствия.

Напротив доктора, в одном из уютных кресел, восседал пятый действующий член «Друзей Кембриджа». Он перебирал какие-то бумаги и негромко разговаривал с Орасио. Альберто Карнабуччи — посол Италии по должности, философ и писатель по призванию — горделиво заявлял, что в конечном счете врата рая ему откроют его заслуги как «друга Кембриджа». Себаштиану уже открыл рот, чтобы спросить у дяди, почему общество носит такое оригинальное название, когда Альберто вдруг подскочил, положив бумаги на журнальный стол, и крепко пожал руку гостю. Что ж, позднее он непременно удовлетворит свое любопытство.

— Piacere. [21]

— Ну, теперь ты со всеми познакомился. — Орасио указал на свободное кресло. — Садись и отведай лучший сухой мартини в Испании.

Орасио двинулся к буфету, стоявшему у стены между двумя окнами, и налил порцию мартини из шейкера. Придирчиво выбрав из вазочки оливку, он поднес рюмку племяннику.

— Если в Лондоне сыщется более достойная выпивка, мы перенесем штаб-квартиру туда.

Себаштиану принял бокал и посмотрел его на свет.

21

Очень рад (ит.).

— Как жаль, что искусство смешивать коктейли уходит в прошлое.

— Друг мой, добрый коктейль нынче мало где можно попробовать. Теперь в него добавляют кока-колу и прочую химическую бурду. Для настоящего сухого мартини нужен прежде всего первоклассный джин, сдобренный капелькой белого вермута, а не эти современные растворители для краски. Хотя Альберто утверждает, что вермуту там вовсе не место.

— Несомненно, в наше время сухой мартини — единственный напиток, подобающий настоящим мужчинам, — изрек Альберто. — Вы знаете, как раньше называли на киностудиях вечерний коктейль? «Рюмка мартини». Нельзя терять стиль.

— А сейчас Орасио поведает, как этот коктейль изобрели в 1860-х на севере Калифорнии, — вмешался Оскар. — Историк всегда остается историком, верно?

— И добавит, что популярным его сделал Джеймс Бонд, — уточнил Альберто с лукавой улыбкой.

Альберто был высокого роста, с волосами, вьющимися на затылке, и непокорной седой прядью. Не отвлекаясь от беседы, он протирал очки в тонкой стальной оправе, периодически проверяя чистоту стекол на свет, направив на одну из галогеновых ламп на потолке.

Орасио скорчил презрительную гримасу.

— Мистер Бонд употреблял мартини с водкой, — возразил он. — А знаете почему? Потому, что марка «Смирнофф» приобрела в шестидесятых годах право на прокат этих картин.

— О, да просто Ян Флеминг так написал в своих романах, только и всего.

— Да что англичане понимают в выпивке? — возмутился Орасио.

Альберто расхохотался.

— Вспоминается известный анекдот, — продолжал Орасио. — Говорят, Раймонд Чандлер на самом деле совсем не хотел писать сценарий для «Синего георгина». Он согласился на уговоры продюсера лишь с условием, что в контракт будет включен особый пункт, позволявший ему работать в нетрезвом виде. Студия «Парамаунт» обязывалась предоставлять ему лимузины и секретарш двадцать четыре часа в сутки, а сверх того врача и медсестер, дабы колоть ему витамины, поскольку он, разумеется, ничего не ел, когда уходил в запой. После завтрака, где продюсер принял экстравагантные требования писателя и где, как гласит легенда, Чандлер угостился тремя двойными мартини и тремя порциями виски с мятным ликером, автор детективов отправился домой и закончил сценарий за две недели.

Рассказ Орасио развеселил всех. Выждав несколько мгновений, Орасио вздохнул и повернулся к Себаштиану.

— Ты, конечно, уже что-нибудь узнал о мальчике Клаудио Аласены? — спросил он.

— Да, и, боюсь, новости неутешительные.

Он коротко поведал о том, что происходило до сегодняшнего дня, и о полицейском расследовании. Его сообщение вызвало шквал разнообразных восклицаний и общее потрясение.

— Серийный убийца! — вскричал Альберто. — E incredibile! [22]

22

Невероятно! (ит.).

— Пока это только версия.

— Но тогда ты останешься, чтобы участвовать в следствии? — задал вопрос Орасио.

— Нет, что ты. Дело находится в компетенции испанской полиции; она должна официально запросить нашей помощи. В таких случаях предусмотрен ряд формальностей, которые необходимо соблюдать.

На несколько минут установилось молчание, нарушенное Эмилиано дель Кампо:

— Ужасная история. — Он закрыл книгу, которую неспешно перелистывал, и потянулся за большой бутылкой коньяка, стоявшей перед ним на деревянном столе. Себаштиану попытался выдержать его пристальный взгляд, но не смог и был вынужден отвести глаза. Взор медика, пронизывающий и пытливый, словно доискивался до самых сокровенных мыслей. — Чудовищная жестокость. Если нужна наша помощь…

Дель Кампо сжал губы. Казалось, услышанное произвело на него неизгладимое впечатление. Себаштиану не подозревал, что дель Кампо — близкий друг семьи Аласена.

— Лично я могу сделать немногое, разве что пожелать, чтобы этот кошмар закончился для дона Клаудио и его супруги как можно скорее.

— Я присоединяюсь к пожеланию Эмилиано. Клаудио Аласена — верный друг, — подал голос Оскар Шмидт.

— Безусловно, — согласился Себаштиану.

— Bene, [23] — неожиданно воскликнул Альберто Карнабуччи. — Давайте развлекать нашего гостя. Приступим к делу? Мне не терпится поделиться со всеми тем, что нам удалось выяснить.

23

Хорошо, ладно (ит.).

— Постой, Альберто, — прервал его Орасио. — Нашему молодому другу неведомо, чем именно мы занимаемся.

Патакиола встал с кресла.

— Четыре месяца назад я сделал одну из самых удачных своих находок. Не вдаваясь в подробности, скажу, что я проводил отпуск в итальянском городе Верона и по чистой случайности наткнулся на одну вещь, немедленно завладевшую моим вниманием. Как-то вечером меня пригласили на ужин старинные друзья, которых я не видел много лет. Это был один из тех ужинов, когда люди с удовольствием вспоминают юность и сетуют, «как быстро бежит время». Незадолго до того умерла мать Франчески, хозяйки дома, и оставила супругам нешуточное наследство. Я не стану утомлять вас перечислением унаследованных ими домов и прочей недвижимости, поскольку за ужином главным предметом разговора сделались две коробки, набитые ветхими документами. Друзья хотели, чтобы я просмотрел их и определил, есть ли среди них что-нибудь ценное. Обе коробки мать Франчески хранила на антресолях с тех пор, как умер ее муж, что случилось довольно давно. В коробках лежали его личные вещи, как я уже говорил, отправленные вдовой на чердак и благополучно забытые, пока их снова не извлекли на свет в связи с наследственными делами.

В сущности, никто не сомневался, что содержимое коробок имеет определенную ценность, так как предки моих друзей принадлежали к числу самых родовитых итальянских семейств и, следовательно, играли заметную роль в истории Италии в прошлом столетии. Мои друзья сначала предполагали отвезти документы в музей, чтобы эксперты их изучили и каталогизировали. Однако, зная о моем увлечении литературой и искусством, они решили, улестив меня изысканным ужином, узнать мое мнение, не откладывая дела в долгий ящик.