Девятый (сборник)

Все помолчали, а Самохвалов оторопело спросил:

– Извини, Николай, лезу в детали, но что делать будешь с этими бумажками? По ним огонь откроешь?

– Если хотя бы в двух адресах появится чужой человек с одинаковыми приметами – это и есть снайпер. Людей надо будет еще раз опросить, выявить больше деталей: как выглядит, сколько примерно лет, какой рост, цвет волос, во что одет и так далее. Затем составляем портрет и ставим задачи «наружке» городских КГБ, МВД, войскам, дружинникам… В любом случае, снайпер, передвигаясь по городу, несет с собой оружие, скорее всего, собранное, но в руках у него должен быть удлиненный предмет, может быть, рюкзак или сумка. Это уже детали поиска. Их будем рассматривать подробно, когда это будет необходимо.

Самохвалов и Шрамко некоторое время смотрели друг на друга. Потом начштаба сказал одобрительно:

– Не зря ты, Николай, хлеб свой тяжелый кушаешь. – И обратился к Шрамко: – Ну, Виктор Федорович, задача нам с тобой поставлена. Приступай. Два дня тебе на все про все.

Когда вышли из кабинета, Шрамко почти с нескрываемой злостью прошептал:

– Ох, и подставил ты меня, Гайдамаков! Теперь дни и ночи вкалывать придется, а у меня куча дел была запланирована.

Николай развел руками и улыбнулся широкой виноватой улыбкой.

6

Ее звали Линда, Линда Шварцберг…

Гайдамаков забросил свое офицерское общежитие и жил у нее. За годы после развода с женой он так устал от отсутствия рядом постоянной женщины… Все живое на этой земле может развиваться только если наличествует элемент парности, – самец и самка, мужчина и женщина. Даже сама Земля имеет два полюса. Без них наш земной шарик разбалансировался бы и летел в космосе хаотично. Без полюсов не было бы жизни.

Вот и Николай, живущий годами в сугубо мужских коллективах, заскучал по женщине, которая жила бы рядом. Жена, даже если она все время чем-то недовольна, вечно ворчит и вставляет шпильки – в любом случае вносит гармонию в суровую мужскую жизнь. От женщины пахнет уютом, чистотой и домашними пирогами. Наконец все это к Николаю Гайдамакову опять пришло.

Со службы он спешил к ней. Какая это все-таки радость – спешить туда, где тебя ждут! Еще в курсантские годы он сформулировал для себя трехсоставную формулу бытия, к которой всегда стремился: надо приходить туда, где тебя ждут, надо заниматься делом, без которого не можешь существовать, и надо жить там, где живет твое сердце.

В данной ситуации не все, конечно, совпадало с этой формулой, но от добра добра не ищут…

С Линдой ему было тепло. В однокомнатной квартирке на краю Крайска, которую снимала Линда, им было хорошо вдвоем.

По долгу службы Николаю много времени приходилось уделять поиску снайпера, орудовавшего прямо в городе, и он каждый день получал нагоняи. Тем не менее на работе он старался не задерживаться и, не взирая ни на что, каждый вечер был рядом с Линдой.

Линда была родом из портового города Клайпеда, что в далекой маленькой прибалтийской стране под названием Литва.

Нельзя сказать, что она была очень уж красива. Не зря говорят: в Прибалтике красивы только мужики, женщины – не очень. У нее были серые глаза, светлые волосы и не совсем правильные, слегка заостренные черты лица. Приплюснутые, плотно посаженные губы, тонкий, слегка удлиненный нос, излишняя скуловатость. Обычно женщины с такими лицами имеют затаенно-злой характер.

К Линде это никак не относилось. Да, с виду она была строга и тверда. Но это напускная строгость школьных учительниц математики. На самом деле, в домашней обстановке она была совсем другой.

Линда была с Гайдамаковым ласкова и нежна. Прекрасная хозяйка, она с удивительным изяществом и вкусом умела готовить всякие кушанья. Казалось бы, обычные ингредиенты: картошка, колбаса, сыр, огурцы… А все это вместе с добавлением каких-то там приправ, да уложенное на красивых тарелках, да под чарочку хорошего вина, да под пластинку Анны Герман, под стереозвуки… Наверное, такая обстановка бывает в самых изысканных ресторанах, думал Гайдамаков и с искренней нежностью обнимал Линду.

А какие пельмени лепила и готовила она, какие у нее были душистые чаи и кофе, с какой сервировкой!

– Ты знаешь, – говорила она Николаю, – женщина все хорошо делает, когда у нее есть стимул, есть мужчина, ради которого можно стараться. А вообще женщины ужасно ленивы.

– Не верю, – возражал счастливый Николай, – не наговаривай на женщин. Это ты так говоришь, чтобы мне больше никто не нравился.

– Очень ты мне нужен, возомнил тут из себя! – хмыкала Линда и отворачивалась. Но сразу же поворачивала голову обратно, к нему, глядела Николаю в глаза и целовала его в щеки.

А потом прижималась к нему крепко-крепко…

У Линды Шварцберг было тяжелое детство. Происходила она из прибалтийских немцев. Род ее корнями уходил в рыцарей Ливонского ордена, владевших территорией нынешней Литвы и Латвии все Средневековье. Род был исторически богатым. В Клайпедском порту стояли и ходили в море четыре тяжелогрузных торговых судна, принадлежащих семье Шварцбергов. Это продолжалось до начала сороковых годов, до присоединения Прибалтики Советским Союзом. Потом война. Дед и дядя, воевавшие на стороне немцев, погибли. Ее отец, служивший в германских частях «Нахтигаль», после войны попал в советский плен. Там и погиб. А всю семью, в том числе малолетнюю Линду, отправили в Казахстан. Там они пробыли до 1957 года, когда Линда уже ходила в русскую школу.

Теперь у нее есть сын, пятилетний Георг. Он живет в Клайпеде. Его воспитывает бабушка, Линдина мама, которая беззаветно любит внука, балует его и утверждает, что Георг – это копия ее покойного мужа Вальтера Шварцберга, замученного в русском плену.

Гайдамаков еще по учебе в спецшколе знал, что служба в «Нахтигале» означает службу в германских войсках СС. Дивизия СС «Нахтигаль» занималась в Прибалтике карательными операциями, борьбой с партизанами, расстрелами всех, кто боролся с фашизмом.

Николай, однако, не стал напоминать об этом Линде. В конце концов советские войска тоже не очень-то миндальничали в Прибалтике. Судьба Линды – тому подтверждение. Он не хотел бередить прошлое. Поди теперь разберись, кто был прав, кто нет?

И все же однажды он спросил:

– Ты, наверное, очень не любишь русских. Они принесли тебе столько беды…

Линда опустила голову, так ничего и не ответила. Потом сказала:

– Не будем об этом. Мне с тобой хорошо.

Они лежали в кровати и вели долгие беседы.

Линда вспоминала, как совсем ребенком она любила стоять у окна их большой квартиры и глядеть на море. В ее детской памяти море – это огромный-преогромный синий мир, расчерченный белыми всплесками волн, по которым бегут разноцветные паруса и плывут белые пароходы с развевающимися над ними черными дымами. Над бескрайним синим морем висит ослепительный белый шар, раскидывающий по сторонам розовые брызги-лучики. А прямо над окном летает, кружит по небу большая серо-белая чайка, смотрит в ее окно и что-то кричит ей, Линде, что-то понятное и заманчивое, будто зовет с собой в синюю даль.